Голос государя повышался и повышался, в нем зазвучало отчаяние. Александр был уже на ногах и теперь метался по комнате взад и вперед.

— Послушайте меня, государь! — успокаивающе окликнула его Екатерина. — Я научу вас, как можно отомстить сразу обоим — и Клеменсу Меттерниху, и Марии Нарышкиной.

— Отомстить? — Александр мгновенно остановился. Его лицо отразило озадаченность.

Екатерина оглянулась по сторонам.

— Не так громко, — шепнула она. — Откуда знать, кто нас может подслушать?

Екатерина подошла к камину, в котором, потрескивая, прогорало большое полено.

— Присядьте рядом, государь, — предложила она. — То, что я собираюсь сказать, предназначается только для ваших ушей.

Александр послушно сел в кресло возле камина, а Екатерина опустилась перед ним на колени.

— В Вене есть женщина, намного более красивая, чем графиня Юлия, — негромко начала Екатерина.

— Сомневаюсь, — возразил Александр. — Я сам назвал ее Прекрасной Селестой, я считаю ее, несомненно, самой красивой среди всех присутствующих на конгрессе женщин. Но что мне было толку думать о ней, мечтать? Меттерних, как всегда, обскакал меня. У-у, кудрявая бестия!

— Да-да, все так, — спокойно отвечала Екатерина. — Но Меттерних интересуется также Вандой Шонборн!

— Той девушкой, с которой встречается Ричард? Что о ней известно?

— Так вы не видели ее? — Екатерина слегка переменила позу, чтобы не затекали ноги. — Она очаровательна, и я подозреваю, что Ванда ближе Меттерниху не только чем Юлия Жичи, но чем любая женщина на свете.

— Меня не интересуют женщины Меттерниха, — отмахнулся от Екатерины император.

— А если предположить, что через одну из них вы сможете нанести ему удар, который полностью его уничтожит? — спросила Екатерина тоном, который, казалось, был напитан змеиным ядом.

— Как? Что вы имеете в виду? — забеспокоился Александр.

— Ванда Шонборн — дочь Меттерниха, — шепнула Екатерина.

— Вы уверены в этом? — Интонация, с которой задал вопрос император, свидетельствовала о том, что он потрясен.

— Абсолютно, — невозмутимо ответила Екатерина. — Князь Волконский навел о ней справки. Вчера вечером его агент вернулся, посетив ее дом в горах. Меттерних останавливался там же приблизительно девятнадцать лет назад, возвращаясь из отпуска, который провел в Париже. Если заглянуть Ванде Шонборн в глаза, можно подумать, что смотришь в глаза Меттерниха…

— Это действительно правда? — По голосу было ясно, что Александр еще не оправился от потрясения.

— Факты неопровержимы, — отвечала Екатерина. — Судите сами. Перед смертью графиня Карлотта Шонборн задумала послать свою дочь в Вену. Она рассказала окружающим о своей преданности Меттерниху, и хотя они не виделись с ним почти девятнадцать лет, была уверена, что князь поможет ее — их! — дочери. Ванда Шонборн приехала в Вену, и князь принял ее — всего один раз. С тех пор она бывает повсюду, встречается и знакомится со всеми. Что это со стороны Меттерниха — дружеский жест или нечто большее?

— Девочка знает?

— Об этом мне ничего не известно, государь, — честно ответила Екатерина, — но это не имеет ровным счетом никакого значения. Важно то, что она влюблена в ваше величество.

— В меня? — Александр снова был потрясен. — Но я ни разу не видел ее!

— Вы забываете, государь, что есть Ричард, играющий роль русского императора.

— Так она влюбилась в него?

— Только потому, что принимает Ричарда за российского государя, человека, которого вся Вена считает героем, величайшим из полководцев со времен Александра Великого, за мужчину, которого все женщины признают неотразимым.

— Она хорошенькая?

— Очаровательная, — восторженно подтвердила Екатерина, — юная и нетронутая. Девственница.

— Что конкретно вы предлагаете? — спросил Александр, проникнувшись деловым настроением.

Теперь он сидел в кресле не вяло, но подобравшись, словно кот перед прыжком на мышь, сонное кислое выражение исчезло с его лица.

— Я предлагаю, — тихо ответила Екатерина, — чтобы она заняла место графини Юлии Жичи. Оставьте ее Меттерниху и вместо нее возьмите его дочь.

— Вы полагаете, это доставит ему неприятности?

— Полагаю… — ответила Екатерина, тщательно подбирая слова, — что Меттерних убежден в вашей преданности Марии Нарышкиной. Всей Вене известно, что вы преданы клятве, которой она добилась от вас.

— Откуда Меттерних и другие могут знать о таких интимных подробностях моей жизни? — раздраженно спросил государь.

Екатерина ответила с улыбкой:

— Мария Нарышкина сама говорит об этом повсюду, причем совершенно открыто. Конечно, это большая самонадеянность с ее стороны — она просто не понимает, сколь велика ценность любви такого человека, как вы.

Александр сверкнул очами.

— Она действительно не ценит меня! — вспыхнул он. — Этот кавалерийский капитан — он… вы о нем что-нибудь слышали?

— Боюсь, государь, это не мой круг…

— Это немыслимо. Невыносимо! Позор! — Александр вновь разъярился.

— Мария Нарышкина уверена, что вы не станете поднимать шум из-за этого, — подстрекнула Екатерина царское мужское начало к действию в нужном ей направлении. — Вы всегда были столь терпеливы, столь обходительны с ней…

— Слишком обходителен! Слишком! И она утратила всякий стыд! — воскликнул царь, вскакивая с кресла. — Я покажу ей! Я не лакей, с кем можно обращаться без церемоний!

— И сможете показать Меттерниху, государь…

— И Меттерниху! — согласился Александр. — И ему тоже! Как это можно устроить?

— Я уже об этом подумала, — ласково сказала Екатерина, будто нектар пила. — Предполагалось, что сегодня мы обедаем здесь. Вместо этого вы должны известить графа Разумовского, что ваше величество удостоит его чести отобедать вместе с ним в его дворце. Напишите так, чтобы было совершенно ясно, что мы поедем к Разумовскому все, включая Ричарда.

— Так, так, продолжайте…

— В самый последний момент вы, государь, извинитесь и сообщите, что вынуждены остаться здесь. Затем прикажите не отменять визит и отправьте нас всех к Разумовскому. Отобедав в одиночестве, ваше величество почувствует себя лучше и отправится вслед за нами. Однако вы должны войти во дворец не с главного входа, а через боковую дверь и дальше по потайной лестнице подняться в салон на втором этаже, который уже был нами задействован в предыдущий раз. Заранее нужно будет послать записку Ванде Шонборн и назначить ей свидание у Разумовского.

— Но какой смысл в том, чтобы вы все тоже присутствовали во дворце? — спросил Александр.

— Для того чтобы ваши передвижения ни у кого не вызвали подозрений, — ответила Екатерина. — Шпионы барона Хагера торчат повсюду.

Объяснение было не слишком-то убедительным, но Александр, охваченный жаждой мести, того не заметил. На самом же деле Екатерине необходимо было сделать так, чтобы Ричард весь вечер оставался у нее на глазах. Она интуитивно догадывалась, что он сегодня вечером захочет увидеться с Вандой. Обедай они в Хофбурге, и Ричард отпросился бы с царского обеда, проследить за ним было бы очень сложно. Но, как гость графа Разумовского, он окажется в ловушке, из которой никуда не денется, во всяком случае, до тех пор, пока царь не закончит то, что вознамерился совершить.

— Да-да, пожалуй, вы правы, — задумчиво проговорил Александр.

— О ваших намерениях никто не должен знать, никто. Надеюсь, вы не станете говорить об этом с Ричардом, государь?

— Разумеется, нет. Вы уверены, что та девушка действительно влюблена в меня?

— Абсолютно. У нее колени подгибаются при мысли о свидании с российским императором Александром. Вы должны помнить, что она видит вас каждый день, следит за вами из толпы, когда вы присутствуете на параде или проезжаете по Пратеру. Она очень молода, неопытна и наивна. Можете представить, что значит для такой, как она, удостоиться внимания самого красивого и яркого мужчины во всем цивилизованном мире?

Александр вздрогнул и наклонился, чтобы ущипнуть Екатерину за щеку.

— Вы льстите мне, Екатерина, — заметил он, — но зато как хорошо мы понимаем друг друга, а? Вы и я!

— Вы очень добры ко мне, государь, — смиренно ответила Екатерина. — Можете быть уверены, я готова сделать для вас что угодно.

— Верю, что это правда, — царственно проговорил Александр. — Так, говорите, мы прижмем хвост Меттерниху?

— И Меттерних, и Мария Нарышкина будут вне себя от ярости.

— Как же это чудесно… — протянул Александр. — А девушка придет, если я пошлю за ней?

— Можете в этом не сомневаться, государь. Непременно явится, как только узнает, что увидится с вами.

Александр улыбнулся. Дурного настроения как не бывало. Он мельком взглянул на свое отражение в каминном зеркале.

— Я надену белый мундир, — сказал он. — Мне кажется, женщины обожают военную форму.

— Зависит от того, на ком эта форма, — тоже улыбнулась Екатерина. — Вы не забудете договориться об обеде во дворце Разумовского?

— Немедленно пошлю записку графу, — ответил царь. — А я точно должен обедать здесь один?

— Да, да, государь — сильная мигрень в самый последний момент.

— Постараюсь не забыть.

Екатерина прижалась губами к его руке и опустилась в низком поклоне.

— Этой юной женщине несказанно повезло, государь, — тихо сказала она и покинула спальню, оставив повеселевшего царя рассматривать собственное отражение в зеркале.

Царь улыбался и спустя три часа, когда прошел сквозь потайную раздвигающуюся панель в маленький салон дворца Разумовского. Пока все шло точно по плану. Свита императора отбыла во дворец графа, расстроенная поступившим в самый последний момент известием, что его величество не сможет сесть за стол вместе с ними.

Отобедав в личных апартаментах, Александр накинул поверх мундира черный плащ и вышел через боковую дверь к ожидавшей его карете.

Оказавшись в салоне, он оценивающим взглядом осмотрел его. Салон утопал в цветах. Они стояли в огромных вазах везде, где было можно. Нежный цветочный аромат витал в воздухе. В комнате было тепло, потрескивал огонь в разожженном камине. Освещение было приглушенным, но достаточным, чтобы рассмотреть приготовленные на угловом столике вино и холодные закуски.

В зеркале на стене Александр мог видеть свое отражение. Сегодня Бутинский иначе уложил ему волосы, и он подумал, что такая прическа очень ему к лицу, а самое главное, хорошо скрывает первые седые волоски на висках — предмет его беспокойства.

Интересно, как далеко мог продвинуться Ричард в отношениях с девушкой, размышлял Александр. Екатерина говорила, что Ванда в него влюблена. И это все? Но так сказала Екатерина, а ей можно верить. Про двойника необходимо молчать — Меттерних не должен узнать, что у Александра есть двойник. Ричард вполне может еще не раз потребоваться и в будущем. Неплохой парень этот Ричард. Когда конгресс закончится, можно будет взять его с собой в Россию…

Александр поправил упавший на лоб локон и в этот момент услышал, как медленно открылась потайная панель в стене. Мелькнули роскошные рыжие пряди — такие обожают рисовать венецианские художники, аккуратный овал лица, улыбающиеся губы, и глаза — такие невероятно голубые, что казались слишком большими и живыми, сияющими из-под огромных темных ресниц.

— О, ты сегодня без маски! — воскликнула девушка, подбегая ближе. — Как удивительно, как… — И она замолчала, словно споткнулась при быстром беге.

Александр протянул навстречу ей руки, и она доверчиво вложила пальцы в его ладони. Но при первом же прикосновении ее голос внезапно упал, а на лице появилось странное выражение.

— В чем дело? — спросил он.

— Ты… и… твой голос.

Она запнулась.

— Тебя что-то смущает? — спросил Александр. — Ты не рада видеть меня?

— Рада, конечно… Ждала весь день, не придет ли от тебя какого-нибудь известия, а потом принесли записку… я почувствовала такое счастье! Но все как-то странно! Ты другой. Неужели маска может настолько изменить внешность?

— Я изменился? Чего ты ожидала?

— Я ожидала увидеть тебя, — ответила ему Ванда, поднимая ладонь к глазам, — а теперь… нет, я не могу объяснить…

— Что же не так? — спросил Александр, обнимая Ванду.

Она не пыталась сопротивляться, но пристально смотрела на него встревоженным взглядом.

— Ты такая красивая, — медленно проговорил Александр, заглядывая ей в лицо. Сказал он это от чистого сердца.

Он привлек ее ближе к себе, наклонил голову и нашел своими губами ее губы. В первый момент она ответила на его поцелуй, но уже в следующую секунду неожиданно вывернулась из его объятий.

— Скажи, что ты делал весь день, — попросила она. — Я надеялась увидеть тебя на Пратере или на утреннем концерте.