Барбара Картленд - Очарованная вальсом

Ванда танцевала с Ричардом, и он прижимал ее к себе сильнее, чем это принято на официальных балах.

— Я счастлива, так счастлива, что хотела бы танцевать с тобой вечно, — прошептала она.

— Еще один чарующий вальс? — поддразнил он ее.

Ванда покачала головой:

— Сейчас не так, как в ту ночь. Тогда ты был для меня незнакомцем, и я побаивалась тебя, хотя и заинтересовалась тобою. Теперь я люблю тебя. Ах, Ричард! Я так счастлива, что не могу выразить этого словами. — Глаза ее сияли.

— Ты так на меня смотришь, — тихо ответил Ричард, — что я просто вынужден тебя поцеловать!

— Не думаю, что этим ты шокируешь здесь кого-то… кроме меня, — с вызовом ответила ему Ванда, бросая на него призывный взгляд из-под полуопущенных ресниц.

— Да ты флиртуешь со мной? — с изумлением вопросил Ричард.

— Надеюсь, да, — игриво отвечала Ванда. — Если это именно то, что называется флиртом…

— То, то, — самодовольно подтвердил Ричард, и лицо его расплылось в улыбке от уха до уха. — Еще какое то! И где только ты этому научилась? Впрочем, неважно… Но если ты вздумаешь повторить это с кем-то другим, предупреждаю, что нашлепаю тебя или задушу до смерти… поцелуями!

И оба залились смехом. Так легко им было смеяться тогда! Для тревожных мыслей и насущных забот просто не было места. Вокруг царил праздник. Весь мир для них был окутан волшебной дымкой, излучал восторг, счастье и радость… Лишь много позже, оставшись одна в своей спальне, Ванда вдруг вспомнила Екатерину и горевшую в ее глазах ненависть.

Теперь она знала: Екатерина ее похитила, прибегнув к злому обману. Выманила из дома и повелела ее увезти. Но куда?.. Сани были уже за пределами Вены и неслись теперь так быстро, что она не успела бы даже крикнуть, чтобы позвать на помощь кого-то из случайных прохожих, да их уже и не было рядом. «Не выпрыгнуть ли ей из саней», — подумала Ванда, но решила, что это слишком рискованно, и не только потому, что можно повредить ноги. При ударе она легко могла потерять сознание, и тогда ее просто втащили бы назад, в сани, прежде чем она успеет сделать хотя бы шаг.

Да еще меховой полог. Это почти непреодолимое препятствие для побега! Кроме того, в санях, помимо нее, сидели двое — мужчины, кучер и грум, и теперь, когда один уже посмел к ней прикоснуться, Ванда опасалась их грубости.

Русских она уважала, но почему-то боялась. Они не были похожи на других людей. Она припомнила все, что говорил о них Гарри, и ей стало еще страшнее. Спрашивать о том, куда они везут ее, было совершенно бессмысленно, но она понимала: не исключена возможность, что везут ее туда, откуда родом Екатерина, в Россию.

Ванде хотелось кричать, причем не только от страха, но в знак протеста. Похищение противоречило всем здравым европейским цивилизованным нормам. То, что произошло с нею, графиней Вандой Шонборн, было невероятно, неслыханно для девятнадцатого века!

Ванда на секунду прикрыла глаза ладонью, словно опасаясь удара. Чего можно ожидать от похитителей? Ненависть в глазах Екатерины была совершенно очевидной, неподдельной, и хотя коварная княжна осталась в Вене — в России Ванде уже не спрятаться от ее мести.

Да, это туда, в Россию, далекую и непонятную, везут ее сани, в этом у нее больше нет ни малейших сомнений.

И она принялась молиться о спасении.

Сколько может пройти времени, пока Ричард не обнаружит ее исчезновения? Как она уезжала, видел один только Гарри, он теперь единственная ее надежда!

«Помоги им найти меня, Господи! Дай им найти меня!»

Отрешенно отдавшись молитве, не открывая глаз, Ванда не видела почтовой станции до тех пор, пока сани не притормозили, а затем и совсем не остановились посреди освещенного факелами двора. Она открыла глаза и увидела конюхов — они меняли запряженных в их сани лошадей. Неожиданно в ее сердце с новой силой вспыхнула безумная надежда. Это, возможно, был шанс бежать или хотя бы позвать на помощь. Но стоило ей пошевельнуться, как на ее плечо снова легла тяжелая рука.

— Если издадите хоть звук, — грозно произнес ей на ухо грубый, охрипший на ветру голос, — я заткну вам рот.

Этого было достаточно. Ванда поняла, что имел в виду похититель и то, что он, не задумываясь, выполнит свое обещание. Широкоскулый, с узкими монгольскими глазами, ее охранник напоминал языческого божка, и Ванда сжалась в комочек и оцепенела от страха, которого она еще не знавала за свою короткую, лишенную каких бы то ни было серьезных опасностей жизнь, в которой она была защищена стенами родного дома.

В сани запрягли свежих лошадей. Кучер и охранник по очереди зашли на станцию — один при этом оставался в санях. Зачем они туда заходили, Ванда легко догадалась, увидев, как, выходя, они утирают рот тыльной стороной ладони. Да, они там пили и закусывали. Своей пленнице они не предложили ни еды, ни питья — впрочем, она и сама отказалась бы, горло ей стиснул страх.

Они поехали дальше, во тьму, и холодный ветер дул ей прямо в лицо. Спустя несколько миль упряжь сломалась, и сани надолго остановились — мужчины чинили лопнувший хомут. «Если Ричард скачет за ними следом, — подумала Ванда, — это даст ему возможность если не догнать их, то хотя бы сильно приблизиться к ним». Она то и дело посматривала назад, на дорогу. Но дорога была пуста…

«Господи, прошу Тебя, дай им найти меня… Прошу, прошу Тебя, Господи!»

Но бог, казалось, не слышал ее. Хомут починили, дорога позади оставалась пустынной, а сани… что ж, сани, поскрипывая полозьями, покатились вперед. Теперь дорога то поднималась по горным склонам, то спускалась в долину. Лошади шли медленнее, порой они с трудом могли тащить сани вверх.

Наконец они въехали в большой темный лес, и только здесь — впервые после того, как они покинули Вену, — Ванда услышала, как ее похитители заговорили между собой. Разумеется, она не понимала, о чем они говорят, она не знала русского языка, но по тону, каким велась эта беседа, она догадалась — что-то у них пошло не так, как они того ожидали.

И тут она услышала волчий вой. Лошади захрапели, попятились. Кучер принялся хлестать испуганных животных кнутом, и спустя какое-то время они покорились ему.

Вой повторился еще и еще раз. Ванда в очередной раз оглянулась и увидела, что сидевший позади нее человек вытащил пистолеты и держит их в руках на изготовку. Волки приближались. Сейчас Ванда уже их видела — серые тени слева и справа от саней, на одной линии с лошадьми. Тени мелькали между стволами деревьев, поблескивали желтыми огоньками глаз, и красивая лунная ночь от присутствия этих страшных зверей сделалась вдруг отвратительной и ужасной.

Лошади бежали теперь сами, подгонять их было не нужно — они неслись вон от смертельной опасности.

Волчья стая подбиралась все ближе. Ванда затаила дыхание. Вожак выскочил на дорогу — лошади резко стали и поднялись на дыбы.

Последовал удар. Сани, от толчка развернувшись, накренились, едва не перевернувшись, и тут резко защелкали выстрелы — один, второй, третий.

Ванда вскочила на ноги и вцепилась руками в передок саней…

Мужчины палили из пистолетов, лошади дергались при каждом выстреле, извивались, храпели и пятились, а голодные волки ждали момента, чтобы напасть.

Заслышав выстрелы, Ричард неистово погнал упряжку вперед, так что сани одним лишь чудом удерживались на утрамбованном санными полозьями снегу. Не дожидаясь приказа, грумы повытаскивали пистолеты, а Ричарду оставалось лишь сожалеть о том, что он не вооружен.

Круто свернув на повороте, он с трудом сумел осадить лошадей почти на расстоянии вытянутой руки от стоявших поперек дороги в окружении стаи волков саней, в которых везли Ванду.

Деревья в этой части леса росли не так густо. Сюда проникал лунный свет, и было отчетливо видно происходящее. Неприятельские лошади жались одна к другой, а кучер и грум яростно палили наугад по кустам. Ванда стояла, вжавшись в передок саней, — на фоне темных кустов и подлеска ярким белым пятном выделялась ее горностаевая накидка.

Появление новой упряжки вспугнуло волков, и они подались назад, в безопасное место, где сгущались кусты. Однако далеко не отходили, и, присмотревшись, можно было заметить злобный блеск в их глазах и текущую из пасти слюну. Волки заняли выжидательную позицию, готовые при первой возможности возобновить нападение, однако благодаря замешательству хищников люди получили малую передышку и возможность занять оборону.

— Держите лошадей! — крикнул Ричард своим грумам, и они попрыгали из саней выполнять приказание. Удерживать лошадей было непросто, они тревожно перебирали ногами, прядая ушами и оглашая ржанием лунную ночь.

Ричард бросил вожжи и, спрыгнув на снег вслед за грумами, быстро выхватил у одного пистолет. Взяв на прицел неприятельского возницу, он подбежал к саням Ванды.

Он слышал, как она сдавленным голосом выдохнула его имя, но не стал смотреть на нее и заговорил только с русским кучером, стоявшим под укрытием саней с дымящимся пистолетом в руке.

— Согласно приказу его императорского величества следует вернуть эту даму назад, в Вену, — не терпящим возражений тоном объявил Ричард.

— Я получил приказ от его сиятельства князя Волконского, — медленно отвечал кучер на немецком.

— Его величество не интересуют приказы его сиятельства, — жестко ответил Ричард по-русски, вполне сносно, ибо кучер и грум из лагеря неприятеля переглянулись и, было неуловимо заметно, несколько помягчели.

Ричард поднял вверх левую руку. В лунном свете на ней блеснуло кольцо. Оно произвело ожидаемое впечатление, но тем не менее возница его сиятельства повторил:

— Я служу его сиятельству князю Волконскому, сударь, и эта дама, согласно его приказу, должна быть доставлена в Грузино, имение его сиятельства графа Аракчеева.

— Теперь вы получили приказ от меня, а я его отдаю от имени царя Александра, — напомнил Ричард, все так же с металлом в голосе и по-русски.

И для убедительности подбросил в руке и ловко перехватил пистолет — в качестве визуального аргумента. Его расчет оправдался. Неприятель был разоружен и принял свое подчиненное положение. И тогда Ричард наконец повернулся к Ванде.

— Могу я проводить вас в мои сани, мадам? — с салонной галантностью осведомился он, предлагая графине руку.

Ричард видел, что Ванда готова броситься ему на шею, но держится с холодным достоинством надменной аристократки, и подивился ее беспримерной выдержке — лицедейству? — под знаком смертельной опасности.

— Я готова выполнить приказ его императорского величества, — проговорила она тихим, но уверенным голосом.

Ее дрожащие пальчики доверчиво легли в ладонь Ричарда, и он повел ее по непримятому снегу к своим саням. Усадил, заботливо обернул меховой полостью и только потом обернулся к старшему из своих помощников.

— Скажите этим людям, чтобы они отвели своих лошадей на ближайший постоялый двор и ожидали там дальнейших распоряжений, — повелел он. — И кто-то из вас пусть присоединится к ним. Один будет править, а двое — отгонять волков, покуда это будет необходимо.

— Слушаюсь, сударь, — отвечал ему главный конюх. — Я сам с ними останусь. Для верности. Чтоб ничего не напутали. А вы управитесь и без меня. Работать кнутом вы мастер. Так что я спокоен и за вас, и за наших лошадок.

И он отошел передать распоряжение в неприятельский лагерь. Там ему ответили отборной бранью, но подчинились. Ричард, не сделав больше ни шагу со своего места, подтвердил приказ величественным кивком головы.

Люди князя Волконского, не выпуская из внимания рыщущих на отдаленье волков, мрачно наблюдали за тем, как Ричард развернул свои сани в обратном направлении. Оставшийся с ними конюх впрыгнул к ним, а сани с пересаженной в них дамой рванули назад по дороге, по которой приехали.

Когда они выехали из леса и небо раскинуло над ними свой темно-синий покров, усыпанный алмазами звезд, Ричард слегка придержал разогнавшихся лошадей.

— Его императорское величество отдал приказ, чтобы мы возвратились в Вену не тем путем, каким выезжали, — обратился он к грумам. — Он не желает, чтобы кто-то узнал о том, что дама вернулась. Как мы можем попасть к южным воротам города?

— Чуть дальше есть поворот налево, сударь, — ответил один из грумов.

— Ты знаешь дорогу? — спросил Ричард.

— Да, сударь. Я ездил по ней пару раз.

— Хорошо, — кивнул Ричард, останавливая лошадей. — Тогда садись на мое место и бери вожжи.

Грум, взобравшись на облучок, принял из рук Ричарда вожжи, а тот перебрался в сани. Укрывшись одним с Вандой меховым пологом, он осторожно прижал ее к себе. Дыхание ее было частым, словно она не ехала, закутанная по макушку, а бежала по снежным заносам. Она повернула к нему головку в меховом капоре с горностаевой оторочкой, и Ричард увидел ее глаза — в лунном свете они горели ярче небесных звезд.