Маленькая безымянная сирота, завернутая в теплое одеяло, сидела в любимом кресле пожилой дамы. При виде Айви и Джулиана сонные глаза малышки радостно блеснули, и она робко улыбнулась им.

- Что это вы не спите? – спросила Айви, приветливо кивнув девочке.

- Думаю, ей привиделся дурной сон, – ответила бабушка. – Я принесла ее сюда и рассказывала всякие истории о том, каким нехорошим мальчиком был Джулиан. Вечно шалил и озорничал.

- Судя по всему, это фамильная черта, – заметила девушка.

Леди Маргарет усадила сиротку себе на колени. Старуха улыбалась с таким видом, как будто не слышала слов Айви.

- Как хорошо снова держать на руках маленькое существо, – промолвила она. – Жду не дождусь, Джулиан, когда буду нянчить твоих деток.

- Ты уверена, что еще не делала этого? Если учесть твою способность передвигаться во времени! – Рамсден говорил спокойным голосом, усаживаясь на резной стул и откидываясь назад. Вид у него был деловой.

Леди Маргарет вдруг как-то вся съежилась, разом постарела и стала очень грустной. Она опустила свои тонкие, как бумага, веки. Поглаживая золотистые волосы девочки, пожилая женщина спросила:

- Насколько я понимаю, Джулиан, ты твердо решил получить ответы на все свои вопросы.

- Я тоже, – вмешалась Айви. – Меня это тоже касается, не забывайте.

- Ну что ж, садитесь. Попытаюсь все объяснить вам. Надо сказать, история моя довольно нелепа.

- Да, «довольно», – согласилась с ней Айви, усаживаясь на пол у ног леди Маргарет.

- Так вот, началось все м-м-м… в тысяча пятьсот девяностом…– неуверенно заговорила бабушка, – или в восемьдесят девятом?…

- Это так важно? – перебил ее Джулиан.

- Ты ужасный человек, внук мой! Ради Бога, не перебивай! – Пожилая леди устроилась поудобнее, крепче прижимая к себе ребенка. – Итак, где же я была? Ах, да! Я была в ту пору совсем молоденькой и весьма хорошенькой. Мой дядюшка отвез меня ко двору, и я стала придворной дамой королевы Елизаветы.

Айви была потрясена.

- Да что вы?! – воскликнула она. – Расскажите мне об этом! Какая она была? Кого еще вы знали?

- В другой раз, – перебил ее Рамсден.

- Завтра, – пообещала леди Маргарет. – Но именно оттуда начинается твоя история, Айви. Однажды в честь дня рождения королевы был устроен бал-маскарад, и мы, молодые дамы, принимали участие в представлении. Я играла Чистую Любовь, на которую нападали Жадность, Страсть, Зависть и Сомнение. Все эти роли исполняли придворные господа. – Маргарет улыбнулась. – Я вся была в белом и серебряном, волосы мои украшали жемчужины. Ну, разумеется, Чистая Любовь всех победила, и все злодеи исчезли в клубах дыма, а затем они превратились в Веру, Доверие и Честь.

Вот тогда-то я и встретила моего Томаса.

Молодого Томаса Рамсдена, графа Редверза. В конце одного из танцев мы сняли маски, я взглянула ему в глаза и полюбила его.

Айви живо представила себе все. Перед ее внутренним взором появилась леди Маргарет в жестком воротнике из кружев с жемчужинами. От украшений в волосах, казалось, исходит сияние. Перед ней – красивый молодой человек, у которого дыхание захватывает очарования его партнерши по танцу. Айви так и видела зал, полный придворных в богатых одеждах, везде сверкают драгоценные камни. На троне восседает Елизавета, царственно поглядывающая на веселье.

- А роль какой добродетели он исполнял? – зачарованно спросила Айви.

Маргарет засмеялась:

- Боюсь, никакой, дитя мое. Ох, нет! Он был таким же, как Джулиан, – мрачным и опасным. Томас играл Страсть и был в платье из красного шелка с рубинами и в кроваво-красной маске. У него был зловещий вид, но он был прекрасен, и от этого я сходила с ума. Ты меня понимаешь?

- Очень хорошо, – ответила Айви, улыбнувшись Джулиану. Зловещий вид у прекрасного мужчины. Это описание в точности подходило ее любовнику.

- Как трогательно, – саркастически произнес Рамсден, но, не удержавшись, улыбнулся Айви в ответ. – И какое это все имеет отношение ко мне и к Айви?

Маргарет хмыкнула:

- Это – никакого. Но с этого начинается вся история. Можно я расскажу до конца?

Джулиан откинулся на спинку стула.

- Продолжай, – милостиво позволил он.

- Не прошло и месяца, как мы поженились. Многие говорили, что слишком быстро, но мы не обращали на них внимания. Так и должно быть, когда встречаешь подходящего человека. В этом нет сомнений. Сразу появляется чувство, что с ним никто не сравнится. – Бабушка вздохнула, глядя поверх их голов нежным взглядом. – Королева была в гневе. Мы не просили ее разрешения на брак, и наши семьи были католическими. Елизавета осталась очень недовольна– куда безопаснее для нас обоих было бы связать свои жизни с протестантами, чтобы доказать нашу лояльность. Но… Дело было сделано, и нас отлучили от двора.

Только не подумайте, что это меня обеспокоило. Попроси меня Томас, я бы в одной рубахе отправилась вслед за ним в преисподнюю. А уж когда наша карета въехала на гору и я увидела Виткомб-Кип, который словно лев охранял свою долину, все мои сомнения и вовсе рассеялись. Стояло лето, небо и море были голубыми-голубыми, в зеленом лесу заливались птицы, а очаровательная деревушка в долине…

Айви вспомнила, как увидела Виткомб-Кип в первый раз. У нее было точно такое же чувство, хотя зима была в разгаре. Более прекрасного места в мире не сыскать.

Маргарет некоторое время смотрела на огонь в очаге, поглаживая щеку девочки своими морщинистыми, но все еще пухлыми пальцами.

- Так вот, – наконец продолжила она свой рассказ, – у меня появилось такое чувство, словно я попала к себе домой. Когда мы подъехали к воротам, нам навстречу вышла леди Джулиана, мать Томаса. Она откуда-то все знала, хотя мы не писали ей. Она встретила меня, как дочь. А в подарок на свадьбу преподнесла мне книгу.

- Уж лучше бы она подарила тебе набор серебряных тарелок или изумрудное ожерелье, – проворчал Рамсден.

- Да, это несомненно было бы лучше, Джулиан. Но она сделала то, что сделала. Джулиана была очень… могущественной и умелой. По правде говоря, ей и не нужна была книга. У нее был дар видеть и знать все. Смуглая, она была очень красивой, даже в старости. Не будь Джулиана такой доброй, ее можно было бы испугаться. А вот я никогда толком не знала заклинаний, – добавила леди Маргарет, печально поглядев на своих собеседников. – Вечно у меня что-нибудь да не получалось! В точности, как моя стряпня. Я всегда солю пудинг и кладу сахар в мясо!

Айви молча смотрела на отблески пламени на блестящем полу, ожидая продолжения повествования леди Маргарет.

- Мы были очень счастливы. И Томас, и я. Так счастливы, что временами эго пугало меня. Казалось, мы искушаем судьбу, как говорится.

Когда на свет появился Денби, мы были в восторге. Роды были легкими, и мальчик родился здоровым. Мы надеялись, что у нас будут еще дети, но, увы… Все молитвы и надежды, все отвары и травы Джулианы не помогали… «Не огорчайся, – сказал мне Томас. – Один наш сынок стоит двадцати детей». У Томаса, знаете ли, был дар говорить вовремя нужные вещи. Это утешало. – Помолчав, она покачала головой, – И в ту же ночь, – просто промолвила Маргарет, – он умер.

Айви, как собственное, приняла к сердцу горе бабушки Джулиана.

- Нет! – вскричала она. – Как же это могло быть?

Темные глаза Маргарет затуманились.

- Один Господь знает. У Томаса была небольшая простуда. Мы и не думали беспокоиться. В тот день, как и всегда, он поехал на охоту, даже не обращая внимания на небольшое недомогание. Вернувшись, он рано отправился в постель, сказав, что устал. Когда я пришла спать, Томас весь горел от лихорадки. И к утру его не стало.

В камине заискрилось, потрескивая, полено, и Айви наклонилась вперед, чтобы смести разлетевшиеся искры назад в очаг. Джулиан пересел поудобнее, закинув ногу на ногу.

- Уж столько лет прошло, – вновь заговорила пожилая дама, – а мне все еще больно это вспоминать. Говорят, время залечивает любые раны, но это неправда. Боль становилась для меня все сильнее и сильнее. Мне казалось, я умру от горя. Иногда я молила Бога, чтобы так и случилось. Но, как видите, я жива. Если человек хочет умереть, он ни за что не умрет.

Но время шло. Отправилась в страну теней Джулиана. Денби женился на Джудит и родились Сюзанна и Джулиан. Умер Денби, за ним – Джудит, осталась одна я, по-прежнему в Виткомб-Кипе, слушаю шум ветра и моря, наблюдаю, как всходит и заходит солнце и одно время года сменяется другим…

Однажды, перебирая вещи Джудит, я нашла книгу. Я отдала ее твоей матери, Джулиан, и совершенно забыла об этом. Джудит лучше меня справлялась со всякими такими вещами.

- О Господи, – вздохнул Рамсден. – Продолжай, бабушка.

- Ты тоже слушаешь? – неожиданно спросила леди Маргарет у девочки, которая по-прежнему сидела у нее на коленях, сонно улыбаясь. – Ну ладно. Слава Богу, ты ничего не сможешь повторить.

Посмотрев на старуху чистыми голубыми глазами, малышка погладила ее по лицу.

- Храни тебя Господь, – прошептала Маргарет. – О чем я говорила? Ах да. Джулиан был в Лондоне, развлекался, отращивал волосы, и что там еще делают молодые люди… Нет-нет, только не рассказывай мне, Джулиан, я не хочу этого знать. Сюзанна была очаровательной девочкой, но совсем еще маленькой, и вот так я и просиживала дни напролет в Виткомбе. Признаюсь, мне было очень жаль себя. Но как же я тосковала по Томасу! Мысли о нем не покидали меня ни на мгновение. Я все время думала о том, каким другим было бы все, будь Томас со мною. Вот я и начала с простеньких заклинаний, так, просто чтобы развлечься. Похоже, у меня получалось. Не слишком много было ошибок.

Джулиан фыркнул.

- Мне очень жаль, дорогой, что однажды ты на целую неделю стал зеленым. Я вовсе не собиралась этого делать.

- Надеюсь, – проворчал молодой человек.

Леди Маргарет улыбнулась Айви:

- Я ужасно себя чувствовала, клянусь. Ну так вот, вернусь к моему рассказу. Как-то раз, читая книгу, я наткнулась на заклинание, на поэму, – пояснила она. – Грустную, но такую славную. Как будто ее написали специально для меня и для Томаса. Помню, в тот день я тосковала по нему особенно сильно.

- Все времена и страны обыскала я…– тихо проговорила Айви, вспоминая слова.

- Да-да, это та самая поэма и есть, – согласилась Маргарет. – Мне бы так хотелось вспомнить ее целиком, но память у меня уже не та, что прежде. Там было что-то о второй половине моей души, которая согреет меня в мороз и даст в жару прохладу…

- …Потерянная между небом и землей в очарованном времени, – договорила Айви.

- Я не представляла себе тогда, что из этого получится, – сказала им старушка. – Просто прочла поэму, думая о Томасе, а потом все вокруг меня стало ярким и золотым, как будто сам воздух позолотили, и все стало дрожать, и я очутилась там.

- Где? – поинтересовался Джулиан.

- Как это где! В Лондоне. Но это был не тот Лондон, что ты знаешь. Мир изменился. Стою это я себе на углу улицы с книгой под мышкой. На мне короткий серый костюм и маленькая шляпка. Идет война, некоторые дома разрушены бомбами, и я чувствую себя неловко. Музыка, шум, афиши, магазины, конторы… автомобили! Джулиан, автомобили!

- Что? Прошу тебя…

- Потом, Джулиан, – перебила его Айви, дотрагиваясь до руки Маргарет. – И что?

- Я увидела его, – промолвила леди Маргарет со слезами на глазах. – Увидела моего Томаса. Молодого, в солдатской форме, волосы ужасно подстрижены – коротко-коротко. Но он был все таким же красавцем, и я сразу же узнала его. Он стоял на другой стороне улицы, держа в зубах сигарету, и болтал с другим янки.

- Что он держал во рту и что с кем? – недоуменно спросил Рамсден, но Айви нетерпеливо махнула рукой.

- Я крикнула ему, но он не услышал, и тогда я хотела перейти улицу, но эти автомобили… – По щекам леди Маргарет тихо потекли слезы, но она смахнула их рукой. – А потом начался ужасный шум, раздался какой-то страшный вой и все куда-то побежали, крича о бомбах и нацистах. Кто-то потащил меня в подвал, где я и просидела, пока не кончилась бомбежка. А когда я вышла на улицу, его уже там не было.

Глаза Айви наполнились слезами, Джулиан молчал.

- Но хоть я его увидела! – скривив, как от боли, рот, простонала старушка. – Как мне хотелось еще хоть раз увидеть его, дотронуться до его лица, вдохнуть аромат его тела! И вот я увидела его, и он тут же исчез. Я искала Томаса всю ночь, но эта темнота, безлюдные улицы… Словом, я бросила поиски. Прочла заклинание снова и вернулась в Виткомб-Кип. Быть так близко к нему и потерять… У меня было такое чувство, словно он умер на моих глазах дважды. Мне было так больно, что я целых два года ждала, прежде чем сделать еще одну попытку.