— Ступай-ка ты в замок, — говорила эта женщина, по всей видимости, обращаясь к своему мужу, с которым они совещались, стоя над Джемминой постелью. — Беги бегом да разыщи лэйрда. Скажи, мол, женке его плохо.

— Так разве Макджоувэн женился? — не веря своим ушам, переспросил мужчина.

— Ну да. А нам велел держать язык за зубами.

— Вот как? — судя по тону, мужчину не очень-то удивила подобная новость. — И взаправду пора, а то все-то он в игры играет! Ай-яй-яй! А я как есть устал на поле, милая ты моя. Ну да что ж поделать — побегу, сделаю, как ты говоришь.

И позже:

— Миссис Сатклифф, моей жене необходим полный покой.

Это уже голос Коннора. Грубый и резкий, он так и сочился гневом.

— Вы должны позаботиться о том, чтобы ее ничто не беспокоило до тех пор, пока я не вернусь.

— Да, конечно, сэр.

— И удостоверьтесь, пожалуйста, в том, что все вещи моей жены с фермы старого Додсона перевезены в замок. Я уже предупредил обо всем Макнэйла, но хочу, чтобы и вы были в курсе. Для моей жены это очень важно.

— Я все поняла, сэр. И… мы ужасно сожалеем о том, что не оказались на месте, когда вы приехали сюда в первый раз, сэр. Мистер Макнэйл сказал, что ваш кузен поставил повсюду своих людей, в то время как мы…

— Все ясно, миссис Сатклифф. Можете ничего мне не объяснять. Я уже сам докопался до истины. А теперь будьте так любезны…

Больше Джемма ничего не помнила. Все смешалось под покровом тьмы и боли. Однако и этих обрывков разговоров было достаточно, чтобы уверить ее в том, что Коннор на самом деле является хозяином Гленарриса. Их вполне хватило и для того, чтобы в ее несчастной голове снова закопошилась целая масса вопросов. Если Коннор не потерял ясности рассудка — как она всерьез опасалась, — то с какой стати ему приспичило явиться в Англию в облике одного из своих крестьян, чтобы жениться на ней? И зачем он вообще женился, если теперь было ясно, что он достаточно богат и без ее приданого? Почему он так упорно продолжал лгать и притащил ее на полуразвалившуюся ферму, вместо того чтобы привезти сразу в замок?

Да потому что происходит что-то совершенно непонятное, устало заключила Джемма. Совершается какая-то ужасная ошибка.

Ей надо поговорить с кем-нибудь, чтобы выяснить, что же все это значит. Но не с Коннором. Она пока не в силах посмотреть ему в глаза.

«Что же мне делать? — в отчаянии размышляла Джемма. — Что теперь со мной будет?»

Но тут она почувствовала, что силы изнуренного потерей крови и болезнью организма иссякли, и она засыпает. Блаженное забытье успокоило бурю бушевавших в ее мозгу беспорядочных мыслей. Она провалилась в пучину беспамятства, позабыв и про Коннора, и про все остальное.

Очнувшись, Джемма увидела, что дождь льет по-прежнему, но за окном сгустилась тьма. На столике возле кровати горела свеча и стоял принесенный кем-то поднос с легкой закуской и бокалом вина. Она не была голодна, только ужасно хотелось пить, однако при мысли о вине ей чуть не стало дурно. Вместо этого она отпила воды из кувшина для умывания — по крайней мере на вид она казалась свежей. Так и не притронувшись к еде, она откинулась на подушки.

И снова на нее навалилось тяжелое забытье, в котором ее не покидало чувство боли и утраты. До самого утра она беспокойно металась в постели, зовя Коннора. В какой-то момент она ощутила чье-то присутствие, однако протянувшиеся к ней руки не принадлежали той женщине, что так заботливо ухаживала за нею в деревне.

— Коннор? — прошептала она, сгорая от желания увидеть его.

— Тише, милая, — раздался низкий уверенный женский голос.

— Где… где он?

— В Эдинбурге.

— А когда он вернется? — капризно, словно избалованный ребенок, спросила она.

— Может, и сегодня. Тише, милая, поспите еще чуток. Проснувшись, Джемма обнаружила, что комнату заливает дневной свет, а набухшую кровью повязку между ног кто-то сменил на свежую. Она заставила себя взглянуть на нее, но не нашла следов новых кровотечений. Со стоном облегчения она опустила голову на подушку. По крайней мере хоть это кончилось.

С трудом повернувшись, она увидела, что вчерашний ужин убрали, и теперь на столике стоит новый поднос На сей раз Джемма заставила себя поесть яичницу с хлебом, а вот копченую рыбу оставила нетронутой. Чай оказался еще горячим — значит, завтрак принесли совсем недавно. Интересно, что же за незримые слуги так заботились о ней?

Джемма как раз покончила с завтраком и принялась внимательно осматриваться, когда в дверь громко постучали. Она уселась в кровати, еле переводя дыхание. Может быть, это Коннор?

— Кто там? — нерешительно спросила она тихим, хриплым голосом.

— Ха! — раздался не менее хриплый смешок.

Дверь распахнулась во всю ширь, и в комнату проковыляла морщинистая старуха с острым взглядом темных глаз и не менее острым носом. Наверное, некогда она была довольно высокой особой, но годы безжалостно скрючили ее стан. Она, словно мумия, была закутана в многочисленные слои теплого пледа, скрепленного на плече опаловой брошью невероятных размеров. Черные, зеленые и синие клетки шотландки чередовались в том же порядке, что и на юбках подвыпившей троицы, которая когда-то так разозлила Коннора своим появлением у них на ферме.

Джемма уселась попрямее. Вот, стало быть, цвета клана Макджоувэнов. А этот нос! Вряд ли нечто подобное можно было найти где-нибудь еще, только среди членов их семейства — значит, старая карга наверняка приходится родней Коннору.

— Вы проснулись, — утвердившись посреди комнаты и тяжело опираясь на трость с золотым набалдашником, изрекла старуха. — И как я вижу, уже поели. Хм-м-м. Похоже, вы все-таки выжили.

— Так это вы ухаживали за мной? — неловко поинтересовалась Джемма.

— Хи-хи-хи! — хрипло рассмеялась старуха. — Девочка, да разве я похожа на гили[2]?

— П-прошу прощения. А кто такая «гилли»?

— Ах-ха-ха! Я уж и забыла, что ты из сассенахов[3]! То есть, англичанка по-вашему. А гилли по-нашему значит служанка! И уверяю тебя, милая девочка, что никогда ею не была!

Да уж, ее вряд ли можно было в этом заподозрить. Несмотря на ветхость, в каждом ее движении проглядывала прирожденная аристократка. А за любой из сверкавших на ее скрюченных пальцах бриллиантов можно выручить денег достаточно для того, чтобы выплачивать пожизненное содержание для целого полка слуг, подумала Джемма.

К несчастью, сей антиквариат явно не имел желания представиться более подробно. Она молча подковыляла к самой кровати и уставилась на Джемму. От ее выцветшего пледа исходил тяжелый запах лаванды и шариков от моли. Старуха была такой худой и скрюченной, что ее седая макушка едва доставала до края матраца. Впрочем, встань Джемма рядом, результат был бы тот же: кровать поражала не только своими размерами, но и высотой, взобраться на нее можно было только с помощью лесенки. И если бы вместо полога это громадное ложе окружали деревянные панели, из него можно было бы устроить просторный кабинет.

— Не очень-то велика персона, как я посмотрю, — задумчиво проквакала старуха. — У меня есть кошки покрупнее этой пигалицы. Ха! Зато сильна духом, а? — воскликнула она, заметив, как Джемма нахмурилась. — Ну оно и. не могло быть иначе, коль ты решилась выйти замуж за моего дорогого племянничка.

— Вашего племянника?

Темные глаза, поразительно живые для такого старого лица, светились лукавством.

— Да вроде бы его следует называть именно так. Я — Мод Макджоувэн. И мой братец Джеймс приходился дедом и Коннору, и Джечерну. Ага! — снова воскликнула она, видя, как изменилось выражение лица Джеммы. — Видать, он не сильно много рассказывал тебе про нашу семью, а?

— Да, не много.

— Ха! Он и семье ничего не сказал о том, что женился! Я ушам своим не поверила, хоть сестрица Джечерна клялась и божилась, что он признался ей в этом сам. Наш Коннор? Женился? Вот почему я решила, что лучше всего самой поехать и удостовериться. Она потыкала Джемму концом своей трости.

— Кожа да кости, девочка, кожа да кости. Ну да, мне говорили, что ты была больна, и все оттого, что Коннор держал тебя взаперти на какой-то ферме. Это правда? Господи, и чего я спрашиваю — конечно, правда. Чего же еще ожидать от такого мерзавца!

Откуда-то из складок пледа Мод извлекла толстенную сигару и коробку дешевых спичек. Джемма заворожено следила за тем, как старуха откусила у сигары кончик и удивительно ловко сплюнула его в пепельницу.

— Ты устала, девочка. Я слишком много болтала. Я всегда много болтаю — так они говорят. Ха-ха! Давай-ка спи до полудня. Я еще вернусь.

— Подождите, пожалуйста!

Скрипя суставами, старуха кое-как развернулась.

— Хм-м-м?

— Вы… я не знаю… вы не могли бы сказать…

— Коннор? В Эдинбурге. Вот почему я приехала из Инвернесса. Решила присмотреть, чтобы здешние канальи заботились о тебе как следует.

Но о ком именно она столь нелестно отзывается, Мод Макджоувэн уточнить не пожелала. Что-то неразборчиво бормоча под нос, она кое-как проковыляла в дверь: худая, сгорбленная, и с ней ушел аромат незажженной сигары и свежевыглаженного белья. Снаружи, в коридоре, ее шаги замолкли, и до Джеммы донеслось чирканье спички. В дверь ворвалось облачко сладковатого дыма — и все. Старуха больше не вернулась.

Джемма едва успела прийти в себя и немного оправить постель, когда в дверь снова постучали. Она подняла взгляд, гадая, не увидит ли снова Мод Макджоувэн. Однако на сей раз в комнату вошла пышнотелая краснолицая женщина, от которой исходил мыльный запах прачечной.

— Старая перечница! — беззлобно пожаловалась она. — Я ведь сказала ей, что нельзя вас беспокоить. Да разве ж она когда послушает? Поди, заговорила вас до смерти, мэм?

— Нет, — задумчиво возразила Джемма. — Скорее больше смутила.

— Ну да, на это она мастерица. Ах вы уже и поели! Лучшего и желать нельзя для того, чтобы вам поскорее поправиться.

— Да, — с запинкой ответила Джемма. — Большое спасибо. Завтрак был очень вкусным.

— Ох, да за что ж здесь благодарить-то, — запротестовала дородная особа, тем не менее явно радуясь похвале. — Меня зовут Рэнна Сатклифф. Я служу поварихой и экономкой здесь, в Гленаррисе. — И она отвесила самый глубокий поклон, который мог позволить ее обширный стан. — Ну как вы чувствуете себя сегодня, мэм? — поинтересовалась она, ставя на поднос посуду.

— Мне кажется, лучше, — осторожно проговорила Джемма.

Миссис Сатклифф подняла свое добродушное широкое лицо. Их глаза встретились.

— А вы уверены, мэм? Я одна за вами ухаживала, никого другого не подпускала. В эту комнату не входила ни одна живая душа, окромя нашей старой мисс Макджоувэн. Вы можете сказать мне правду.

У Джеммы словно гора с плеч свалилась. Стало быть, здесь есть хотя бы одна женщина, которой она может довериться! Она робко улыбнулась. Обитателей Гленарриса вряд ли назовешь нормальными людьми, однако к миссис Сатклифф Джемма явно прониклась симпатией.

— Я… у меня… это… — она почувствовала, что краснеет, и выпалила: — Кажется, кровотечение прекратилось.

— Ах, наконец-то! Я только о том и молилась. На лице экономки проступила столь неподдельная радость, что Джемма отважилась задать мучивший ее вопрос:

— Кто сказал вам, что я… Как вы узнали, что со мной случилось?

Экономка отставила в сторону поднос и скрестила руки под более чем внушительным бюстом.

— Мы с Мэри Кован двоюродные сестры, мэм. Когда лэйрд принес вас в Гленаррис, она пришла вместе с ним. И рассказала мне, что за беда с вами приключилась да как вы просили ее не рассказывать про то лэйрду. Ну хоть мне и не очень-то по душе секретничать о чем-то от их светлости — вы уж простите мне мои слова, мэм, — да только дело-то шибко деликатное, и я подумала, что у вас есть на то свои причины.

По ее виду нельзя было сказать, что она сильно желала бы тут же узнать эти самые причины. По ее виду вообще нельзя было сказать, что ее легко загнать в тупик. Миссис Сатклифф явно не смущалась откровенно выражать свое мнение. Джемма гадала, самому ли Коннору или миссис Сатклифф принадлежит главная роль в жизни замка Гленаррис. А еще Джемма гадала, кто одержит верх, доведись миссис Сатклифф побороться с Коннором врукопашную.

Однако что бы там миссис Сатклифф ни думала по поводу ее секретов, Джемма решила, что поступила верно, постаравшись скрыть свое состояние от Коннора. Поначалу она сделала это, опасаясь расстроить его рассудок еще больше — ведь она сочла его помешавшимся на том, что он — владелец Гленарриса, и ей вовсе не хотелось усугублять его болезненное состояние еще и этой новостью.

Но теперь? Теперь она вообще не могла быть ни в чем уверена. Она зачала с Коннором ребенка и потеряла этого ребенка. И пока она не разберется в том,. почему Коннор женился на ней и что он намерен делать с ней в дальнейшем, лучше всего держать этот секрет при себе.

— Мясо, — неожиданно изрекла миссис Сатклифф.