Для дебютантки при дворе полагался белый цвет. Но если Каролина в нем смотрелась как ангел, то для Эльфы он не подходил.

Герцогиня была слишком занята своим садом, чтобы волноваться о том, что носят ее дочери, и поэтому в выборе нарядов у них было больше свободы, чем у других их сверстниц, которые находились под неусыпным вниманием своих матушек.

Если для Каролины почти все платья заказывались у лучших портных в Лондоне, то Эльфа, за исключением этого платья и еще одного, которые были сшиты специально для представления ко двору, вынуждена была довольствоваться трудами проворных пальцев миссис Бэнкс, которая была портнихой семейства Норталертонов в Тауэрсе.

За долгие годы работы она приобрела большую сноровку в копировании моделей из «Журнала для дам»и платьев леди, которые появлялись в их доме. Она проникала в их комнаты, когда знала, что те находятся за столом или в саду, рассматривала их наряд и потом рассказывала о своих открытиях Каролине или Эльфе.

— У ее светлости, госпожа, прекрасное платье из Парижа, — сообщила она Эльфе три месяца назад, — скроенное самим Бортом, и, если вы достанете подходящий материал, я сошью для вас такое же, как будто вы в нем родились.

Когда Эльфа увидела это платье, она поняла, что миссис Бэнкс была права.

У Эльфы настолько хорошо было развито воображение, что она легко уловила вдохновение, которое водило рукой Ворта при создании этого платья. Она послала слуг в Лондон за шелком, атласом и тюлем не только для этого наряда, но и для копирования других платьев, увиденных портнихой у этой гостьи.

Вечернее платье, которое на ней было сейчас, представляло собой хорошую имитацию творения Ворта. Оно волнами опоясывало ее стройную фигуру, в отличие от облегающих, платьев, которые заказывала ей мать. Герцог подумал, что девушка удивительно вписывается в обстановку сада.

А когда она произнесла несколько любезных фраз голосом, в котором звучала неподдельная искренность, он поймал себя на том, что размышляет о ее странного цвета волосах, которые совсем не нуждаются в драгоценных камнях, чтобы обратить на себя внимание.

— Я никогда не думал, что меня будут благодарить за то, что я не сделал женщине предложение, — цинично заметил он.

— Я поблагодарю вас, — сказала Эльфа, — когда вы сделаете его мне.

— Вы хотите формального предложения? — спросил он.

— Ну конечно! — улыбнулась Эльфа. — Ведь я должна записать что-то интересное сегодня в свой дневник. Герцог гневно посмотрел на нее.

— Мне кажется, что вы смеетесь надо мной, а это как раз то, чего вам решительно не следует делать.

— Почему? — удивилась Эльфа. — Если бы вы знали, какой переполох наделал ваш визит, вы бы тоже смеялись от всей души.

— У вашей сестры действительно сильная головная боль?

— Нет, конечно, нет! Она была неописуемо счастлива, когда я ей сообщила, что вы с пониманием отнеслись к моим словам, и я даже испугалась, что папа заподозрит неладное.

— Я нахожу все это недостойным, — уныло сказал Сильваниус.

— Я не вижу, в чем вы можете себя укорять, — возразила Эльфа. — В конце концов вас интересовало только поместье Магнус Крофт, и вы его получили.

— И вдобавок своенравную жену! — добавил он.

— Я предупреждала вас, что я не из самых кротких девушек.

— Но вы пообещали мне, что сделаете все, чтобы стать мне хорошей женой, — сказал он и увидел, как искры сверкнули в ее глазах, но не понял, что бы это значило.

— Я действительно сделаю все, что смогу, — сказала она задумчиво, — но вам придется рассказать мне подробно, какой я, по вашему мнению, должна быть на ваших приемах в качестве хозяйки. И, по правде сказать, мне всегда хотелось быть приглашенной на один из них. Говорят, они гораздо интереснее, чем те, что бывают в нашем доме.

— Что вы хотите знать о моих приемах? — резко спросил герцог.

— Только то, что шокировало мою маму и что означает, что они проходят весьма весело! Герцог рассмеялся.

— Какое разочарование! Если вы вновь будете мне пересказывать сплетни стареющих матрон, я вынужден буду сообщить вам, что большинство жителей провинции — стары, помпезны, скучны и крайне глупы!

Герцог неожиданно рассмеялся, прежде чем сказать:

— Я полагаю, Эльфа, что, если это то, что нас ждет в провинции, — нам лучше развлекаться в Лондоне. Она ничего не ответила, и он спросил:

— О чем вы думаете?

— Я лишь подумала, что, раз уж вы называете меня по имени, мне тоже надо знать, как вас зовут.

— Генри Фредерик Сильваниус, — ответил он, — но, так же как и вас, меня все зовут по последнему имени.

Он заметил, что после этих слов Эльфа странно посмотрела на него.

— Сильваниус! — воскликнула она.

— Да. А что в этом плохого?

— Это имя духа деревьев.

— Вы знаете это?

— Ну конечно! Ведь деревья значат для меня так много, а Сильваниус — очень важное божество, и я весьма почитаю его.

Она говорила так вдохновенно, что герцог с удивлением посмотрел на нее.

— Должен признаться, я никогда не думал об этом всерьез. Вообще-то моя первая гувернантка учила меня древней мифологии, но, учась в Оксфорде, я считал древнегреческий слишком сложным языком.

— Как вы могли? Я всегда мечтала выучить его, но папа считал, что для женщины он совершенно необязателен. Вообще-то Сильваниус — бог древнеримского пантеона, но большинство их богов были заимствованы из Древней Греции.

Удивление Эльфы его невежеством было настолько очевидным, что он холодно сказал:

— Возможно, вы сможете отдаться этому увлечению после замужества.

— Я всегда мечтала о двух вещах, — ответила она, — выучить древнегреческий и путешествовать.

— В Грецию, я полагаю?

— И туда, конечно. Но больше всего мне хотелось бы поехать на Кавказ, где, как мне кажется, деревья самые высокие и красивые в мире.

Она говорила так мечтательно и увлеченно, что, казалось, забыла, где и с кем находится.

— Я думаю, что в ближайшее время вряд ли удается посетить Кавказ, — сказал герцог, — но, если вы настолько любите леса, я могу предложить вам Австрию и, конечно, Черный лес.

Эльфа издала какой-то испуганный возглас, а затем, словно вернувшись на землю, сказала:

— Я уверена, что эти места будут скучны для вашей светлости, но надеюсь, что в вашем поместье деревья ничуть не хуже, чем у нас.

— Мне не приходило в голову сравнивать наши леса, но, конечно, я уверен, что мои более красивые.

Она улыбнулась»и он снова имел возможность полюбоваться ямочками на ее щеках.

— Впредь я буду думать, прежде чем сказать вам, правы вы или нет.

— Если вы тактичная женщина, каковую я только и вижу в качестве своей жены, вы, конечно, будете говорить, что я прав, даже когда будете считать, что это не так, — с усмешкой сказал Сильваниус.

— Мне не кажется, что вы действительно этого хотите. Вы представляетесь мне настоящим мужчиной, которого не пугают споры, препятствия и даже сражения, чтобы отстоять свою точку зрения.

Пораженный герцог уставился на нее.

— Что заставляет вас так думать?

Ей показалось, что она и так уже слишком много сказала и даже выдала секрет. Поэтому она быстро ответила:

— Мне просто… так кажется.

— Теперь вы говорите не правду. Что вы обо мне слышали такое, что заставило вас думать именно так? — настаивал герцог.

— Я не слышала… ничего особенного.

— Но, а все-таки, что же вы слышали? На ее лице отразилось сомнение, и ему показалось, что она размышляет, можно ли ему доверять или нет. Он потребовал:

— Скажите мне. Эльфа. Я желаю это знать. Она посмотрела на него своими ясными детскими глазами. Но в этих глазах была такая глубокая мысль, что он понял, как далеко ушло ее сознание от детства.

— Могу ли я… сказать, — ответила она через минуту, — что мне подсказала это моя душа?

— Вы хотите сказать, что вы понимаете меня душой?

— Да, я знаю… какой вы! — загадочно ответила Эльфа.

— Откуда?

— Иногда я очень хорошо понимаю… людей. Я не могу этого объяснить… но я никогда не ошибаюсь. Герцог был заинтригован.

— Что же вы знаете обо мне?

— Пока ничего особенного. Все мои знания приходят мне в голову как озарения. Это так, и я ничего не могу поделать с этим.

Герцог подумал, что это очень странная беседа, с кем бы она ни велась, не говоря уже о молодой девушке, которую он видит всего второй раз в жизни.

— Мне кажется, — сказал он, — нам следует вернуться в дом. Мы достаточно долго гуляли, чтобы я успел сделать вам предложение, а вы ответили на него согласием.

— Кажется, я разболталась. Но я обязательно запишу ваши последние слова в свой дневник.

— Вы действительно ведете дневник?

— Нет… не совсем дневник.

— А что же?

— Я иногда пишу стихи, — задумчиво сказала она, — и записываю мысли и изречения, которые мне кажутся… интересными.

— Полагаю, что это именно то, чем, как полагают люди, занимаются эльфы, — заметил герцог.

Он рассмеялся, удивляясь нелепости своих слов.

— Я не писал стихов с восемнадцати лет, когда впервые влюбился.

— Какая она была?

— Она играла Джульетту в заезжей труппе в Оксфорде, и мне казалось, что она самая прекрасная женщина, какую мне когда-либо доводилось встречать. Я целую неделю каждый вечер ходил на все спектакли, прежде чем решился зайти в ее гримерную.

— И что же произошло затем?

— То, что неизбежно происходит в жизни, — ответил герцог. — Я был разочарован.

— Почему?

— Она была очень опытной актрисой, но ей уже было под сорок, что без грима сразу бросалось в глаза.

— И вы порвали свои стихи, хотя так и не смогли их изгнать из сердца.

Герцог чуть было не спросил ее, откуда она это знает, но сдержался, решив, что и так слишком раскрылся.

— Я уже забыл, насколько глуп был тогда. Вскоре я утопил в вине все свои печали.

Во время своего рассказа Сильваниус видел по выражению ее лица, что она не верит ему. И сам не понимал, почему это задело его.

Они вернулись в дом через террасу.

Герцог с герцогиней ждали их в гостиной. Эльфа была уверена, что вплоть до их с Линчестером возвращения родители отчаянно ссорились.

Она прекрасно знала причину этой ссоры, о чем красноречиво свидетельствовало глубокое разочарование в глазах отца после того, как герцог сообщил ее родителям о том, что их младшая дочь дала свое согласие стать его женой.

— В выходные я устраиваю прием. Затем мне необходимо вернуться в Лондон, но, надеюсь, вскоре мы увидимся вновь.

— Предпочитаете ли вы, чтобы объявление в газеты дал я? — спросил герцог Норталертон. — Или вы сделаете это сами?

— Я был бы благодарен вам, если бы вы смогли взять это на себя, — ответил Сильваниус. — При следующей встрече мы могли бы выбрать наиболее подходящую дату для свадьбы и обсудить ее детали.

Говоря это, он подумал, что чем раньше его лесники смогут освоить Магнус Крофт, тем лучше. Его главный лесничий уже много раз жаловался ему, что там развелось огромное количество птиц и зверей, которых необходимо отстреливать, «Сороки, куницы и белки повсюду, ваша светлость! Я никогда ничего подобного не видел!»— повторял он многократно в прошлый охотничий сезон.

В связи с этим герцогу пришло в голову, что он должен жениться как можно скорее! А чего ждать?

Реальность заключалась в том, что ему хотелось завладеть поместьем как можно скорее.

Он уже направлялся к дверям, когда неожиданно остановился и сказал:

— Мне вдруг подумалось, что если мы собираемся праздновать свадьбу не в городе, то, по-моему, было бы лучше это сделать летом, когда сады выглядят прекраснее всего.

Говоря это, он знал, что герцогиня поддержит его, и, прежде чем кто-нибудь успел вымолвить слово, она радостно воскликнула:

— Ну конечно же! И розы мне кажутся более подходящим фоном для свадьбы, чем, например, лилии.

— Можно и летом, — согласился ее муж. — Но люди могут подумать, что мы слишком торопимся.

Он внимательно посмотрел на герцога Линчестера и добавил:

— Мне кажется, вы хотели бы начать охотиться в Магнус Крофт уже этой осенью.

— Эта мысль тоже приходила мне в голову, — согласился герцог Линчестер.

Герцог Норталертон рассмеялся, и в этот момент всем показалось, что хорошее настроение вновь вернулось к нему.

— Если меня пригласят, я хотел бы увидеть, как вы управляетесь на охоте. Мне всегда казалось, что птицы улетают раньше, чем охотник успевает прицелиться, или летают слишком высоко, чтобы достать их из ружья.

— Я, несомненно, постараюсь настрелять их как можно больше, — сказал герцог. — А что, если назначить свадьбу на начало июля? К этому времени большинство людей уезжает из Лондона в свои поместья.

Эльфа, глядя на сосредоточенное выражение лица матери, подумала, что та в это время подсчитывает, какие цветы распустятся в это время.