Джорджетт Хейер - Очаровательная авантюристка

– Даю вам полчаса, чтобы принять окончательное решение, – ожесточив сердце, объявила Дебора. – Если и дальше будете упрямствовать, то вы об этом пожалеете!

– А это мы посмотрим. Может быть, я и пожалею, но вы-то, любезная, не получите своих расписок, уж это я вам обещаю.

– Сами будете виноваты, если простудитесь. В таком сыром месте простудиться проще простого.

– У меня крепкое здоровье. Но если вы уходите, у меня к вам просьба – не оставите ли мне свечу?

– Зачем вам свеча? – подозрительно спросила Дебора.

– Отпугивать крыс.

Дебора окинула комнату нервным взглядом:

– Разве здесь есть крысы?

– Конечно есть – целые стаи бегают!

Дебора содрогнулась:

– Какой ужас! Свечу я вам оставлю, только не воображайте, что вы меня разжалобили!

– Не буду, – пообещал Равенскар.

Поднявшись наверх, Дебора не увидела в игорных залах лорда Мейблторпа и решила, что он сбежал развлекать Фебу. Люций Кеннет вполголоса осведомился, как поживает заключенный. Она прошептала, что тот отказывается отдавать расписки. Кеннет криво улыбнулся:

– Может, мне пойти его поуговаривать, дорогуша?

– Нет уж, не надо. Ты и так мне много напортил. Как ты посмел заманивать его в западню от моего имени? Я тебе сказала, чтобы ты не смел этого делать!

– Чего там, Дебора, не надо быть чересчур щепетильной! Как же иначе я его похитил бы?

Дебора круто повернулась и стала наблюдать за игрой в фаро, упорно не замечая вопросительных взглядов, которые бросала на нее тетка.

Прошли полчаса, которые она дала Равенскару на размышление, а она все еще не решила, как поступить, если он будет продолжать упорствовать. Леди Беллингем пошла с гостями вниз, ужинать. Дебора отправилась в подвал в третий раз, невольно думая, что ее пленник, наверно, и продрог и проголодался.

Войдя в комнату, она закрыла дверь за собой. Равенскар стоял, прислонившись к стене.

– Ну? – спросила Дебора, стараясь придать своему голосу железную твердость.

– Жаль, что вы не прислали ко мне своего приспешника, – сказал Равенскар. – Или вашего изобретательного приятеля мистера Кеннета. По правде говоря, я надеялся увидеть хотя бы одного из этих джентльменов, а еще лучше бы обоих. Хотел запереть их здесь на ночь. С вами я, к сожалению, так поступить не могу, хотя вы этого вполне заслуживаете!

С этими словами он выпрямился и шагнул вперед. Не успела Дебора ахнуть, как он схватил ее за правую руку и спокойно отобрал у нее ключ.

– Кто вас освободил? – спросила она, дрожа от ярости. – Как вы развязали руки?

– Никто меня не освобождал. Или скажем так – это сделали вы, оставив мне свечу.

Дебора взглянула на его запястья.

– Что вы с собой сделали? – в ужасе воскликнула она. – Вы же страшно обожглись!

– Это верно. Зато я завтра смогу явиться на состязание, а вы не получите своих расписок.

Дебора не обратила внимания на его последние слова – она могла думать только об его ожогах.

– Вам же, наверно, страшно больно! Если бы я знала, что вы намерены сделать, я никогда не оставила бы вам свечу!

– Без сомнения. Только не надо меня жалеть! Все это заживет. А теперь давайте поднимемся наверх и успокоим сэра Файли. Или вы предпочтете остаться здесь?

– Ой, только не запирайте меня здесь с крысами! – испуганно вскричала Дебора. – Но вам нельзя появляться в залах в таком виде! Если ваши ожоги не перевязать, вы умрете от заражения крови! Пойдемте ко мне! Я наложу на них мазь и забинтую. Найду у Кита кружевные манжеты, и мы прикроем ими повязки. Господи, надо же так себя изуродовать! Вы не сможете завтра править лошадьми!

– Не советую вам ставить против меня, – сказал Равенскар, с улыбкой глядя на Дебору, склонившуюся к его рукам. – Вы и вправду намерены перевязать мои раны?

– Конечно! Не хватало только, чтобы вы из-за меня проиграли гонку!

– У меня возникло впечатление, что именно этого вы и хотите.

– Ошибаетесь! Мне просто не приходило в голову, что вы проявите такое нелепое упрямство!

– Значит, вы собирались меня освободить?

– Да… нет! Не знаю! Давайте поднимемся по задней лестнице. Вы почистите костюм в комнате брата, а я принесу мазь и бинты. Глаза бы мои вас не видели! Как же вы действуете мне на нервы!

– Я мог бы сказать вам то же самое, – ответил Равенскар, следуя за ней по коридору.

– Еще пожалеете, что скрестили со мной шпаги! – бросила Дебора через плечо. – Обязательно выйду замуж за вашего кузена и разорю его!

– Назло мне? – с иронией спросил он.

– Тише! Вы же не хотите, чтобы сюда сбежались слуги!

– Мне это совершенно безразлично.

– Ну а мне нет!

Равенскар засмеялся и больше не сказал ни слова, пока они не оказались в комнате Кита на третьем этаже. Дебора оставила его там со свечой, а сама пошла искать мазь и полотняные бинты. Когда она вернулась, Равенскар уже снял камзол и оборвал обгорелые остатки кружевных манжет. Кроме того, он поправил сбитый набок шейный платок и причесал волосы. Он очень сильно обжег запястья и морщился, когда Дебора накладывала на них мазь.

– Так вам и надо, – сказала она. – Вам, наверно, больно, но мне вас нисколько не жалко!

– Само собой, – согласился Равенскар.

Дебора принялась бинтовать правую руку.

– Так легче?

– Значительно.

– Если бы я была мужчиной, вам не удалось бы так легко бежать!

– Наверно, нет. Или если бы у вас был порядочный защитник.

– Не надо насмехаться над Китом. Конечно, это дикая глупость с его стороны – влюбиться в вашу сестру, но он же в этом не виноват! Давайте другую руку!

Равенскар протянул другую руку.

– Вы – необыкновенная женщина, мисс Грентем.

– Благодарю вас. Чего только я про себя от вас не слышала!

– Вымогательница, стерва, подлая баба, – с ухмылкой сказал он.

– Шлюха, – добавила Дебора.

– Вот за это я извиняюсь.

– Не утруждайтесь! Мне совершенно безразлично, что вы обо мне думаете.

Дебора выдвинула ящик стола, нашла кружевные манжеты и быстро приметала их к рукавам его камзола.

– Ну вот! Если их опустить пониже, повязок почти не видно. А пальцы у вас свободны.

– Спасибо, – сказал Равенскар, надевая камзол.

– А сейчас советую вам пойти домой и лечь в постель.

– И не подумаю. Я сейчас пойду играть в фаро.

– Я не хочу, чтобы вы оставались в моем доме.

– Это не ваш дом. А ваша тетка наверняка мечтает видеть меня за игорным столом. Вот я и удовлетворю ее желание.

– Я не могу запретить вам совершать глупости, даже если бы хотела, а я и не хочу. Если вы решили провести здесь вечер, то шли бы сначала ужинать. Вы, наверно, ужасно голодны.

– Тронут вашей заботой, – ответил Равенскар. – Честно говоря, я предполагал, что в моем застенке мне дадут хотя бы кувшин с водой и кусок хлеба. Но вы, оказывается, хотели уморить меня голодом.

Дебора прикусила губу.

– Я бы с огромным удовольствием уморила вас голодом, – с вызовом заявила она. – И должна вас предупредить, мистер Равенскар, что Люций Кеннет в зале, и, если вам вздумается учинить у меня в доме драку, я велю вышвырнуть вас на улицу. У нас, в конце концов, есть Сайлас и два официанта, дворецкий и мой брат, так что у нас хватит сил с вами справиться.

– Весьма польщен, – ответил Равенскар, – но боюсь, что не такой уж я лихой боец, как меня изображают. Шесть человек, чтобы вышвырнуть меня из дома, – это уж слишком!

– И во всяком случае, – продолжала Дебора, игнорируя его слова, – Люций тут ни при чем. Он просто выполнил мою просьбу. – Она подошла к двери. – Если вы готовы, я покажу вам, как спуститься в залы по задней лестнице. Тогда никто не узнает, что вы были здесь.

– Как вы предусмотрительны, мисс Грентем! Лучше я выйду из дома через заднюю дверь, а потом зайду через парадную. По дороге заберу шляпу и трость, которые мы забыли в застенке.

Против этого Дебора не возражала и повела его вниз по задней лестнице. Вдруг ей пришла в голову мысль, и она резко спросила Равенскара:

– Откуда вы узнали, что у Ормскерка наши долговые расписки и закладная?

– Он сам мне сказал, – невозмутимо ответил Равенскар.

– Он вам сам сказал? Какой негодяй! Он всегда был мне противен, но все-таки я не думала, что он способен на такую подлость!

– Он всегда был вам противен? – переспросил Равенскар, как-то странно глядя на нее.

Дебора сверкнула глазами:

– Да, но поверьте, мистер Равенскар, не так противен, как вы!

Пять минут спустя мистер Равенскар постучался в парадную дверь и вошел в дом со своим обычным видом спокойной уверенности в себе.

Вэнтедж при виде его выпучил глаза и издал такой звук, будто внезапно подавился. Равенскар ответил ироничным взглядом, но больше ничем не выдал, что узнает человека, набросившегося на него в парке, и молча протянул Сайласу шляпу и трость.

– Чертовщина, да и только! – пробормотал мистер Вэнтедж, когда к нему вернулся дар речи.

– Очень может быть, – ответил Равенскар. – Будьте любезны, возьмите мою шляпу и трость.

Вэнтедж выполнил его просьбу, потом проговорил с ошалелым видом:

– Не знаю, как вам удалось такое, сэр, но не могу сказать, что я так уж недоволен. Мне было не по нутру связывать молодца, который сумел залепить мне такой знатный хук.

Равенскар не обратил внимания на его признание, посмотрелся в зеркало, поправил булавку в шейном платке, поддернул манжеты на забинтованных запястьях и направился в столовую.

Его появление произвело фурор. Хозяйка дома, которая, пытаясь успокоить расшатанные нервы, маленькими глотками пила кларет, закашлялась, и ее лицо посинело; мистер Люций Кеннет, стоявший возле буфета с тарелкой лососины в руках, ошарашенно проговорил: «Дела!» – и уронил вилку; мистер Беркли Круе громко закричал: «Ты почему не пришел со мной обедать?»; сэр Джеймс шепотом выругался, что было услышано теми, кто находился с ним рядом; и несколько человек хором спросили Равенскара, где он пропадал. Только мисс Грентем спокойно поздоровалась с опоздавшим.

Равенскар поцеловал ей руку, с усмешкой в глазах поглядел на леди Беллингем, которая все еще кашляла, и сказал:

– Извини, Круе, но я никак не мог прийти.

– Но что тебе помешало? – настаивал Круе. – Я думал, что ты забыл про наш уговор, и послал слугу к тебе домой, но там мне сказали, что ты ушел, когда стало темнеть.

– По правде сказать, со мной случилась небольшая неприятность, – сказал Равенскар, беря бокал с бургундским с подноса, с которым к нему подошел официант. Когда он поднес его ко рту, кружевные манжеты опали, и все увидели его забинтованные запястья.

– Батюшки, что это у тебя с руками, Макс? – испуганно спросил лорд Мейблторп.

– Ничего особенного, – ответил Равенскар. – Я же говорю, что со мной случилась неприятность.

– На тебя напали грабители? – спросил Круе.

– Да.

– Надеюсь, это не помешает вам править лошадьми? – спросил Файли.

– Нисколько, – ответил Равенскар, бросив на него саркастический взгляд.

– Слушай, Равенскар, а может, кто-то пытался помешать тебе участвовать завтра в гонке? – воскликнул джентльмен в старомодном парике.

– Похоже на то, – отозвался Равенскар и невольно взглянул на мисс Грентем.

– Что вы этим хотите сказать, Хорли? – угрожающе прорычал Файли.

Джентльмен в парике посмотрел на него с недоумением:

– Ничего особенного. Просто на эту гонку поставлено много денег, и такое вполне возможно. А в чем дело?

Файли остыл, пробурчал что-то – дескать, он его, видимо, не так понял – и направился к выходу из столовой, заявив, что хочет попытать счастья в кости.

– Какая муха укусила Файли? – спросил Круе. – Что-то он стал ужасно раздражительным.

– А ты разве не знаешь? – спросил джентльмен в полосатом жилете. – Он хотел жениться на дочке Лакстонов – такой миленькой дебютантке, совсем девочке. Ну так вот, Лакстоны стараются это скрыть, но мне ее брат Арнольд сказал, что она сбежала из дому.

– Сбежала? – непонимающе повторил Круе.

– Исчезла! Ее нигде не могут найти. Неудивительно, что наш друг рвет и мечет.

– Я ее вполне понимаю, – сказал Круе. – Угодить со школьной скамьи в лапы Файли! Это немногим лучше, чем подвергнуться изнасилованию! Но где же она скрывается?

– Никто не знает. Исчезла, и все! Самое смешное, что Лакстоны не смеют заявить в полицию, потому что не хотят огласки этой истории. Не больно-то красиво они будут выглядеть: принуждать молоденькую девочку к браку с человеком, известным своей распущенностью!

– Неужели они ее принуждали? – воскликнул Хорли.

– Еще как! Вы не знаете леди Лакстон, она не задумается продать дочь хоть в гарем – лишь бы цена была хорошая! – усмехнулся джентльмен в полосатом жилете.

Леди Беллингем, которая слушала этот разговор, замерев от ужаса, и никак не могла проглотить кусок жареной куропатки, бросила отчаянный взгляд на племянницу.