Лиз Карлайл - Очаровательная проказница

Когда Зоэ пришла в себя, все еще покачиваясь на волнах удовольствия, то увидела, что Мерсер, склонившись, легко касается лбом ее груди. Она ждала, что он заговорит или сделает хоть что-нибудь. Но что? Для девушки, которая знала о занятиях любовью больше, чем следовало, Зоэ внезапно почувствовала себя совершенно неосведомленной.

— Мерсер?.. — прошептала она.

Долгое время слышалось лишь его трудное дыхание.

— Скажите мне, Зоэ, — он сильнее сжал объятия, но официальный тон вернулся, — скажите, Робин может заставить вас пережить это?

— О, Мерсер, — шептала она. — Я… Я думаю, что о Робине больше речи нет.

— Только ответьте. — Приподняв голову, он смотрел на нее. В глазах его светилось что-то похожее на печаль. — Может он?

— Нет. — Она тряхнула головой. — Вы заставляете меня чувствовать…

Где-то хлопнула дверь. Зоэ в тревоге дернулась. Выругавшись, Мерсер сел, поднимая ее за собой.

— Мерсер…

— Оденьтесь, — хрипло сказал он и отвернулся. Тяжелые шаги приближались. Слуга? Ее отец?! Запаниковав, Зоэ торопливо поправляла лиф и одергивала юбки. Шаги двинулись дальше по коридору.

Она обмякла от облегчения.

Мерсер сидел на кушетке, спиной, к ней. Его широкие плечи окаменели под сюртуком. Упираясь локтями в колени, он уронил голову на руки.

— Мерсер? — Зоэ легко тронула его за руку. Он вздрогнул.

— Зоэ, — выговорил он, — пожалуйста, приведите себя в порядок и уходите.

— Мерсер, нет, мы должны…

— Пожалуйста, уходите! — рыкнул он. — Идите в свою комнату. Ложитесь спать. Ради Бога, уходите!

Она смущенно отпрянула.

— Извините. — Зоэ вдруг рассердилась. — Тогда что это? Вы просто хотели доказать свое мнение обо мне? Что я… я не лучше, чем кажусь?

Мерсер резко встал. И долго смотрел в темный двор, одну руку положив на талию, а другую — на затылок. Зоэ чувствовала, что он все еще охвачен эмоциями.

— Нам очень повезло, что Робин приехал поздно и не видел нас через это окно.

Зоэ отшатнулась. Он беспокоится о Робине?! Случившееся ничего для него не значит? Он довел ее до безумия… просто потому, что мог это сделать? Чтобы наказать?

Что же, если она хотела унизить себя, не говоря уже о ее будущем муже, она этого, безусловно, достигла.

Позор болью заливал Зоэ. С мучительным рыданием она подхватила юбки и выбежала из комнаты.

— Сколько мы здесь, дорогой? — спросила Мерсера за завтраком мать. — Просто удивительно, как в провинции теряешь счет времени.

— В среду три недели.

И это были долгие три недели. Мерсер с тонкой кофейной чашкой в руке отвернулся от окна. Он отказался сесть и позавтракать, у него уже давно не было аппетита.

— Мы так мало тебя видели на прошлой неделе, — заметила леди Килдермор, ловко подцепив ломтик бекона. — Даже за обедом. Ты каждый день исчезаешь до глубокой темноты.

Он ничего на это не ответил. Вместо этого он снова смотрел в окно на конюшни и безукоризненно ухоженный партерный парк. Помня первый день Зоэ в Грейторпе, Мерсер больше не мог восхититься совершенной формой и симметрией парка. Ведь он едва не поцеловал ее там средь бела дня. И его тогдашняя слабость стала предвестником худшего. С трудом, сглотнув, он отставил чашку и уперся руками в подоконник.

Почти неделю стыд и желание боролись в его сердце. Он задавался вопросом, как долго продлится его самообладание, если Зоэ находится под его крышей. Он всегда на каком-то метафизическом уровне знал, что она для него как пламя. Что-то неуловимое и прекрасное, но этого нельзя касаться. Иначе он вспыхнет и превратится в пепел. И теперь это произошло.

— Дорогой?

Он повернулся, мать задумчиво помешивала кофе. Несмотря на внутреннее смятение, голос Мерсера был лишен эмоций:

— Мама, когда ты настаивала на этой поездке, я сказал, что вы меня нечасто будете видеть. У меня нет времени на званые обеды и развлечения.

— Да-да, я понимаю, — пробормотала она. — Но сэр Уильям приезжает сегодня к обеду и хочет обсудить осеннюю охоту. Будь добр, постарайся присутствовать.

На мгновение он задержал дыхание, желая провалиться в тартарары. Но он не мог вечно избегать Зоэ.

— Хорошо, — сурово согласился Мерсер.

— Прекрасно, — ответила мать. — А теперь скажи, как, по твоему мнению, Робин?

— Продолжает почти в том же духе. — Он ответил холодно, но внутренне насторожился. — Почему ты спрашиваешь?

— О, просто так. — Джонет положила ложечку. И это откровенная ложь, подумал Мерсер.

Его мать бровью не поведет без причины. Этим утром в ее личной гостиной, где графиня предпочитала завтракать, они были втроем: Мерсер, его мать и Чарлз Доналдсон, который спокойно разбирал почту. Отчим Мерсера, как обычно, уже уехал на верховую прогулку. Еще не было семи утра, и дом только просыпался.

Джонет по своей природе была общительна, но Мерсер знал, что утренние часы отводились для того, чтобы распланировать дневные дела и встретиться наедине с детьми. Сегодня очередь Мерсера быть вызванным в святая святых, поскольку, как он давно узнал, возраст, и положение не освобождают от взбучки или, что еще вероятнее, от допроса. Кроме того, его мать имела неприятную склонность знать то, что ей не следовало.

О, он с ней не поссорится. Даже мать не осмеливалась давить на него. Но есть вопросы, на которые он не будет отвечать даже себе. И он не мог смотреть брату в глаза, хотя нельзя сказать, что Робина это волновало бы. Что же касается Зоэ, то в тех редких случаях, когда их дорожки пересекались, она просто отводила взгляд и выходила из комнаты, как только он в нее входил.

Так что почти неделю Мерсер успешно избегал всех. Это было не слишком трудно. Обстановка в окружающих деревнях ухудшалась, и близилось время жатвы.

— Садитесь, садитесь оба. — Джонет нетерпеливо указала на кресла.

И они сели, составив странное трио: графиня, маркиз и дворецкий.

Джонет основательно намазывала маслом кусочек хлеба. Она, казалось, могла, есть сколько угодно и, выносив шестерых детей, не прибавила в весе, насколько мог видеть Мерсер.

— Какие новости от виконтессы де Шеро, дорогой? — невинно спросила она, опуская нож в баночку с джемом. — Есть что-нибудь?

— Только ее письма, — сказал Мерсер. — Все как обычно. Похоже, она поживает вполне хорошо.

Джонет посмотрела на Доналдсона.

— Чарли, твой сыщик все еще наблюдает за ней?

— Да, следует за ней по пятам, — ответил он низким голосом. — И прибыл очередной пакет от вашего Кембла.

— О Господи. — Мерсер медленно выдохнул. — Что на этот раз?

— Парюра[3] с изумрудами и алмазами. — Доналдсон жалостно посмотрел на него. — И все ее части — это не простые безделушки.

— Сколько же это мне будет стоить? — пробормотал Мерсер.

— Как скажет ваш мистер Кембл, — ответил Доналдсон. — Мы зависим от его милосердия. Мы здесь, а она свободно разгуливает по Лондону.

— Спасибо, Чарли, — ответил Мерсер. — Все так. Но печально видеть, что человек должен платить за свои грехи.

На длинном лице Доналдсона появилось выражение жалости.

— Думайте об этом, парень, как об инвестиции в ваше будущее.

— В твою свободу, — поправила мать, ткнув ножом в сторону Мерсера. — И вспоминай об этом, мой мальчик, когда у тебя появляется соблазн укорить брата. Честно говоря, еще неизвестно, кто из вас создал большую проблему.

Доналдсон едва не фыркнул от смеха, быстро заменив его кашлем.

«Ох, вы и половины всего не знаете», — подумал Мерсер и немного мрачно сказал:

— Спасибо вам обоим за мудрые наставления.

— Пожалуйста. — Джонет доела тост и вытерла пальцы. — Чарли, передай Стюарту газету, которую я положила на диван.

— Газету? — спросил Мерсер.

— Да, она прибыла вчера пакетботом из Кале, — продолжала мать, — но я только просмотрела ее. Возьми ее в свой кабинет, мой мальчик, и разверни на двенадцатой странице. Если твой французский все еще на должном уровне, ты найдешь там кое-что крайне интересное.

Доналдсон передал ему свернутую газету.

— Какие новости из Франции могут меня заинтересовать? — глянул на нее Мерсер.

Мать холодно улыбнулась:

— Несчастный случай в семье графа де Шеро. Его дядя и два кузена пропали в море недалеко от берегов Алжира и, вероятно, погибли.

Мерсер тихо присвистнул и уставился в газету.

— О Господи! Старый герцог?

— Да, — ответила мать. — Я бы посмеялась, если бы не такая трагедия. Но Клер ведь может не считать это катастрофой?

Мерсер встретился глазами с матерью. Он прекрасно понимал, к чему она клонит.

— Если граф обнаружит, что она носит моего ребенка, ее мнение не будет иметь значения. Он обратится в суд и откажется от ребенка и от нее.

Его мать повела узким плечом.

— А если она не беременна? Мерсер задумчиво вздохнул.

— Не могу сказать, — ответил он. — Шеро не счастлив с женой.

Графиня снова улыбнулась.

— Но твоя Клер очень умна, мой дорогой, — пробормотала она. — Как я понимаю, ты сегодня возвращаешься в Фромли? И папа должен сопровождать тебя?

Лицо Мерсера вытянулось.

— Да, пастор умер, — сказал он, откладывая газету. — Папа собирается поговорить с младшим священником и выяснить, какие нужды у общины.

— В нашем современном мире, со всеми вообразимыми удобствами, так ли было трудно сделать прививку! Что он себе думал?

— Теперь он вообще не думает, — печально сказал Мерсер, задвигая кресло. — Чарли, ты положишь пакет от Кембла в сейф? — Он наклонился поцеловать мать. — Хорошего дня, мама.

— У меня все дни хорошие, — безмятежно ответила она. — Задержись, пожалуйста.

Доналдсон тоже поднялся. Джонет повернулась к нему.

— Чарли, — сказала она сладко, — мисс Армстронг следующая в моем списке.

С ужасным чувством Мерсер шагнул к окну и смотрел в него невидящим взглядом.

— Я должен идти, мама, — сказал он, когда дверь за дворецким закрылась. — Папа скоро будет готов ехать.

— Чепуха, — ласково ответила она. — Я бы услышала стук копыт. Ты же знаешь, какой у меня острый слух.

Мерсер обернулся и прислонился бедром к подоконнику.

— Хорошо, — пробормотал он. — Что ты хотела сказать мне такого, о чем нельзя говорить при Чарли?

Лицо матери смягчилось.

— Ничего, милый. Я просто хотела услышать, как поживают арендаторы. Миссис Фитч… она все также плоха?

— Так же плоха, как и в тот день, когда мы обсуждали это в последний раз, — ответил Мерсер. — Это ведь было вчера?

— В самом деле? — Мать начала расправлять складки платья.

— Мама, ты знаешь, что она уже несколько лет плоха, — продолжал Мерсер. — Я очень боюсь, что она не переживет оспу.

— У нее четверо детей! Что будет с ними?

— Трагедия, вероятно, — спокойно признал он. Несмотря на сочувствие матери семье Фитчей, после пятиминутной беседы Мерсер признал поражение. Мать задерживала его… но для чего? Она спрашивала о том, что уже знала: о видах на урожай, о ремонте крыш, о самых банальных мелочах. Потом она резко встала.

— А теперь иди, дорогой, — сказала она, потянувшись к сонетке. — Я знаю, что у тебя много дел.

Мерсер поклонился и вышел.

Зоэ была в классной комнате. Покачивая на колене своего сводного брата Каллума, она завтракала с Валерией, Арабеллой и остальными девочками, когда за ней пришел Доналдсон.

— К леди Килдермор? — повторила Зоэ. Доналдсон поклонился.

— Да, мисс. Когда вы позавтракаете, конечно.

— Спасибо, я закончила. — Отложив салфетку, Зоэ поднялась, придерживая на бедре мальчика. — Я спущусь вниз.

— Зоэ! — начала подлизываться Давиния. — Ты сказала, что пойдешь со мной и Вэл в деревню!

Поцеловав брата, Зоэ передала его няне и погладила Дав по голове.

— И я пойду, — пообещала она, пытаясь скрыть внезапную неловкость. — Но днем. Ты же знаешь, что вашей маме нельзя возражать.

Давиния надула губки, но ничего не сказала. Всех их по утрам вызывали пред очи Джонет. Теперь настала очередь Зоэ.

С бьющимся сердцем спустилась она на один этаж в свою спальню, чтобы привести в порядок волосы и лицо.

Перед завтраком она играла в лошадки с Каллумом, его подначила Фрея Амхерст, считавшая это отличной шуткой.

Счастливые крики Каллума всегда радовали Зоэ. В последнее время она большую часть дня проводила в детском крыле, казалось, это единственное место, где ее сердце могло обрести относительный покой. С детьми она могла быть собой. Они не жалели ее и не избегали. Они просто ее любили, особенно маленький Каллум.