Лиз Карлайл - Очаровательная проказница

— Зоэ, я не хочу знать, — сказал он устало. — И не могу понять, почему он пригласил сюда эту шлюху Клер, после того, что здесь произошло.

— Возможно, он ее не приглашал?

— Должно быть, он это сделал, — покачал головой Робин. — Она не посмела бы сунуться сюда без приглашения. Она не так глупа. Нет, думаю, старина Стью потерял разум. Так что мое предложение руки и сердца остается в силе, Зоэ. На всякий случай. Но избавь меня от подробностей, хорошо?

Теперь пришла ее очередь отводить взгляд.

— Хорошо. Но я не выйду за тебя, Робин. Несмотря ни на что.

Он пожал плечами и ничего не сказал.

— Нельзя практиковаться в стоицизме и самобичевании, если вваливаются гости. — Зоэ вытащила ноги из воды. — Я лучше пойду, Робин. Я написала в Лондон, чтобы прислали папину карету. Думаю, к концу недели я уеду.

Робин повернулся к ней, на его лице была странная задумчивость.

— Хорошо, — сказал он. — Жалею, что все так обернулось.

— Я тоже, Робин. — Она потянулась и поймала его руку. Он сумел улыбнуться.

— Тогда, моя девочка, подари своему бедному отвергнутому жениху последний поцелуй, — сказал он. — За добрые старые времена и все такое.

— За добрые старые времена, — прошептала Зоэ. Потом положила руки ему на плечи и на миг коснулась губами его рта. Но когда она отстранилась, он ухватился за нее, положив другую руку ей на щеку.

— Робин, что?

Он смотрел ей в глаза.

— Иди, Зоэ, — наконец сказал он. Никогда она не видела на его лице такой искренности. — Иди к Стюарту, если ты хочешь его. И устрой драку, если эта французская дрянь снова вцепилась в него своими коготками. Ставлю на тебя, старушка. Иди и будь счастлива.

Иди и будь счастлива?!

Учитывая то, что она видела утром, это казалось почти невозможным, И еще это письмо, проклятое письмо, написанное ею в порыве, которое ни на йоту не изменило участь Робина, но, вероятно, перечеркнуло судьбу Зоэ. Учитывая все это, его пожелание казалось почти насмешкой. Но Зоэ было не до смеха.

Она быстро поцеловала Робина еще раз, потом поднялась, подхватив чулки и туфли. Пройдя сквозь наполненный воспоминаниями дом, она босиком выскочила на солнце, борясь с подступившими слезами.

Зоэ на следующее утро отправилась к Фитчам с Амхерстом и Труди в скверном настроении. Они взяли с собой олений окорок, побольше пастернака, пару кусков едкого щелочного мыла, ведро хорошего чистого песка и кувшин лучшего уксуса. Все это очень пригодится, поскольку кухня Фитчей не видела надлежащей уборки с тех пор, как ухудшилось здоровье бедной миссис Фитч, — месяцы, а то и годы.

Открытый экипаж покачивался на ухабах, Зоэ держалась за сиденье, едва замечая зеленый навес из склонившихся к дороге деревьев. Она думала о Мерсере и о его примечательном отсутствии в доме.

Ни он, ни виконтесса вчера не появились за столом. Зоэ потряс укол ревности от мысли, что пара обедает в уединении.

Потом Джонет несколько нарочито, по мнению Зоэ, объявила, что миссис Уэр с дочерью на неделю уехали в Лондон. Мерсер был приглашен на холостяцкий вечер с ростбифом, бренди и картами к оставшимся в доме мужчинам. Что касается виконтессы де Шеро, она, очевидно, придерживалась лондонских привычек и заявила, что не в состоянии обедать раньше девяти вечера. Поэтому ей отнесли поднос в комнату, расположенную, как насплетничала Труди, очень близко от покоев лорда Мерсера. Зоэ не знала, что и думать. Правду сказать, это не ее дело. Она лучше других понимала, что Мерсеру необходимо поддерживать отношения с этой леди, по крайней мере, какое-то время.

— О чем ты задумалась, милая?

Зоэ вскинула голову. Амхерст улыбался ей, в уголках карих глаз побежали лучики. Она как-то сумела улыбнуться в ответ.

— Честно говоря, я задумалась о том, когда можно ожидать отъезда виконтессы де Шеро, — призналась Зоэ. — Я ужасно недалекая, правда?

Амхерст рассмеялся и, дернув поводья, повернул лошадей.

— Я имею надежную информацию, что леди уехала. Она, очевидно, отправилась в Дувр задолго до рассвета, и если повезет, вскоре она и ее обширный багаж окажутся на борту судна, следующего во Францию.

Зоэ изумленно подняла глаза.

— Она возвращается во Францию?

— И очень вовремя, по словам моей жены, — сказал Амхерст.

— Боже милостивый! Если я выражу надежду, что она намерена остаться во Франции, это будет очень не по-христиански, сэр?

— Я сам на это надеюсь, — снова засмеялся Амхерст. — Посмотри, это не юный ли Эндрю Фитч идет нам навстречу?

Зоэ переглянулась с Труди. Сегодня больше сплетен не будет. Амхерст остановил двуколку, и Труди наклонилась, помогая Эндрю подняться.

— Какой сюртук, сэр? — Хардинг, камердинер, лорда Мерсера держал два, темно-серый и черный.

— Черный, конечно. — Мерсер поднял подбородок, поправляя изящную складку на галстуке. Камердинер отвернулся, обиженно засопев.

Мерсер, наконец, избавился от Клер, и день вновь стал ярким и прекрасным, но настроение по-прежнему было скверным, хотя он не мог уловить причину. Тем не менее, только недалекий человек срывает досаду на слуге, и при этом на очень хорошем слуге.

— Прошу извинить, Хардинг, — примирительно сказал он. — Черный вполне подойдет. Спасибо.

Проблема, он понял, не в Клер, хотя ее визит, конечно, оставил дурной привкус. Проблемой была Зоэ… и этот странный тупик, в котором они оказались. Она немного сторонилась его с той ночи на берегу. И выражение ее лица, когда вчера утром она увидела, как Клер поцеловала его, не сулило ничего хорошего.

Теперь Зоэ помирилась с Робином, во всяком случае, так сказала мать. Зоэ разорвала помолвку и послала за каретой Рэннока. Сначала он вздохнул с облегчением, потом вдруг расстроился. Почему Зоэ сочла это необходимым, хотя должна знать, что он с удовольствием предоставил бы ей свою карету, Мерсер не мог сказать.

На самом деле — мог. Он сообразил это, когда Хардинг подал ему сюртук. Зоэ сделала это с целью избежать спора, чтобы помешать ему, удержать ее. И возможно, избежать суровых последствий, прибыв в дом отца не в карете жениха, а в экипаже другого мужчины.

Непонятно раздраженный, Мерсер, сунув руки в рукава сюртука, повернулся к большому зеркалу и напомнил себе, что он отнюдь не Робин. Это ошеломило его новым пониманием.

Да, он поразительный человек, большинство сказало бы — выдающийся. И даже он сам признал, что в своем строгом элегантном костюме выглядит до мозга костей могущественным молодым аристократом. Но у него нет красоты брата и, возможно, нет его физической грации.

Мерсер изучал себя с обычной холодной объективностью. Он окинул взглядом свое отражение: рост и сложение почти такие же, как у покойного отца, во всяком случае, так ему часто говорили. Он выше и темнее Робина. Нос крепкий. Подбородок слишком резкий, и если не бриться два раза в день, покрывается темной щетиной. Глаза Робина всегда искрились смехом, а его полуприкрытые глаза немного холодны. В нем не было ничего от легкомысленного веселого повесы… но теперь и в Робине этого мало осталось.

Немного опечаленный, Мерсер отвернулся от зеркала.

— Скажи Доналдсону, что я буду к двум часам с лордом Эрли и мировым судьей. — Он надел перчатки для верховой езды. — У них фермер в тюрьме, пограничный спор плохо кончился. Я надеюсь решить его до осенней сессии.

— Слушаюсь, сэр. — Хардинг вручил ему изящный черный цилиндр.

Взяв шляпу и хлыст, Мерсер спустился по ступенькам. У крыльца ждал фаэтон, запряженный его любимой парой. Горячие черные кони быстры как молнии и весьма подходили для его раздраженного настроения.

Он отправился в Лоуэр-Торп с большей скоростью, чем было разумно. Но, даже погоняя лошадей, Мерсер все еще размышлял о Зоэ и задавался вопросом, как можно встретиться с ней приватно. Он хотел поговорить о Клер, объяснить Зоэ, что она видела, сказать ей о ребенке. Между ними и так уже много неразберихи. Слишком много неправильно истолковано, особенно с его стороны. Возможно, он только теперь начал понимать Зоэ. И конечно, начал понимать себя. К чему отрицать неизбежное? Он безнадежно любил ее, любил всегда. Он получит ее или умрет, пытаясь, это сделать, и что бы из этого ни вышло, он с этим справится.

Приняв решение, Мерсер повернул фаэтон и спускался с небольшого холма к довольно вычурным, черным с золотом воротам Грейторпа, когда увидел нечто, резко отвлекшее его от задумчивости. Это было изящное, почти хрупкое создание. Женщина с большим чемоданом в руке явно направлялась к Грейторпу. Одета она была просто, но достаточно элегантно, так что это не прислуга. Женщина, получившая хорошее воспитание. Но без кареты и даже без лошади.

Любопытствуя, Мерсер остановил пару как раз перед воротами, черные кони вскидывали головы и недовольно фыркали. Он сдерживал их и молча присматривался к женщине. Она увидела его, в этом нет сомнений. И все же она даже головы не подняла, пока не оказалась от него в нескольких ярдах, да и то он вынудил ее это сделать.

— Добрый день, — окликнул он самым властным тоном. — Позвольте спросить, вы заблудились?

Женщина подняла подбородок, и его поразили удивительные зеленые глаза, тонкое лицо казалось знакомым. Она опустила чемодан, словно тяжкое бремя, и присела в светском реверансе, как какая-нибудь графиня.

— Милорд, — тихо произнесла она. — Вы меня не помните?

Мерсер всматривался в нее из своего великолепного экипажа.

— О Господи! — наконец сказал он. — Миссис Уилфред, не так ли?

— Да. — Она снова подняла на него взгляд.

Он торопливо спустился, сердце странно заколотилось в груди, мозг пытался найти объяснение. Для ее появления должна быть причина.

— Дорогая, — он снял цилиндр, — где ваша карета? Как вы сюда добрались?

Ее застывшее лицо было искажено страхом.

— Я… у меня нет кареты, — прошептала она. — Я приехала почтовой.

— Почтовой каретой? — Мерсер взял ее руку. — Боже мой, вы ею правили?

Но она не улыбнулась шутке, а сжала его пальцы и уцепилась другой рукой за его запястье.

— О, милорд, скажите мне! — шептала она. — Скажите. Я не опоздала?

— Опоздала? Куда? — в замешательстве посмотрел на нее Мерсер.

— Лорд Роберт, — выдавила она. — Он жив?

Кое-что начало проясняться.

— Да, да, успокойтесь, мэм, — убеждал Мерсер, мягко высвобождая руку. — Мой брат был тяжело ранен, и какое-то время мы действительно опасались за его жизнь. Но он поправляется, и успешно.

Как ни бледно было ее лицо, миссис Уилфред побелела еще больше.

— Ох! — вскрикнула она и прижала руку к губам. — Слава Богу!

Ее глаза налились слезами, и Мерсер мудро взял ее под руку, поскольку было ясно, что у нее вот-вот подкосятся ноги.

— Миссис Уилфред, — сказал он, — думаю, вам нехорошо.

— Нет-нет, — возразила она, повиснув у него на руке, — просто я не спала. И многодневное путешествие измучило меня.

— Но чтобы приехать из Лондона почтовой каретой, больше одного дня не потребуется. Садитесь в экипаж, позвольте отвезти вас к дому.

— О, спасибо, но я приехала не из Лондона, — сказала она, когда он помог ей сесть. — Когда пришло письмо, я была у отца в Йоркшире.

— Письмо? — Мерсер поднял ее чемодан и втиснул его в фаэтон. — Простите. Мне дали понять, что вы и мой брат расстались.

— Да, действительно. — Ее страдание, казалось, усугубилось… — Письмо от его невесты, мисс Армстронг. А меня не было дома, — со слезами в голосе сказала она и всхлипнула.

Мерсер развернул экипаж и направил его вверх по холму.

— Умоляю, объясните. Мисс Армстронг написала вам?!

Лицо миссис Уилфред сделалось пунцовым.

— Да, но, наверное, мне не следовало этого говорить? — прошептала она. — Действительно, это был очень смелый поступок. Она сообщила мне о несчастном случае с Робертом и велела сразу приехать к нему, писала, что, пока я читаю письмо, он может… умереть. — Она заломила руки, сжимая кружевной платок. — Но письмо лежало у меня в гостиной, пока кто-то не додумался переслать его мне в Йоркшир, и… О Господи! Я приехала быстро, как могла. И всю дорогу думала, что лорд Роберт, может быть, уже…

— Мертв? — закончил лорд Мерсер. — Уверяю вас, мэм, опасность миновала. Интересно, письмо у вас с собой?

Миссис Уилфред теребила сумочку.

— Я не расставалась с ним с тех пор, как получила его три дня назад. Но, пожалуйста, милорд, скажите, как чувствует себя Роберт?

Мерсер несколько минут рассказывал ей подробности и все время думал, что сделала Зоэ и почему. Что она могла такого написать, чтобы миссис Уилфред, как безумная, помчалась из Йоркшира к мужчине, которого отвергла, и, судя по словам Робина, отвергла весьма энергично?