В столовой граф налил хереса Дорине, а потом себе. Как раз в этот момент зашел Хенли и неодобрительно поджал губы.

— Я мог бы сделать это для вас, ваше сиятельство.

— Не волнуйся на этот счет, — весело сказал граф.

Хенли принялся накрывать на стол.

— Я передал кухарке ваше послание, милорд, и она говорит, что не подаст «что угодно», а обеспечит вашему сиятельству надлежащий ужин.

Дворецкий выплыл из комнаты, всем своим видом показывая оскорбленные чувства.

Дорина сдержанно хохотнула. Граф встретился с ней взглядом, сияющим весельем. В следующий миг они уже открыто расхохотались вместе.

— Несчастный Хенли никогда не оправится от того, что вы сами себе налили хереса, — сказала Дорина. — Графы так не поступают.

— Что ж, плохой из меня граф, как и из моего отца. Я просто инженер, напустивший на себя важность. Но в эту минуту я не променял бы своего места ни на какое другое в мире. Разве не замечательно было, когда мы делали круг за кругом, поворачивали…

— Врезались, — напомнила Дорина.

— Вы научитесь. Я вас научу. Что-то подсказывает мне, что вы способны разобраться в этом лучше любой другой женщины на свете, лучше любого другого человека на свете.

Не успел граф продолжить, как Хенли с подчеркнуто гордым видом внес в столовую супницу. Они умиротворенно молчали, пока дворецкий подавал им первое блюдо. Затем он так же горделиво молча покинул комнату.

Когда за ним закрылась дверь, оба расслабились.

— Это невыносимо, — сказал граф. — Я в такой переплет еще не попадал.

— Придется вам извиниться перед кухаркой, — предупредила Дорина.

— Я всего лишь пытался быть добрым и хотел помочь ей, — пожаловался он.

— Слугам не всегда это нравится, — сказала Дорина. — Они думают, будто вы намекаете, что они не справляются со своей работой.

Девушка попробовала суп, превосходный на вкус, а потому пропустила озадаченный взгляд графа.

— Интересно, откуда вы это знаете, — медленно произнес он.

— Знаю что?

— Откуда вы так много знаете о слугах? Вы говорите так, будто у вас их были целые армии. Еще одна ваша загадка среди множества других. Вам не кажется, что пора все мне рассказать?

Глава седьмая

Рассказать ему все!

Искушение было сильным, и на миг Дорина почти поддалась ему.

Но как она может рассказать ему теперь, после этого вечера, когда он открыл ей свои секреты?! Если он узнает ее настоящее имя, то истолкует все самым превратным образом. Нет, нужно подождать другого случая.

Поэтому Дорина только загадочно улыбнулась и покачала головой.

— Вы правы, — тут же сказал граф. — Не мое дело спрашивать, особенно после того, как я столь чудовищно вас недооценил.

— Давайте не будем об этом, — быстро возразила Дорина.

— Но я должен об этом поговорить. Я не желал вам зла, но был неправ во всем. Для определенного сорта искушенных леди «Альгамбра» — это всего лишь хорошая шутка.

— Для таких, как леди Масгроув, Элси и, с вашего позволения, многих других?

Дорина не хотела произносить последних слов, но ее подстегнула внезапная вспышка ревности.

— Даю вам слово, — сказал граф, — что я не закоренелый бабник…

— Нет… конечно, нет… пожалуйста, забудьте, что я говорила это… я не имела права…

— Признаю, что я вел бурную жизнь, быть может, слишком бурную, но я не так плох, как вы думаете.

— Я ничего не думаю, милорд. Ровным счетом ничего.

— Вы даете мне понять, что я никогда не смогу стать для вас кем-то?

— Я… я не могу сказать, — запнулась девушка. — Пожалуйста, давайте не будем сейчас об этом говорить.

От слов графа у Дорины быстрее забилось сердце. В них слышался призыв к ее чувствам, почти признание, что он любит ее или может полюбить. Но она не могла ответить ему так, как хотела бы. Слишком много было между ними лжи, пусть и невинной. Любовь может процветать только в искренности, а это время еще не пришло.

— Боюсь, вы все еще обижены на меня, — сказал граф. — После того, что вы пережили той ночью, я не могу вас винить. Могу лишь надеяться, что время сотрет эти воспоминания и вы сможете по-настоящему простить меня.

— Но я уже простила. Отчасти я виновата сама: не нужно было отрываться от вас.

— Вы ни в чем не виноваты, — нежно сказал он. — Я должен был понимать, что нельзя вести вас туда. Дело в том, что… я стал легкомысленным… можно сказать, я жил легкомысленно. Боюсь, этот дом видел слишком много женщин, подобных леди Масгроув, Элси и другим.

— Вы не обязаны ничего мне объяснять.

— Но я хочу, чтобы между нами все было ясно. Разве вы не понимаете почему?.. Нет, нет, сделаем вид, что я этого не говорил. Это чересчур поспешно. Я только хочу, чтобы вы знали: все в прошлом. В моей жизни больше нет места таким леди.

Дорина не смогла сразу ответить. Она боялась, что, если заговорит, ее голос дрогнет от волнения. То, что она слышала, было так прекрасно, обещало столько надежды на радость в будущем, что она едва ли могла этому поверить, как бы страстно ни хотела.

— Я… я уверена, что вы приняли верное решение, милорд, — сказала она наконец. — Вы будете свободны и сможете сосредоточиться на своих великих изобретениях, понести их в мир. Вам не нужны помехи.

— Да, помехи. Вот кто эти ветреные дамы. Мне нужна женщина, которая относится к моим созданиям с таким же пылом, как я сам.

Больше он ничего не сказал, но его пристальный взгляд, прикованный к Дорине, дал ясно понять, что она — именно та женщина, о которой он думает. Девушке казалось, что она видит счастливый сон.

Но следующие слова графа потрясли ее до глубины души.

— А мне понадобится вся сосредоточенность и все умение, на какое я способен, чтобы победить Джона Редфорда.

Раздался легкий звон — Дорина слишком быстро отставила свой бокал вина и зацепила тарелку с супом.

— Джона Редфорда? — едва слышно произнесла она.

— Это мой главный конкурент и единственный, кого я боюсь. Вы так много знаете, должно быть, вы слышали и о нем?

— Я слышала это имя, — осторожно сказала Дорина. — Кажется, он тоже знаменитый инженер.

— Так и есть, а кроме того великий человек, — согласился граф с готовностью, от которой Дорина еще больше расположилась к нему. — Возьмите любое техническое достижение нашего века и увидите, что он стоял у его истоков.

— Он? Не ваш отец? — не могла не спросить Дорина.

Граф скорчил смешную гримасу.

— Нет, Редфорд всегда был на полшага впереди моего отца по части изобретательности и мастерства. Конечно, я не признал бы этого, будь папа жив. По-своему он тоже был великим человеком и внес важнейшие улучшения во многие идеи, первооткрывателями которых были другие. Однако он редко бывал первым, и ему всегда хотелось превзойти Джона Редфорда. Единственное, в чем ему это удалось, был его титул. Он так гордился, когда стал графом, а Редфорду не предложили ничего. И заметьте, до меня доходили слухи, что ему предлагали титул, но он отказался. Я рад, что отец так и не узнал этого. Это отравило бы победу, которая так много для него значила. Папа умер, и теперь я помышляю о том, чтобы превзойти Джона Редфорда вместо него. И сейчас… — его лицо как будто озарило сияние, — сейчас я, наконец, в шаге от этого. Вы не представляете, что это для меня значит!

— Неужели так важно быть первым? — спросила Дорина.

— В историю попадает имя первого человека, — просто сказал граф. — Джон Редфорд знает это так же хорошо, как и я. Подозреваю, он как раз поэтому внезапно залег на дно.

— Что вы имеете в виду? — в тревоге спросила Дорина.

— Такое впечатление, словно он исчез с лица земли. Люди, которые связаны с его бизнесом в Бирмингеме, разговаривают с заместителями, но только не с ним самим. Он как будто ушел в подполье, и я догадываюсь, что он очень близок к победе и хочет отсечь любые помехи. Если бы я только знал точный ответ!

Он смолк, когда Хенли появился в столовой, чтобы убрать тарелки из-под супа и подать следующее блюдо. Тем временем Дорина пыталась придумать, как отвлечь графа от этой опасной темы.

Когда они вновь остались одни, девушка сказала:

— Давайте планировать будущее вашего самодвижущегося экипажа. Вы решили, каким будет следующий шаг?

— Осталось преодолеть одну-две небольшие технические проблемы, но это не очень сложно. Рулевое управление требует некоторой доработки.

— Расскажите подробнее.

Дорина сказала это, только чтобы отвлечь внимание собеседника. Девушку не интересовало рулевое управление, но ей нравилось слушать графа, когда он говорил с таким азартом.

И тот говорил. В продолжение всего ужина он обсуждал свою работу с полным доверием, которое Дорина умела ценить. По правде говоря, она понимала не все, но знала, что может разобраться лучше любой другой женщины.

Граф умел хорошо объяснять, понятнее, чем ее дорогой отец, как пришлось признать Дорине. Многие вещи, недоступные раньше ее воображению, стали ясными. Весь чудесный мир инженерии и изобретений словно раскрылся для нее.

Потом граф сказал:

— Хенли, подай нам, пожалуйста, кофе в библиотеку. Потом все могут ложиться спать.

Когда они остались в библиотеке вдвоем, граф сам разлил кофе; разговор длился еще час. Речь шла исключительно о работе, ничего личного.

Поршни, горючее, зажигание, лошадиные силы — эти слова Дорина помнила впоследствии.

Но кроме того девушка запомнила ощущение некой панорамности: как будто она стоит на высокой горе и видит все вокруг, насколько хватает ее внутреннего взора. Ей хотелось оставаться на этой скале вечно.

Наконец граф смолк, глядя на Дорину в мягком отсвете камина.

— Я все время говорю, а вам и слова не даю вставить, — произнес он.

— Но мне нравится слушать, — сказала девушка. — Теперь я знаю гораздо больше, чем раньше. Вы все делаете таким понятным.

— Только для вас, — ответил он, вставая. — А теперь отправляйтесь в постель. Я не стану возражать, если завтра утром вы немного позднее возьметесь за работу.

— Я буду на месте в обычное время, милорд, — чопорно сказала Дорина.

Граф рассмеялся и протянул руку, чтобы помочь ей подняться.

Они вышли в холл и обнаружили, что только одна лампа освещает его слабым светом. Все ушли спать, и в доме было тихо.

Дорина пошла за графом по главной лестнице. Они поднялись на второй этаж, ее комната была слева, его — справа. Там, где коридор поворачивал, мерцал мягкий свет.

— Спокойной ночи, — сказала Дорина. — Вечер был чудесным. Я никогда еще не проводила время приятнее.

Подняв на графа взгляд, девушка увидела в его глазах странное выражение. Оно совсем не было похоже на то восхищение хищника, которое она заметила в «Альгамбре». Теперь в его взгляде были искренность и уважение, а еще нежность.

Дорина затаила дыхание. Такое испытание было для нее слишком…

— Спокойной ночи, милорд.

— Спокойной ночи… Дорина.

Она словно в тумане пошла к себе в спальню, сопротивляясь искушению оглянуться и проверить, смотрит ли граф ей вслед. Когда дверь ее комнаты была надежно заперта, Дорина подошла к зеркалу и внимательно посмотрела на себя.

Она все еще была в неприглядной одежде, которую проносила весь день, а волосы по-прежнему были безжалостно стянуты на затылке. В женщине, которая смотрела на нее в зеркале, не было ничего притягательного, ничего, что могло бы поманить мужчину.

Но тем не менее он хотел сблизиться с ней. Не потому, что она хорошенькая, а потому, что их помыслы встретились и объединились. Их сердца тоже медленно идут навстречу друг другу, хотя многое может еще случиться. Оба пока не готовы, но сближение должно произойти.

Быстро это бывает только во сне…

* * *

В последующие несколько дней граф часто брал Дорину с собой на завод, чтобы посмотреть на самодвижущийся экипаж и научить ее управлять им. Под его руководством девушка стала хорошим водителем, способным инстинктивно почувствовать, как поведет себя машина.

— У вас это получается само по себе, — сказал как-то граф, помогая Дорине спуститься. — Будто вы всю жизнь это делали.

«В каком-то смысле это правда», — подумала девушка. Да, она не управляла самодвижущимися экипажами всю жизнь, но атмосферой этого дышала с малолетства. Ей уже давно следовало все рассказать Джералду, но Дорина медлила с признанием, боясь его последствий и желая еще немного насладиться этой чудесной порой доверия графа. Однако пришло время решиться, невзирая на последствия.

По дороге домой она силилась придумать нужные слова. Когда экипаж остановился у порога, она подождала, пока они зашли в дом, глубоко вдохнула и произнесла: