Кинан терпеливо сносил и ее добродушное подтрунивание, и материнские ласки. Ему едва исполнилось пятнадцать, когда муж Бланш, Генри, притащил его, упирающегося изо всех сил, в небольшую комнатушку в глубине игорного дома. Нос и губы Кинана были разбиты в кровь: Генри спас его от банды подростков. Четверо против одного – смертельное неравенство для мальчишки его возраста и веса. Неприятели жестоко избивали Кинана. Но, когда вмешался Генри, двое обидчиков были уже повержены и молили о пощаде. Кинан был не настроен благодарить спасителя.

– Бланш, любовь моя, этот мальчик возомнил себя боксером, – заявил Генри, который зарабатывал себе на жизнь, заставляя других рисковать. – Кожа да кости. Но, если еда пойдет ему впрок, со временем он возмужает. Когда вырастешь, ты заработаешь с помощью кулаков целое состояние.

Слова Генри запали Кинану в душу. Старый игрок был прав. Они с Бланш забрали мальчика к себе домой, кормили, поили и давали ему ночлег. Кинан был слишком горд и недоверчив, чтобы остаться у них надолго, однако всегда возвращался к Шабберам. Генри сделал ему весьма заманчивое предложение: хитрый старик готов был учить мальчика боксу. В конце концов, именно Генри поставил первым на его победу. Кинан был перед ним в неоплатном долгу.

– Какими судьбами, дорогой? – поинтересовалась Бланш, прерывая его размышления. – Ты же знаешь, я всегда рада тебя видеть, но ты никогда не увлекался картами.

«В отличие от своего отца…»

Кинан поморщился, как будто она произнесла эти обидные слова вслух. Он высвободился из объятий Бланш и вгляделся в глубину сизой от дыма комнаты, выискивая в безликой толпе одного-единственного человека. Милрой едва не задохнулся от негодования, когда увидел его. В углу сидел Уэсли Фаукс, герцог Рекстер. Его благородный папаша.

– И давно он здесь?

Бланш не обманул его угрюмый, безразличный вид.

– Послушай, Кинан, мне неприятности не нужны.

Медленно закипая, Милрой наблюдал за тем, как его отец кладет карты на стол. Человек, который когда-то отказался признать своего сына, сейчас смеялся, толкал в бок сидевшего слева игрока, тянулся за выигрышем. Обыденность этой сцены привела Кинана – человека, которого не желал замечать его собственный отец, – в ярость.

– Он того не стоит, – прошептала Бланш, успокаивающе поглаживая Милроя по плечу. – Если не думаешь о себе, подумай обо мне. Такие, как он, покровительствуют моему заведению. Отказать одному – значит выгнать всех. – Бланш с мольбой смотрела на Кинана. – Они напиваются до беспамятства и, пока не протрезвеют, проигрывают целые состояния. Разве это не месть?

Сдерживая переполнявшие его чувства, Кинан снял шляпу и взъерошил свои короткие светлые волосы. Затем вновь надел шляпу.

– Этого мало. Для меня. Для меня этого мало.

Бланш поморщилась от его горячности. Она была слишком добра и не понимала, как можно настолько ненавидеть человека.

– Не могу разговаривать с тобой, когда ты в таком настроении. Судя по твоей одежде, ты явился не для того, чтобы драться. Обуздай свой гнев. Не позволяй старому кретину испортить тебе вечер. Постыдись! Я была о тебе лучшего мнения.

Кинан не собирался драться с отцом. Сегодня он джентльмен. Он отомстит герцогу иначе, более изощренно.

– Ты, как всегда, права, милая. – Милрой взял руки Бланш в свои и поцеловал. – Напои его получше и сдай ему карты похуже. И пусть он очнется только на Квие-стрит.

Женщина, видя, что буря миновала, радостно улыбнулась.

– Узнаю своего мальчика! Настоящий ирландец! Адским проклятьем порази его черное сердце!

Кинан обнял Бланш. И вспомнил о том, что его ждут. Если ей нравится думать, что Рекстер избежал гнева своего внебрачного сына, не стоит разрушать ее иллюзии.

Глава 4

Когда Уинни с отцом сели в экипаж, девушка трепетала от предвкушения. Их карета была одной в веренице экипажей, выстроившихся вдоль улицы. Каждый сидящий в карете ждал своего часа, когда в сопровождении лакеев, одетых в парадные ливреи, войдет в бальный зал. Со дня встречи с мерзким мистером Иггером миновало двенадцать дней, и следы синяка Уинни пришлось скрыть под слоем светлой пудры.

– Как я устал от этой помпезности! Почему бы не признать, что люди приезжают сюда только затем, чтобы выпить? – в третий раз пожаловался дочери сэр Томас Бидгрейн.

– Папа, лорд и леди Ламли устраивают самый грандиозный бал в этом сезоне. Даже ты, хочешь того или нет, ежегодно появляешься у них, – напомнила она ему.

– Мне приходится разъезжать по балам, чтобы выдать тебя замуж! – басом загудел лорд Бидгрейн в тесной карете. – А как еще, скажи на милость, показать тебя молодым кавалерам? – Вокруг царил полумрак, и сэру Томасу приходилось щуриться, чтобы разглядеть выражение лица своей дочери. – Твоя сестра Айрин выполнила свой долг: вот уже тринадцать лет как она замужем за виконтом.

Уинни догадалась, что сейчас ей предстоит услышать поучительную лекцию о том, что девушка обязана выйти замуж. За последние два года подобные упреки звучали все чаще и чаще. Уинни решила высунуть голову из окна экипажа и посчитать, сколько карет было перед ними.

– А моя малышка Девона? Ей удалось заполучить такого прекрасного супруга как лорд Типтон! – высокомерно заявил сэр Бидгрейн, словно сам их сосватал.

– Скорее уж этот брак ей навязали, – возразила отцу Уинни. – Папа, я ведь еду на бал. Нисколько не сомневаюсь, что леди Ламли пригласила к себе самых достойных. Мы станем свидетелями чванства, которое даст фору любому аукциону чистокровных лошадей в Таттерсолзе. Ты будешь доволен.

Кустистые брови сэра Томаса сошлись на переносице. Из-за торчащих седых волосков они напоминали Уинни гусениц. Девушка поджала губы.

Ее отец сердито прогудел:

– Неприступна, как Снежная королева! И к тому же упряма как осел. Такое невинное, милое личико, а приносишь любимому отцу столько горя, что я не в силах вынести.

– Довольно, папа.

Ну вот опять! Экипаж дернулся и резко остановился.

– Благоразумная девушка не стала бы выискивать недостатки в своих поклонниках, а с радостью внесла бы в свою бальную карту каждого из них.

Уинни решила сменить тактику.

– Далеко не каждый мужчина достоин того, чтобы стать твоим зятем.

Такой подход понравился старику.

– Что верно, то верно!

Уставший от долгого ожидания лакей распахнул дверцу экипажа и протянул Уинни руку. Неприятный разговор был окончен.

* * *

Гостей было видимо-невидимо. Создавалось впечатление, что почти весь высший свет принял приглашение лорда и леди Ламли. Уинни и сэра Томаса закружил водоворот из тончайшего муслина и шелка, когда они стали пробираться вперед, чтобы поздороваться с хозяевами бала, прежде чем отправиться в танцевальный зал.

У входа в зал стояли девочки-близнецы и раздавали букетики цветов. Малышки были в одинаковых платьях, в их волосы были вплетены ленты с живыми розами. Уинни приняла из детских рук букетик и уже намеревалась войти в зал, когда отец тронул ее за руку.

– Ни одному мужчине не устоять перед таким великолепием, – произнес он и тут же словно стал меньше ростом, когда заметил, что привлек внимание одной очень уж настырной вдовушки. – Черт бы побрал этих матрон! Постоянно мне докучают: так и норовят лишить меня блаженного статуса холостяка.

Уинни с интересом поискала глазами ту, что вызвала у ее отца столь сильное раздражение. Назойливой матроной оказалась леди Малион. Лет пять назад она овдовела и последние полтора года не давала отцу Уинни проходу.

– Твоя правда: матроны обожают заниматься сватовством. В этом они схожи с упрямыми отцами. – Уинни ласково потрепала сэра Томаса за бакенбарды, притянула его к себе и поцеловала в щеку. – Ступай спрячься в комнате, где играют в карты. Тут где-то должна быть тетушка Молли, она-то уж точно не подпустит ко мне пылких поклонников ближе, чем на пушечный выстрел. Благодаря нашей осторожности мы оба можем сохранить свой блаженный статус свободных людей.

Сэр Томас хотел было возразить, но осознал, что его ловко обвели вокруг пальца. Если он останется, чтобы приглядывать за дочерью, ему придется сносить чрезмерное внимание леди Малион.

– Не дочь, а наказание Господне! – проворчал он.

– Я тоже люблю тебя, папочка. – В смеющихся глазах Уинни заискрились отражения огоньков тысячи свечей.

– Не стоит недооценивать свою тетушку. Не я один в семье мечтаю увидеть, как ты пойдешь под венец.

Довольный тем, что последнее слово осталось за ним, сэр Томас отправился искать более спокойных развлечений.

* * *

Многие в переполненном бальном зале стали свидетелями семейной сцены между сэром Томасом и Уинни. И отреагировали на нее по-разному. Кто-то открыто завидовал таким нежным отношениям, кто-то полагал, что старик Бидгрейн избаловал дочерей – вот вам и результат: они выросли слишком своенравными, слишком образованными, слишком разборчивыми.

Кинан украдкой наблюдал за Уинни из противоположного угла зала. Если бы ему не сказали, кто это, он никогда бы не узнал в этой элегантной, прекрасно одетой леди в розовом ту несчастную, растрепанную, грязную девушку, которую он спас на набережной.

Он знал, как зовут обладательницу этого милого личика: мисс Уинни Бидгрейн. Как только Кинан вышел на Типтона, разузнать остальное не составило труда. Благодаря то ли известности виконта, то ли его собственной удачливости в выборе осведомленного собеседника, Кинан вскоре выяснил, что мисс Бидгрейн не жена виконта, не его любовница, не прислуга. Она его свояченица.

Кинан еще кое-что разузнал об этой леди. Он решил, что ему очень повезло, ведь его недавно ввели в высшее общество. И, несмотря на то что на бал Милрой явился исходя из собственных интересов, теперь он был не прочь развлечься. Перво-наперво необходимо, чтобы его представили мисс Уинни Бидгрейн.

– Эй, Милрой! Простите, что оставил вас, сэр, – произнес его приятель.

Кинан махнул рукой: не стоит извинений, а сам не сводил глаз с мисс Бидгрейн. Как только она вошла в зал, все холостяки устремились в ее сторону. Они кружили рядом с ней, как трутни возле пчелы-матки.

«Самодовольные, льстивые глупцы!» – нахмурился Милрой.

Неверно истолковав сердитый взгляд Кинана, его собеседник произнес:

– Наверное, человеку твоего размаха скучновато на балу у Ламли.

С трудом оторвав взгляд от мисс Уинни, Кинан повернулся к молодому лорду. Его новый знакомый, Кастер Эветт, совсем недавно, три месяца назад, унаследовал после смерти отца титул маркиза Лотбери. И тут же принялся спускать нажитое родителем-скрягой богатство на лошадей, женщин, карточные игры. Именно карты и свели его с Кинаном.

– Я потерял нить разговора, – признался Милрой, стараясь выражаться витиевато – в соответствии с обстановкой. Он полагал, что актерский талант он унаследовал от матери. – О каком размахе ты говоришь?

Юный маркиз удивленно заморгал.

– Ни в коем случае не хотел тебя обидеть. Просто попивать прохладный лимонад и притягивать косые взгляды юных девиц – это такая скука, совершенно не идет сравнение с волнующей атмосферой боксерского ринга.

Либо Лотбери было неловко за то, что его новому приятелю неуютно на балу, либо он уже сожалел о своем покровительстве. Это никуда не годилось. Кинану просто необходимо было попасть в высшее общество.

– Ничто так не будоражит кровь, как хороший бой, Лотбери. Но наблюдение за порхающими вокруг экзотическими бабочками возбуждает в мужчине совсем иные чувства. Я прав? – Кинан многозначительно подмигнул собеседнику.

Оба засмеялись.

Милрой намеренно перевел разговор на другую тему.

– Кстати об экзотических бабочках… – И он взглядом указал на интересующую его девушку.

Лотбери вгляделся в противоположный угол зала. Неудивительно, что он сразу понял, кого Кинан имел в виду. Ореховые глаза маркиза блеснули.

– О да! Мисс Бидгрейн. Настоящая красавица! Неприступная крепость. Многие добивались ее руки, но надменная Афродита всех отвергла.

– Богиня! – пробормотал Кинан.

Бланш питала страсть к мифам Древней Греции.

– Мисс Бидгрейн очень подходит ее прозвище. Я хочу, чтобы меня ей представили.

– Это можно устроить. Ты новый человек в нашем обществе, а значит, вызываешь повышенный интерес. Именно поэтому меня и привлекли бои, в которых ты участвовал. Джентльмены с радостью поднимут бокал за знаменитого боксера, а дамы станут бросать томные взгляды на твои рельефные мышцы.

Кинан не собирался разубеждать Лотбери в том, что попал на бал только благодаря ему. Его новоиспеченный приятель был до умиления дружелюбен и открыт, что иногда граничило с беспечной наивностью. Молодой маркиз так же, как и сам Кинан, только выигрывал от их тандема.

– Милорд, полностью вверяю свою судьбу в ваши руки.

* * *

Как только Уинни заметила, как бледна ее тетушка, девушке тут же расхотелось танцевать. Девять месяцев назад старушка сильно расшиблась, и с тех пор ее здоровье пошатнулось. Она почти не выходила из дому. Уинни оглянулась в третий раз и с радостью увидела, что рядом с тетушкой сидит старинная приятельница, миссис Крайер, и обе оживленно о чем-то беседуют.