Джоанна Линдсей - Очаруй меня

Ему только что выказали явную неприязнь, но он, как ни странно, ничего не ответил. Только слегка кивнул. Брук предположила, что сдавшись на милость врагов, он считает себя униженным. Должно быть, он чувствует себя так же плохо, как выглядит. И, возможно, боится потерять ногу, поэтому все же их помощь лучше, чем ничего.

Алфриде достаточно было взглянуть на воспаленную рану, чтобы сказать:

– Весьма серьезная инфекция, лорд Вулф. Ваш организм яростно с ней борется, отсюда и жар, и вполне возможно, для вас это все равно, что пребывать в аду.

Он не подтвердил ее слов. Только спросил:

– Значит, вы целительница?

– Я никогда не называю себя целительницей. Просто, как многие женщины, выросшие в глухих деревнях, знакома со способами лечения, известными еще с древних времен. Можете следовать указаниям доктора и продолжать рекомендованное им лечение, или же я попробую найти траву, которая окажет то же действие, только быстрее.

Брук понимала, что Алфрида не хочет, чтобы жители Россдейла знали об их запасах трав, ведь эти травы могут понадобиться в случаях серьезных болезней. Вот почему Алфрида не захватила с собой саквояж с мазями, настоями, инструментами, травами и черенками растений. Чем меньше знают о ее целительских способностях, тем лучше.

– И такая трава здесь растет? – спросил Доминик.

Алфрида не сочла нужным ответить, поэтому Брук поспешно вмешалась:

– Я привезла кое-какие травы из Лестершира. Возможно, одна из них окажется той, что нужна Алфриде.

– Это нужно снять, – деловито добавила горничная, показав на пиявок. – Или можно подождать, пока они отпадут сами. Если вас и раньше лечили пиявками, вы знаете, что они оставляют крошечные ранки, которые будут кровоточить. И станут чесаться, пока не заживут. Только не чешитесь, иначе можете занести новую заразу.

– Перестаньте обращаться со мной как с ребенком! – взорвался Доминик и провел рукой по бедру, чтобы снять пиявок.

При виде такого нетерпения глаза Брук вспыхнули. Вместе с пиявками он сбросил руку Алфриды. Теперь рядом с ним на постели извивались черные комочки.

– Это, милорд, было очень… вредно… для вас. Иногда…

– Если вы снова оскорбите меня…

Волк не докончил. Но было абсолютно ясно, что он угрожает. Брук была поражена тем, что Алфрида еще не поспешила к двери. Каким образом она его оскорбила? Тем, что не пришла ему на помощь? Дав ему добрый совет, который он должен был понять? Возможно, он, как и Брук, предположил, что Алфрида едва не сказала «глупо» вместо «вредно»? Или его мысли путает лихорадка?

Вполне возможно. И, вероятно, его грубость была вызвана жаром и тяжелым состоянием. Впрочем, может, ей просто хотелось, чтобы было так.

Если кто-то и был оскорблен, так это Алфрида. Брук подумывала увести ее, предоставив волка судьбе. Если бы только она могла! Если бы только имела силы выступить против всех, включая принца-регента! Но она все еще находилась под опекой родителей, а они швырнули ее волку. Обида и гнев были сейчас неуместны, потому что она не может позволить себе покинуть это место. Придется по-прежнему общаться с Домиником Вулфом, и если он будет ей чем-либо обязан, их общение значительно облегчится.

Но все-таки Брук была достаточно сердита, чтобы сказать Алфриде:

– Думаю, чем меньше времени мы здесь проведем, тем лучше.

Она произнесла это намеренно, чтобы он забыл об Алфриде и направил гнев на нее. Может, хоть это побудит его выкинуть ее из дома. Если он намерен совершить столь дорогостоящую ошибку, пусть совершит ее в гневе. Но Брук не услышала слов, которые ее бы освободили. Больше того, он даже не взглянул в ее сторону. Он по-прежнему сверлил злобным взглядом Алфриду.

Но к ее удивлению, Алфрида все еще собиралась ему помочь.

– Плохо, что ваш доктор не владеет иглой лучше, – сказала она. – Теперь после того, как рана заживет, останется уродливый шрам. Мы могли бы сделать это куда аккуратнее.

– Вы или она? – спросил Доминик.

– Я, милорд.

– Тогда так и говорите «я», черт побери!

Алфрида поджала губы и отступила.

– Я не ваша горничная. Я горничная леди Уитворт. Не слишком ли много вы на себя берете?

– Вы в самом деле намерены спорить со мной? – мрачно осведомился он.

– Я не спорю. Просто констатирую факт, – настаивала Алфрида.

– Осторожно, девушка. Это я буду платить вам жалованье.

– Буду очень рада, но это необязательно. Леди Уитворт мне дорога. Я буду служить ей с жалованьем или без.

С каждым сказанным словом Алфрида раздражала его все больше. Брук видела это по его разъяренному лицу. Наконец он прорычал:

– Думаю, вам следует держаться от меня подальше.

Алфрида немедленно последовала его совету. Брук, онемев, наблюдала, как ее дражайшая подруга покидает комнату. А когда перевела взгляд на неблагодарного негодяя, ее светло-зеленые глаза пылали гневом.

– Это было крайне неблагородно с вашей стороны, милорд Вулф, учитывая, что она пришла только по моей просьбе. Чтобы вам помочь.

– И я выгляжу чудесным образом исцеленным кем-то из вас двоих? – отпарировал он.

– Вы выглядите зверем, только и способным, что рычать и говорить гадости. Она может излечить вас. Вы могли бы подняться с постели раньше, но какая жалость!..

И Брук решительно промаршировала к выходу, захлопнув за собой дверь. Громкий стук нисколько не умерил ее ярость.

С глаз долой из сердца вон!

Как Брук хотела бы, чтобы это оказалось правдой! Но Доминик Вулф все же дал ей небольшую надежду, прежде чем она успела покинуть комнату. Если. Он сказал «если свадьба состоится». Существует ли возможность, что он сможет каким-то образом эту свадьбу предотвратить?

Она нашла Алфриду сидящей в расслабленной позе в кресле для чтения. У горничной был усталый вид. Она привыкла к отвратительным стычкам не больше, чем Брук.

Последняя рухнула на кровать, свесила ноги и стала ими болтать.

– Нужно придумать другой выход.

– Не ожидала, что он так красив, – заметила Алфрида.

– И какое отношение это имеет ко всему происходящему?

– Ну… так будет легче его вынести. По крайней мере тебе. – Услышав, что Брук фыркнула, она добавила: – Или нет. Но мы еще не знаем, каков он на самом деле. С больными мужчинами очень трудно иметь дело. Они никогда не бывают в хорошем настроении.

Брук, как уже было сказано, прекрасно разбиралась в людях, но единственное, что она могла сказать о волке, – это что он отвратительный тип.

– Вряд ли он и в здоровом состоянии в нем бывает…

– Тогда тебе следует подождать и убедиться в этом. Какой у нас еще выход?

Брук была опасно близка к слезам.

– Не знаю! Должно быть что-то! Кроме того, чтобы отравить его, как предлагал мой брат.

– Если мы уедем отсюда, домой возврата нет.

– Знаю.

– Твои родные силой доставят тебя обратно.

– Знаю!

А возможно, еще и изобьют! Она недостаточно взрослая, чтобы сказать у алтаря «нет», если родители говорят «да».

Прошло несколько долгих минут, прежде чем Алфрида решительно сказала:

– Тогда мы поедем куда-нибудь в другое место.

Брук мгновенно ухватилась за соломинку:

– Я бегло говорю по-французски.

– Мы воюем с французами и не можем ехать во Францию. Они посчитают нас шпионками и повесят.

– Шотландия недалеко отсюда.

– Слишком близко. Нас мгновенно отыщут.

– Там мы можем сесть на корабль. Морское побережье наверняка где-то рядом.

– День или два езды. Но достаточно ли денег дала тебе мать? Нужно как-то жить, пока не найдем способ зарабатывать.

Брук сообразила, что у нее достаточно денег на проезд, но не хватит на дальнейшую жизнь. Слезы снова подступили к глазам.

Но тут Алфрида добавила:

– Или мы можем пробраться обратно в Лестершир и забрать мои деньги из леса.

Брук истерически рассмеялась:

– Ты их зарыла?

– Разумеется! Я подозревала, что мы, возможно, здесь не останемся. А если и останемся, все равно ты захочешь сбежать, хотя бы под предлогом поездки к родителям. Так или иначе, я полагала, что мы скорее всего вернемся в Лестершир. Но ты понимаешь, что куда бы мы ни поехали, нас всюду могут найти. Твоим родителям есть, что терять. Слишком много терять. Они пошлют за тобой армию лакеев.

– Но будет слишком поздно. Регент заберет все, что только возможно.

Алфрида покачала головой:

– Ты действительно хочешь сделать с ними такое? Со своей матерью?

– Она меня не любит! – настаивала Брук. – Почему меня должна волновать ее судьба?

– Потому что ты ее любишь. И она тебя любит. Знаю, что тебе не нравится это слышать, куколка, но она тебя любит. Не знаю, почему она предпочла скрывать это, но должно быть, у нее имелась на это веская причина. Ты никогда не думала, что всему виной твой отец? Когда этот человек решает, что получил нечто, не стоящее ни пенса, все вокруг него должны с ним соглашаться из страха наказания.

Но Брук это не убедило. Она недоверчиво покачала головой. Слишком редко Харриет вела себя как настоящая мать. И хотя она весьма энергично готовилась к лондонскому сезону Брук, словно ждала его больше дочери, это не могло возместить годы пренебрежения. Мать никогда не обнимала ее, не говорила, что любит. Брук даже не имела права сидеть за одним столом с родителями! Не то что Роберт. И все же Алфрида права. Она не может так поступить с матерью. Это разобьет ее сердце.

Поняв, что поделать ничего нельзя, Брук тоскливо вздохнула:

– Я перееду в башню, дабы каждый момент помнить, что нахожусь там, где желает меня видеть будущий муж.

Алфрида прищелкнула языком.

– Не стоит дуться.

– Можешь не дуться. А я нахожу это новым впечатлением.

– Обида тебе не к лицу. Она очень тебя портит. Мы не будем дуться. Но ты можешь заставить его полюбить тебя.

Брук села. Мать говорила то же самое.

«Заставь его полюбить тебя, сокровище. Заставь влюбиться безоглядно, и у тебя будет хорошая жизнь с этим человеком».

– Но ты предлагала брак без постели, – напомнила Брук. – Любовь тут ни при чем.

Алфрида пожала плечами.

– Чтобы он перестал тебя отталкивать, тебе нужно найти с ним общий язык. А вдруг он сумеет предложить приемлемое соглашение или заключить взаимовыгодную сделку, которая даст тебе передышку? И тогда ты сделаешь свой ход.

Брук расхохоталась.

– Я бы не сказала, что заманить его в ловушку и заставить полюбить – очень умный ход.

– Но таким образом ты покончишь с его ненавистью. После этого возможно все.

Мысль была интересной, а вариант – вполне приемлемым. Она действительно могла начать переговоры с волком, если убедит его, что уезжать ни в коем случае не собирается. Нужно только понять, какая сделка его устроит. Это лучший способ стать друзьями. Сначала понравиться, потом полюбить. Сначала друзья, потом любовники. Это даст ей время вызвать в нем симпатию, проникнуть сначала в его мысли, а потом и в сердце. Конечно, задача трудная, возможно, самая трудная в ее жизни, но если она сделает все, чтобы добиться цели…

Имеется только одно препятствие, которое Брук может не преодолеть. Что если она не сможет побороть свою неприязнь к нему? Нет, она сумеет справиться с собой. Главное, чтобы он не заподозрил, что она терпеть его не может…

Алфрида помогла Брук снять дорожное платье и переодеться в простое, дневное, а сама немедленно отправилась в свою комнату, расположенную в крыле для слуг, чтобы найти травы для Доминика.

Брук не ожидала, что ее первый день в Россдейле будет таким утомительным и полным неприятных событий, сюрпризов и гнева. Правда, было и несколько светлых моментов. Теплицей никто не пользовался, так что они с Алфридой могут выращивать там травы. Брук чудом досталась хорошо обставленная спальня и никто пока еще не пришел, чтобы ее выгнать.

Она подошла к окну и полюбовалась видом на чудесный парк и пастбище. Да, и она вошла в комнату волка. И главное – сбежала от своей ужасной семьи. Нужно постоянно держать это в уме и делать все возможное, чтобы поладить с Домиником Вулфом, по крайней мере пока они не подпишут особое брачное соглашение.

Когда вернулась Алфрида, Брук отошла от окна. Горничная протянула ей два цветных мешочка и маленький пузырек с зельем.

– Травы в красном мешочке вытянут гной и дурную кровь. Смешай их с водой и сделай пасту, накладывай на рану трижды в день, пока не пройдет воспаление. Потом возьми травы из голубого мешочка. Они ускорят заживление раны – она покроется корочкой. Зелье поможет крепче уснуть, что тоже ускорит исцеление. Но прежде чем начать лечение, ты должна все это объяснить ему. Сама я ни за что не вернусь в ту комнату. Плевать мне! Даже если он соберется испустить дух! – упрямо добавила она.