Джоанна Линдсей - Очаруй меня

Брук кивнула. Она не винила Алфриду в том, что та плохо относится к волку. К тому же Алфрида не собиралась причинить ему зло. Брук знала, что ее горничная ни за что не оставит без помощи умирающего человека, независимо от того, что к нему испытывает. Но волк, скорее всего, в этот раз не умрет, так что Алфрида вовсе не обязана иметь с ним дело.

– Я тоже туда не вернусь, – воспротивилась Брук. – Мы сделали для него более, чем достаточно, хотя вообще не стоило ему помогать.

Алфрида неодобрительно покачала головой.

– У нас появился план. Чем больше ты ему поможешь, тем скорее он откроет тебе сердце. Когда ему станет лучше, он вспомнит, что ты сделала для него, и в нем проснется любовь.

– Ладно, – вздохнула Брук.

– Будь любезной.

– Сомневаюсь, что это возможно.

– Стань утешением.

– Тут я точно знаю, что это невозможно.

– Тогда будь собой.

– По-моему, мы обе именно это и делаем, – рассмеялась Брук.

Она знала, что Алфрида дает полезные советы, поэтому решила попробовать воплотить в жизнь сразу все. Если снова не выйдет из себя. Если сможет игнорировать его ворчливость и грубость.

Брук постучалась. Дверь открыл Гейбриел и впустил ее в комнату.

– Он спит, – прошептал он.

– Не сплю, – донеслось с кровати.

У него и слух как у волка! Что еще больше ее нервировало! Но всего сильнее выводила из себя мысль о необходимости подойти к кровати, потому что его очень длинная нога, мускулистая голая нога по-прежнему лежала на простыне.

Брук укоризненно прищелкнула языком, заметив, что пиявки опять присосались к коже.

– Я полагал, что вы больше не собираетесь мне помочь, – пояснил он вполне нормальным тоном.

– Неужели? Вы были наполовину правы.

Она поставила мешочки и пузырек на столик у кровати.

– Пиявок нужно убрать. Чем скорее я наложу мазь, тем раньше рана начнет заживать.

– Это может сделать слуга.

– Слуга этого не умеет.

– Тогда ваша горничная…

– Вы ее оскорбили. Она не вернется.

– Она оскорблена? Это меня…

– Я при этом присутствовала, – перебила Брук. – И точно знаю, кого оскорбили. Но как ваша будущая жена, считаю, что мой долг лечить вас, а ваш долг – быть за это благодарным.

Он уставился на нее, не веря собственным ушам.

– Вы переходите границы. И вообще неправы. У меня нет никакого долга перед вами.

– Что же, в отличие от вас, я чту свой долг перед вами.

Брук осторожно сняла пиявок, взяла красный мешочек и отправилась на поиски воды. Прошла через гостиную, где стояло несколько таких же, как у кровати волка, кресел и маленький обеденный стол, и направилась к еще двум комнатам, которые мельком увидела в прошлый раз. В одной на складном стуле дремал камердинер. Другая была ванной.

Брук удивилась, увидев в ванной камин. Не такой красивый и большой, как тот, что в гостиной, но все же наверняка способный согреть комнату в холодную погоду, да и воду для ванны. Над низким огнем и сейчас висело ведро воды. Главным предметом в комнате была очень длинная фарфоровая ванна, должно быть, сделанная специально для Доминика. Волк, очевидно, любит роскошь.

Брук подошла к большому шкафу со стеклянными дверцами, где лежали стопки полотенец и различные мелочи, включая набор чистых чашек для бритья. Она взяла одну, налила туда совсем немного воды из кувшина, насыпала травяного порошка и стала растирать смесь чистой ложкой, которую нашла в шкафу. Перед этим она старательно вымыла руки.

Вернувшись в спальню, Брук смело встретила устремленный на нее подозрительный взгляд волка, которому явно не понравился вид чашки в ее руке.

– Будет немного щипать, но вы даже не заметите, – заверила она и, сунув палец в пасту, попыталась наложить ее на рану. Но когда нагнулась над Домиником, он схватил ее за запястье и с силой его сжал.

– Только щипать? – прошипел он. – Если мне станет хуже, последствия вам не понравятся.

– Сколько еще гадостей у вас на уме? – прошипела в ответ Брук, но тут же мысленно себя отругала. Нужно перестать реагировать на его грубость. – Вас ранили. Что бы я ни делала, это не сравнится с болью от раны.

Он молча отпустил ее руку. Без отвлекающих ее внимание пиявок на его бедре она слишком остро ощущала близость к его телу – телу большого, сильного, красивого мужчины, совершенно обнаженного и небрежно прикрытого простыней. А рана находилась совсем рядом с его…

Ее щекам вдруг стало невыносимо жарко. Брук пыталась не думать о том, в каком месте его касается. Она поспешно наложила мазь, спросив при этом:

– Возможно, я сегодня поужинаю вместе с вами? – Не дожидаясь его разрешения, она подняла глаза и лучезарно ему улыбнулась. – Да, это великолепная идея, поскольку вечером мне придется наложить мазь еще раз. К тому времени, возможно, мы увидим некоторое улучшение.

«И надеюсь, ты будешь более доброжелателен», – добавила она про себя.

– Так скоро? – спросил он.

– Улучшения будут почти незаметны, но да. Я ожидаю увидеть не такую воспаленную рану и, возможно, жар немного спадет. Будем надеяться.

Он что-то проворчал, но Брук, не слушая, пошла мыть руки. А когда вернулась, глаза его были закрыты. Неужели заснул так быстро? Или дает понять, чтобы она ушла?

Скорее всего, последнее, решила она, но, тем не менее, тихо удалилась.

– Вы все еще здесь? – спросила Джейни, когда Брук вошла в кухню.

Ее вопрос застиг Брук врасплох. Джейни была очень хорошенькой, а чудесные рыжие волосы и ярко-зеленые глаза делали ее настоящей красавицей, выделяя из всех остальных девушек. Но сейчас Джейни с обвиняющим видом уставилась на Брук. А ведь та считала, что за обедом смогла завоевать симпатию слуг!

– А почему мне здесь не быть? – спросила она.

– Потому что он сильно разозлился, когда я передала слова тетушки насчет обеда для его детей.

– А, это? – Брук плотнее сжала губы, чтобы не улыбнуться. Да, ему это точно не могло понравиться.

В этот момент Марша резко отвернулась от стола, на котором рубила мясо. Не выпуская ножа из рук, кухарка рассерженно заявила:

– Это все, что вы можете сказать? Повезло, что он не отослал нас в деревню! Мы служим ему, миледи, не вам… пока.

– Я понимаю, кому вы должны быть верны. Только и вы поймите: как бы яростно он ни пытался вытолкать меня за двери, я не уйду. Вы также должны принимать в расчет то, что его мучают лихорадка и боль, так что, когда я его вылечу, он, возможно, даже не вспомнит, что в этом деле вы приняли мою сторону.

– Вы его лечите?

– Да. Мы с моей горничной поставим его на ноги гораздо скорее, чем это сделает его доктор. Так что, пожалуйста, принесите два подноса с ужином в комнату виконта. Ровно в семь вечера. Я буду ужинать с ним.

От таких новостей женщины явно растерялись. Значит, она проводит время с лордом! Выходя из дома через кухонную дверь, Брук слышала, как они шепчутся за ее спиной. Оставалось надеяться, что они больше не станут принимать чью-то сторону, по крайней мере в битве за нормальную еду.

Поскольку остаток дня был свободным, Брук хотела пройтись по дому, но способного составить ей компанию Гейбриела рядом не было, так что она решила побаловать себя прогулкой на Ребел.

Когда кобылу привели с пастбища, Арнольд Бискейн уточнил границы земель. Деревня Россдейл была к западу, и туда можно было добраться пешком. За ней высились холмы и лежали долины. Морское побережье – к востоку, в двух днях неспешной езды. Все, как она и предполагала, но расстояние можно преодолеть быстрее, если скакать во весь опор.

Наконец Арнольд показал на север:

– Если заедете в лес, знайте, что слишком отдалились от дома.

– Лес – не во владениях Вулфа?

– Только частично, миледи.

Он также предупредил ее, что она, чтобы не заблудиться, не должна выпускать из виду дорожные знаки.

Брук спрятала усмешку. Некоторые мужчины любят обращаться с женщинами как с малыми детьми. Она не возражала против советов дяди Гейбриела, потому что тот наверняка желал ей добра. Но она взволновалась, услышав, что где-то недалеко есть лес, и помчалась в том направлении. Алфрида, которая любила лес и густые заросли, будет довольна.

На обратном пути между домом Вулфов и деревней она заметила церковь. Может, они с Домиником обвенчаются здесь?

За церковью находилось кладбище. Брук решила остановиться и посмотреть, здесь ли похоронена Элоиза. Надпись на ее надгробье может указывать причину смерти. Брук очень хотела разгадать тайну. Но на церковном дворе были похоронены только жители деревни. Склеп Вулфов находился в самой глубине, но его дверь была закрыта. Значит, ничего узнать не удастся.

Брук сильно опаздывала, поэтому снова заглянула на кухню и попросила слуг задержать ужин на сорок пять минут, чтобы она успела принять ванну, а кроме того потребовала нагреть воду и прислать в ее комнату. По крайней мере на этот раз она не услышала возражений.

Вместе со слугами, несшими ведра, прибыла и Алфрида. Она осталась помочь Брук раздеться, и пока та мылась, вынула платье на смену тому, которое пропахло лошадиным потом. Но Брук хотела что-то более нарядное, о чем ей и сказала.

– Намерена обольстить его сегодня?

– Нет, просто надеюсь выглядеть хорошенькой.

– Ты красива независимо от того, что носишь, куколка. Тогда желтое? Оно подчеркивает яркость твоих зеленых глаз.

Платье подчеркивало не только глаза, но сейчас Брук это не смутило, хотя она постоянно испытывала смущение во время его примерок. Это было ее первое вечернее платье к будущему сезону.

Ей и прежде шили платья фасона «ампир», но в их вырезы не надо было заправлять косынку. Желтое платье было без рукавов, с узкой, расшитой золотым бисером оборкой по вырезу.

Конечно, платье обнажало слишком много. Смущение смущением, но Брук находила нынешнюю моду достаточно удобной. Тонкий, мягкий муслин облегал груди и свободно ниспадал до щиколоток. Под платье она надела панталоны телесного цвета. Когда ей впервые это предложили, Брук рассмеялась, но портниха Харриет объяснила, что все модные дамы носят такое белье, потому что должно казаться, будто под платьем в стиле ампир ничего нет.

Пытаясь отвлечь внимание от своей голой шеи и груди, Брук надела принесенный Алфридой кулон: камею на серебряной цепочке. Вместе с новым гардеробом ей отдали шкатулку с украшениями, там не было ничего для нее ценного – просто недорогие безделушки в тон платьям, выбранным для нее Харриет. Камея тоже была дешевой. Единственной достойной вещью был изумрудный гарнитур, который Брук предстояло надеть на первый бал.

Она опять опаздывала, поскольку предстояло еще уложить волосы в модную прическу, так, чтобы короткие локоны обрамляли ее лоб и виски.

– Поспеши с моими волосами, пожалуйста, – встревожено попросила Брук. – Я опаздываю на ужин с волком.

– Вздор! – отмахнулась Алфрида. – Ты будешь такой прекрасной, что он сразу поймет: ожидание того стоило. Поэтому оставайся спокойной и помни свой план – заставить его тебя полюбить.

Легче сказать, чем сделать. Но возможно, он не собирается ее ждать и пошлет кого-то за едой. Собственно говоря, она на это надеялась. Голодный волк – нелюбезный волк. И кого она дурачит? Он никогда не будет с ней любезен. Нет, рычанье – лучшее, на что она может надеяться.

По пути к двери Брук попросила Алфриду поспешить на кухню и приказать, чтобы ее ужин был немедленно прислан в его комнату. Если, конечно, Доминик уже потребовал свой. Потом она тихо постучала в дверь его комнаты, но, поскольку он ее ожидал, не стала ждать разрешения войти. Час ужина прошел, но было еще не темно. В июне солнце садилось так поздно, что ламп еще не зажигали. На этот раз Доминик был в комнате один.

Он по-прежнему полусидел в постели, опираясь спиной о подушки. Но, по крайней мере, надел ночную сорочку с распахнутым на груди воротом. И он причесался! Хотя и не побрился. Щетина на щеках и подбородке стала темнее. Но возможно, он чувствует себя лучше…

– Что это вы на себя напялили? – прорычал он, когда она подошла к кровати.

Когда его взгляд жадно впился в ее низкое декольте, Брук смутилась, но не замедлила шаг. Пусть она любит удобные платья по нынешней моде, но никогда не привыкнет к низким вырезам, столь популярным в Лондоне.

– Я всегда так одеваюсь к ужину, – солгала она.

– Только не здесь и не со мной.

Она была так рада это слышать, что улыбнулась:

– Как хотите. Я могу быть очень сговорчивой.

Доминик фыркнул. И поскольку он уже показал себя грубым животным, она добавила: