Джоанна Линдсей - Очаруй меня

– У меня было предчувствие…

Волк. Она узнала бы этот голос где угодно. Единственный человек, от которого она не ждала и не хотела спасения. И какого черта он не лежит в постели?!

Брук страшила сама мысль о том, чтобы снова выйти под дождь, но Доминик вряд ли захочет остаться здесь надолго, поэтому она предложила:

– Если пообещаете, что найдете дорогу в Россдейл в таком мраке, я выйду.

Он не ответил, отчего она мгновенно поняла, что не стоит ставить ему условия. И все же ей очень не хотелось выходить, разве что при настоятельной необходимости. Но когда он шагнул к ней и отдал свой фонарь, а затем вернулся к лошадям, Брук поняла, что они вряд ли поедут в Россдейл именно сейчас. Поэтому она поставила фонарь в дальний угол каморки, чтобы не разбить, а сама вернулась к порогу, но было так темно, что невозможно было разглядеть ни его, ни лошадей. Может, Доминик ищет комнату побольше, такую, которая осталась более-менее целой? Нет, для этого ему понадобится фонарь. Вероятно, он решил расседлать лошадей, но ему следовало сначала осмотреть комнатушку, которая явно недостаточно велика для двоих.

Когда Доминик снова вернулся к дверному проему, Брук подвинулась к дальней стене, чтобы не мешать. Чтобы войти, ему пришлось согнуться в три погибели. Его голова почти доставала до потолка, так что он даже не мог выпрямиться. Доминик швырнул на пол два кожаных мешка и поставил на пороге второй, незажженный фонарь, а также снял пальто, которое оставил за дверным проемом, поскольку с него капала вода. Брук увидела, что пальто не дало промокнуть его одежде и заплетенным в косу волосам. В отличие от нее, он был сухим.

– Вы не собираетесь ехать домой сегодня? Но вы же знаете дорогу!

– Да, но это небезопасно. Земля раскисла, река вышла из берегов и там повсюду глубокие лужи. Я не готов так рисковать.

Брук вспомнила рассказ Арнольда о гибели женщины из рода Вулфов во время грозы. Очень мило, что Доминик тревожится о ее безопасности настолько, чтобы подождать до утра.

Но он тут же добавил:

– Я не готов рисковать Ройялом. Он может поскользнуться и сломать ногу. Повезло, что мы без происшествий добрались так далеко.

Ну конечно, он вовсе не о ней заботится!

Брук скрипнула зубами. Она надеялась, что он останется на противоположном конце каморки, слишком узкой для двоих.

– Расстелите одеяла, прежде чем достать еду, – предложил он.

В мешках еда!

Брук поспешно встряхнула два одеяла, расстелила их на каменном полу и снова села, прежде чем потянуться к другому мешку. Нашла маленький пирог с мясом и принялась жевать.

Доминик мог бы продолжать сидеть, но вместо этого лег на одеяло и свернулся клубочком, подложив под голову руку. Его голова едва не касалась задней стены, ноги занимали слишком много места.

Брук быстро повернулась, чтобы видеть его лицо, и пожаловалась:

– Если вы тут разляжетесь, здесь не хватит места для нас обоих.

– Тут полно места. Вы тоже можете лечь и прижаться ко мне спиной. Я даже привез вам подушку.

Вероятно, он имел в виду свою руку, хотя все еще опирался на нее. Кроме того, голос его был очень недовольным. Ему тесно, он вынужден находиться близко от врага. Конечно, он не рад. И его нога…

Она глянула на его правое бедро и встревожено спросила:

– Вам больно? Надеюсь, рана не открылась снова?

– Хотите, чтобы я снял брюки для осмотра?

Брук, должно быть, выглядела такой удивленной его предложением, что Доминик поправился:

– Рана надежно забинтована и, благодаря вашему уходу, не так уж сильно болит.

Неужели это благодарность?

Она не верила собственным ушам, пока он не добавил:

– Можете считать свое спасение платой за мое исцеление. Теперь, когда мы в расчете, вы можете ехать домой.

Он имел в виду ее дом. Не свой. Но она уже немного утолила голод и потому попыталась не позволить ему испортить ей настроение.

– Как вы нашли меня? – спросила Брук.

– Меня привел Вулф.

– Где он?

Волк фыркнул:

– Возможно, до сих пор лает на лисью нору, как раз к югу отсюда. Я прискакал сюда, потому что как-то летом во время грозы сам нашел убежище в этих развалинах. Это единственное укрытие в здешних местах, вот я и подумал, что вы должны отыскать последнюю уцелевшую комнату.

Она не назвала бы комнату уцелевшей, но сообразила, что большое тело Доминика почти загородило ее от ветра. Может, именно поэтому он лег? Если так… это рыцарский поступок.

Послышался собачий лай.

– Ну вот. Он ищет меня.

Неужели это Вулф? Или тот белый пес все еще рыщет в развалинах, потревоженный звуком голоса Доминика и чувствующий угрозу. Но Доминик, очевидно, полагал, что это Вулф, потому что позвал любимца. Если это Вулф, он, должно быть, учуял запах другого пса, потому что тоскливо, словно призывая его, завыл.

– Иди сюда! – крикнул Доминик.

Брук взвизгнула, когда Вулф втиснулся в каморку и энергично отряхнулся, прежде чем лечь у ног хозяина. Доминик что-то проворчал. Брук закатила глаза, вытирая с лица капли воды.

– Как вы нашли эти развалины в темноте? – спросил он с любопытством.

– Мне помогли.

– Кто?

– Духи ведьм, – ухмыльнулась она. Он фыркнул, но она тут же пояснила: – Я как раз проезжала мимо, когда начался дождь, так что было очень легко свернуть сюда.

Вряд ли он поверит, что в это место ее привел какой-то пес.

– Ваша горничная сходит с ума от тревоги, не зная, что с вами случилось. Большинство мужчин моего поместья ищут вас. Я думал, что вы, наконец, пришли в себя и навсегда покинули Россдейл.

Так вот почему он дал себе труд сам отправиться на поиски! Ей бы нужно расспросить его, но это только приведет к ссоре. В таком тесном месте это будет совершенно невыносимо. Она же не может уйти и захлопнуть за собой дверь.

– По крайней мере, вы не на земле Шоу, – сказал он неожиданно.

Слава богу, нейтральная тема!

– Так это ваши владения?

– Нет. Хозяин этого участка к северо-западу от Россдейла никогда не интересовался им и ничего на нем не строил.

– Уверены? – спросила Брук, вспомнив о хозяине пса.

– Не слишком. Я не бывал здесь несколько лет. Черт, Йен Шоу вполне мог за это время его купить!

– У вас такой тон, словно это очень плохо. Или вы собирались ухаживать за вашей соседкой Шоу, чтобы соединить ее земли со своими?

– Она красивая девушка, – обронил Доминик.

Брук ждала, но очевидно, он не собирался продолжать, поэтому она не выдержала:

– Вы любите ее?

– Я едва ее знаю. Это просто выгодная партия, чтобы увеличить владения Россдейла и уладить пару споров.

– Из-за земли?

– Десять лет назад Йен Шоу пообещал пристрелить любого Вулфа, оказавшегося на его земле. Я пообещал в ответ бросить его в тюрьму, если он хотя бы попытается это сделать. Но вражда между семьями началась не из-за земли. Пять поколений назад наши предки дрались на дуэли. Тогда они бились мечами. Мой предок потерял руку, что должно было покончить с распрей, но этого не произошло. Потом наши двоюродные прабабки подрались, что вызвало ужасный скандал, который не иссякал десятилетиями. Это главные стычки, о которых я знаю. Должно быть, случались и другие, поскольку вражда началась задолго до этого, примерно в то время, когда начались разговоры о проклятии Вулфов. Как гласит история, Шоу унизили и оскорбили моего предка, Корнелиуса Вулфа, за то, что тот осмелился привести в их круг низкорожденную любовницу. Корнелиус был гедонистом, который главным считал свои капризы и удовольствия. Паршивая овца семейства Вулфов.

Брук грустно покачала головой.

– И вы действительно считаете, будто при такой длинной истории дуэлей и драк Шоу позволил бы вам ухаживать за своей дочерью?

– Почему нет? – пожал он плечами. – Все именно так, как вы сказали, – это древняя скверная история. Уверен, Шоу забудет о границах между поместьями, если его дочь станет хозяйкой Россдейла. Кроме того, он не кажется мне человеком большого ума.

– Уверены, что дочка не пошла в папашу?

– Мне абсолютно все равно.

Как это печально…

– Неужели у вас такие мелочные мечты?

– А о чем я должен мечтать?

– О счастье, любви, детях.

– Похоже, вы мечтаете именно об этом.

– Но не вы?

– Любовь и счастье мимолетны. Я хотел бы иметь детей. Просто не спешу с этим.

– Цинично. По крайней мере, не слишком оптимистично, верно? – вздохнула Брук. – Но счастье и любовь возможны. А вот продлятся ли они – зависит исключительно от вас. Думаю, вы со мной согласитесь.

– И то и другое требует труда, – заявил он.

– Не столько труда, сколько немного усилий. А может, ни того, ни другого, только веры и упорства в достижении цели.

– Да вы еще и философ? – вскинул брови Доминик. – Клянусь, вы полны сюрпризов.

Но Брук не отпугнул его пренебрежительный тон.

– Насчет того, будто вам безразлично, дурочка ли ваша жена: неужели вы хотите, чтобы это качество перешло вашим детям? Поэтому позвольте вам не поверить.

– У меня не будет шансов обнаружить это, не так ли?

Она застыла. Тема оказалась опасной, и здесь было не место для споров, тем более что она не могла шевельнуться, не задев его, поскольку прижималась к нему коленями, и если подалась бы вперед, дотронулась бы до его правого бедра и бока. Она даже не сможет выйти отсюда, если не пролезет над ним.

Поэтому Брук мудро предпочла не отвечать. Открыла мешок с одеялами, вынула еще два и отдала одно Доминику. Он сложил его и сунул под голову вместо подушки. Он все еще сгибал колени, иначе ноги оказались бы под дождем.

– Поспите, – посоветовал он. – До утра недалеко. А если вас начнут будить призраки, не обращайте внимания.

– К-какие призраки? – пролепетала Брук.

– В некоторых старых замках и руинах сторожевых башен, говорят, живут привидения. Сам я никогда в них не верил, но кто знает?

– И в этом тоже они водятся?

– Понятия не имею. Но в любом случае призраки безвредны, так что прошу не кричать. Со сна я плохо реагирую на вопли.

Брук снова закатила глаза. Не скажи он это, она бы посчитала, что он не шутит. Непонятно, что он затеял сегодня: поддразнивает, поддевает, говорит чушь, словно чувствует себя в ее обществе вполне непринужденно, хотя все еще пытается оттолкнуть ее.

Но, несмотря на то, что он закрыл глаза, давая знать, что с разговорами покончено, она не хотела лежать рядом с ним. Хотя вряд ли она сумеет заснуть сидя, как бы сильно этого ни хотела. Больше ей не было холодно, наоборот, становилось слишком жарко при мысли о необходимости спать рядом с ним. Но она все равно накинула на себя одеяла и осторожно легла на бок, спиной к нему.

Пришлось тоже согнуть колени, потому что мешали его ноги. Но при этом Брук была вынуждена прижаться к Доминику спиной. Какое унижение! Она надеялась, что он спит и не заметит, что она снова касается его и ерзает, чтобы улечься поудобнее.

– Если не прекратите вертеться, нам сегодня не заснуть.

Она была не совсем уверена в том, что именно он имеет в виду, но тут же оцепенела. Последней мыслью перед тем, как она уплыла в сон, была мысль о том, как приятно ощущать его тепло, несмотря на вой ветра и неустанный стук дождевых капель о камни.

Проснувшись, Брук обнаружила, что обвилась вокруг Доминика, но и он тоже обвился вокруг нее. Каким образом они ухитрились так переплестись во сне?

Должно быть, она повернулась к нему, потому что ее голова лежала у него на груди. Он высунул одну ногу наружу, но дождь, к счастью, уже прошел. Другая нога вклинилась между ее бедрами, так что ее нога уж точно онемела. Но она не спешила шевельнуться и узнать, так ли это, потому что сгорит со стыда, если он проснется и увидит ее в такой позе, словно она всегда мечтала спать у него на груди.

– Вы так крепко спали, что не слышали шума.

Брук зажмурилась, словно это могло убрать румянец, разлившийся по щекам.

– Какого шума? – пропищала она, думая об упомянутых ночью призраках.

– Ночью лошади спаривались.

Глаза Брук загорелись.

– Правда?

Доминик приподнялся на локте, отчего ее голова скользнула на его предплечье. Зато теперь он смотрел на нее сверху вниз.

– Вы не расстроены?

– Наоборот! Я надеялась когда-нибудь завести конеферму. Это будет хорошим началом.

– Кто говорит, что жеребец останется вам? Я беру за случку кобылы с Ройялом пятьсот фунтов.