Джоанна Линдсей - Очаруй меня

– Так теперь вы верите в проклятия? – Его губы изогнулись в недвусмысленной улыбке.

Брук не собиралась веселить его, но, очевидно, развеселила.

– Нет, я всего лишь считаю, что вы ведете себя крайне безрассудно и слишком легкомысленно распоряжаетесь своей жизнью: дуэли, нарушение блокады, и это когда английские корабли стреляют в каждую лодку, которую видят. И кто знает, на какой еще риск вы идете? Неудивительно, что говорят, будто ваша семья проклята, если ее мужчины так беспечно относятся к опасностям, как вы. Кроме того, если вы умудритесь не погибнуть на двадцать пятом году жизни, у меня просто будет больше лошадей, и я займусь их выращиванием.

– А как насчет выращивания моих наследников? Не считаете, что в этом деле у меня тоже имеется право голоса?

Ее щеки жарко загорелись.

– Это ваш способ объяснить, что вы не хотите формальной женитьбы?

– По-моему, я вполне ясно дал знать, что единственное, против чего я не возражаю в этом браке, – это ваше присутствие в моей постели. И основываясь на предыдущем опыте, у меня сложилось впечатление, что вы не станете возражать против того, чтобы спать со мной.

Брук залилась румянцем.

– У вас слишком живое воображение!

– Разве? – чувственно улыбнулся Доминик.

Ее щеки побагровели.

– В любом случае это не означает, что у вас не будет любовниц. Я решила не препятствовать вашему стремлению.

– Торгуетесь со мной, выставляя это в качестве козыря?

– Совершенно верно. Я готова даже помогать вам их выбирать. И это, как мне кажется, единственная для нас возможность подружиться.

– А что мне за резон соглашаться?

– Вы согласитесь, чтобы их защитить, – ответила она бесстрастно.

– Это угроза?

– У меня острые ногти, – пожала плечами Брук.

– Вы хорошо подумали?

Нет, черт возьми, не подумала! Эта мысль пришла к ней всего час назад. А столь внезапные предложения редко бывают продуманными и чаще всего заканчиваются сожалениями. Разве она только что не загнала себя в весьма неприятную ситуацию?

Но Доминик, не дожидаясь ответа, продолжал:

– Если, по вашей логике, мне предстоит умереть молодым, почему просто не подождать, пока все лошади станут вашими?

– Я не ожидаю, что вы что-то мне оставите. Скорее всего поместье перейдет вашей матери.

– Ваша семья сделает все, чтобы этого не случилось.

– Значит, перестаньте играть со своей жизнью и не умирайте. Потому что я не желаю, чтобы они нажились на вашей смерти, тем более что мой брат виновен во всей этой истории. Собственно говоря, если вы еще не составили завещания, вам следовало бы его составить и полностью исключить из него Уитвортов. И если я до тех пор еще не стану совершеннолетней, назовите моим опекуном свою мать, чтобы у них не было власти надо мной!

– Спасибо, вы только что вернули мне аппетит.

Когда он принялся за стоявшую перед ним еду, Брук нахмурилась.

– Считаете, я сказала это не всерьез?

– Посмотрим, – только и ответил он.

Вчера она клялась, что ноги ее не будет в комнате леди Анны, но, несмотря на это, наутро Брук сама понесла матери Доминика завтрак. Она уверяла себя, что просто хочет посмотреть, насколько помогли ее чаи, но на самом деле решила проверить, действительно ли в настроении больной произошли некие перемены. Доминик мог думать, что его мать наконец поняла, что Брук не желает ей зла, но сама девушка сильно в этом сомневалась.

Однако оказалось, что леди спит, и, по словам сидевшей у ее постели горничной, задремала она только что. Поэтому Брук не стала ее будить и велела горничной отнести поднос обратно на кухню и не дать еде остыть. Сон для выздоровления Анны важнее еды, главное, чтобы просыпаясь, она ела.

Брук не знала, дома ли Доминик, и не спешила это выяснить. Она решила проехаться по магазинам, в надежде, что это отвлечет ее от того факта, что до свадьбы осталось только три дня. Учитывая приказ принца и данное им разрешение на брак, им вовсе не обязательно было ждать, пока произойдет третье оглашение, но она предполагала, что они выждут до последней минуты данного Доминику срока.

Взяв ротонду, Брук отправилась к дворецкому просить экипаж Вулфов.

– Мне нужно кое-что купить, но в основном я бы хотела поездить по городу, посмотреть места, о которых вчера читала.

– Обязательно посетите Воксхолл-Гарденз, миледи. Он особенно живописен в это время года. Хотя на экскурсию уходит целый день, столько там развлечений.

– Но сегодня я туда только загляну, – улыбнулась она.

– Разумеется. Уверен, что его светлость захочет как-нибудь повезти вас туда на более длительное время.

Захочет ли? Она побывала в трех его домах, и он не показал ей ни одного. При этом он знал, что это первый ее приезд в Лондон. Ему стоило предложить ей показать город, с которым он сам был хорошо знаком.

Судя по кислой физиономии, кучер Вулфов вовсе не обрадовался, услышав пожелание Брук увидеть город, а может, таким было его обычное настроение. Двое сопровождающих ее лакеев были сдержанны и не смотрели ей в глаза. Она не знала этих городских слуг и могла так и не узнать, если они с Домиником не останутся в Лондоне. Не знала она и того, что Доминик намерен делать, когда или если его мать выздоровеет. Он упоминал, что проводит по крайней мере полгода в городе вместе с Анной, но захочет ли он остаться, когда женится? Все это было необходимо обсудить с Домиником. Но когда они разговаривали на подобные темы?

Вчера, по пути в аптеку, Брук почти не видела Лондона, потому что рядом сидел Доминик, а сиденье было такое узкое, что их плечи постоянно соприкасались. И во время этой короткой поездки она не думала ни о чем, кроме него.

Сегодня ей следовало бы больше волноваться перед таким интересным путешествием, но она была спокойна. Наверное, Брук была бы вне себя от радости, если бы приехала сюда с матерью на обещанный сезон. Странная мысль, учитывая ее чувства к Харриет, вернее отсутствие таковых. Неужели Алфрида права? Неужели она так долго подавляла эти чувства, что они исчезли или были так глубоко похоронены в душе, что больше никак на нее не влияли?

Она не любила плакать, потому что в детстве пролила слишком много слез.

Кучер не хотел ехать дальше на юг, но подвез ее достаточно близко к лондонским докам, чтобы она увидела Темзу и корабли на реке. Их было так много, что Брук снова подумала, что может, стоит оплатить каюту на одном из них и просто исчезнуть где-то в большом мире.

Но здесь не было Алфриды, которая могла бы дать совет или согласиться ехать вместе с ней, так что она скоро выбросила эту мысль из головы. А Алфрида, скорее всего, отнесла бы мечты Брук на счет предсвадебных волнений. Но ведь Брук действительно хотела этой свадьбы… хотела с того момента, как увидела волка. Однако теперь она нервничала из-за брачной ночи.

После того, что Доминик сказал вчера за ужином, Брук ожидала, что окажется в его постели. На этот раз в теплой уютной комнате, с вином и, может, со сладостями… и будет ли ей с ним так же поразительно хорошо, как в первый раз, или ужасно? Недаром он считает, что она – тяжкое, навязанное ему бремя, и к тому же слушает мать, которая ее ненавидит. Да и об этой злосчастной встрече с Робертом, напомнившей ему, что не стоит ей доверять, нельзя забывать. Так что вполне вероятно, что эта ночь будет просто кошмаром.

Брук поехала в Воксхолл, но отказалась покинуть экипаж, чтобы туда войти. Уиллис был прав, там много чего можно увидеть, но она не хотела идти туда одна. Зато проехалась по Гайд-парку, по дорожке, которая в воскресные дни будет забита экипажами, владельцы которых принадлежат к высшему обществу, поскольку это известное место для того, чтобы людей посмотреть и себя показать.

Рядом с дорожкой была знаменитая Роттен-Роу, по которой она когда-нибудь надеялась проехаться на Ребел. Также Брук увидела церковь Святого Георгия на Гановер-сквер, где венчались все аристократы. А где будет венчаться она?

Брук вдруг подумала, что ее родители часто бывают в этих местах, но никому из них и в голову бы не пришло взять ее с собой. В Лондоне у нее живет брат, но, конечно, она никуда с ним не выезжала. У нее даже есть жених, но единственное место, куда он отвез свою невесту, – это лавка аптекаря, где они покупали травы для его матери. Брук чувствовала себя такой одинокой в этом городе! Здесь даже не было Алфриды, которая прибудет только через несколько дней.

Она закончила путешествие на Бонд-стрит и вышла из экипажа, чтобы найти обувной магазин и, может быть, еще одну аптеку, где продается мазь от волдырей на ногах. Ее дорожные туфли не были предназначены для каждодневной носки, и она уже успела натереть ими мозоли.

Лакеи следовали за ней на почтительном расстоянии, но в магазины не входили. Брук посетила довольно много лавочек, она продолжала обследовать магазины даже после того, как купила новые туфли, в которые немедленно переобулась, и нашла календулу для приготовления мази.

Оказалось, что тратить деньги в дорогих лондонских магазинах вовсе не так весело, как она предполагала. Но Брук продолжала покупать, хотя по большей части просто глазела на витрины, потому что не спешила вернуться в дом Вулфов. Может, Доминик решил, что она сбежала, и встревожится… или возрадуется.

Сжав зубы от этой мысли, Брук вошла в очередную лавку прежде, чем увидела, что здесь продают. Ткани. Лондонские ткани. Ей они были не нужны, у нее был совершенно новый гардероб. И все же она не могла устоять против возможности увидеть материи, которые привозят сюда на больших кораблях.

– Какого черта, Брук! Я уже подумал, что ты не остановишься!

Она закрыла глаза и поежилась. Неужели Роберт следил за ней?

– Убери это скорее!

Она даже не поняла, что он ей отдал. Инстинктивно сжала руку в кулак и сунула неизвестный предмет в карман ротонды. Тот факт, что брат немедленно оглянулся, чтобы проверить, не заглядывает ли в витрину лакей, заставил ее нервничать еще больше.

– Что ты затеял, Роберт? – процедила она.

– Не смей говорить со мной таким тоном! Я всего лишь пытаюсь тебе помочь!

– Как помог, когда сказал Доминику, что я согласилась его отравить? Такая помощь могла привести меня на виселицу, или в этом и заключался твой план?

– Это решило бы нашу проблему, – пожал плечами Роберт.

Примерно это она и ожидала услышать. Ему все равно, жива она или мертва.

– Я все равно выброшу то, что ты мне дал. Я не собираюсь травить его по какой-либо причине, а уж тем более ради тебя!

– Это не яд! – поклялся он. – Просто от этого он почувствует себя плохо, разозлится и прогонит тебя. А я уж позабочусь о том, чтобы он потерял все.

Брук не поверила брату. Он слишком большой трус, чтобы захотеть оставить Доминика в живых, пусть даже и нищим. Особенно после того, как он поступил с Эллой.

– Ты действительно считаешь, что он намерен убить тебя после того, как мы поженимся? Не убьет, – заверила она. – Для этого он слишком благороден. В отличие от тебя. Все, что он себе позволит, – избить тебя до полусмерти.

Возможно, ей не следовало при этом ухмыляться. Роберт побагровел и поднял кулак, в ответ Брук вскинула подбородок и прорычала.

– Давай же, не стесняйся! Буду рада, когда ты попадешь за это в тюрьму. Если воображаешь, что я не закричу о том, что меня убивают, подумай еще раз.

– Сука! – прорычал он, уходя.

– Губитель невинных, – отпарировала она, настолько громко, что он услышал. Но не остановился. Только сжал кулаки. И едва не сломал дверь магазина, оглушительно ей хлопнув. Брук никогда раньше не говорила с ним подобным образом. Может, следовало давно дать ему понять, как она его ненавидит, вместо того, чтобы всячески избегать? Неужели он думает, что она забыла или простила причиненную ей боль?

Брук даже не понюхала то, что было в пузырьке, который дал ей Роберт, просто выбросила. Наверняка это яд того или иного рода, что бы он там ни говорил. Но он будет продолжать пытаться избавиться от Доминика по одной простой причине: он не почувствует себя в безопасности, пока Доминик жив.

Когда Брук вернулась в дом Вулфов, ей немедленно сообщили новость о новой лошади, с которой вернулся Доминик. Она выслушала все это спокойно, но только поднявшись в свою комнату, сообразила, что это может значить. Он либо уже имел любовницу, либо нашел таковую сегодня, а может, прошлой ночью, после ужина. Так или иначе, лошадь предназначается ей, чтобы скрепить сделку. Ей нужно бы посмотреть на животное. И если она перестанет плакать, может, так и сделает.