Джоанна Линдсей - Очаруй меня

– Правда? Драгоценного наследника?

– Ты не видела, в какой ярости был Томас. Уверена, что он так и поступит.

– И какое это будет иметь значение, когда Томас умрет? – взвилась Брук. – Он стар. И у него не так много времени осталось. Так что больше не будет никого, способного положить конец бесчестным поступкам Роберта.

– Бесчестным? Он не злодей. Да, он склонен к тем же приступам ярости, что и Томас, и большой повеса, но…

– Да ты вообще знаешь своего сына? – ахнула Брук.

Харриет снова взглянула в направлении бального зала и откровенно избежала ответа, сказав:

– Сегодняшняя ночь должна стать нашим триумфом. Неужели ты не заметила, что мужчины не могут оторвать от тебя глаз?

Брук этого не заметила, но тоже осмотрела зал, пытаясь одновременно не замечать, что делает Доминик. Да, здесь немало красивых мужчин. Она даже предположила, что могла бы влюбиться сегодня, если бы приехала на бал с матерью. Один из молодых людей, поймав ее взгляд, ей подмигнул, но Брук даже не покраснела. Возможно, и следовало бы, но заигрывание не произвело на нее никакого воздействия.

Но мать еще не закончила говорить:

– Они не посмеют приблизиться к тебе, ведь ты помолвлена с волком. Но и он не сводит с тебя глаз, хотя танцует с другой. Кстати, почему он это делает?

Брук пристальнее всмотрелась в танцующих. Партнерша Доминика – уже третья леди за вечер, и тоже очень красивая.

– Из вежливости, – процедила она, все еще глядя на Доминика. – Это подруги его матери.

Харриет явно удивилась:

– Они слишком молоды, чтобы быть подругами леди Анны. Не так ли? И ты не возражаешь?

Брук почти не слышала вопроса. Доминику снова дали пощечину!

Она закатила глаза и попыталась не злорадствовать по этому поводу.

– Пока нет.

– Роберт солгал нам, – неожиданно вздохнула Харриет. – Я до сих пор понятия не имела, какая страшная трагедия стала причиной дуэлей. И не думала, что лорд Вулф тебя ненавидит.

«Ненавидит» – слишком сильное слово. Правда, подходящее, но может, сейчас что-то изменилось?

Поэтому Брук сказала:

– Меня терпят, вернее терпели, пока не появился Роберт и не попытался уговорить меня отравить Доминика. Мало того, он рассказал Доминику, что я собираюсь его отравить.

Харриет побледнела.

– Ты не станешь этого делать!

– Если это вопрос, значит, ты не знаешь не только Роберта, но и меня.

– Это невозможно!

– Но это твой сын, матушка. Злобный, жестокий, способный на убийство, абсолютно аморальный и бессовестный. О нем нельзя сказать ничего хорошего, разве что он красив. И очень жаль. Красота скрывает его внутреннее уродство. Он должен был бы выглядеть ожившим кошмаром. И больше ни слова об этой гадине.

– Может, мы обсудим, почему ты ревнуешь?

– К Роберту? Какая чушь! – фыркнула Брук.

– Я имела в виду твоего будущего мужа.

Брук поспешно отвела глаза.

– Нет? – допытывалась Харриет. – Ладно, я хочу пить. Ты, наверное, тоже. Пойдем?

Почему нет?

Брук последовала за Харриет в бальный зал, к одному из стоявших по краям помещения столов с напитками. Она была поражена, когда мать осушила бокал шампанского. Не колеблясь, Брук сделала то же самое. Ревность? Неужели именно поэтому она сгорала от злости?

– Последняя, возможно, подойдет.

Брук развернулась и увидела, что Доминик, наконец, вспомнил о том, что на балу присутствует его невеста. И как деловито он говорит! Учитывая то, что она только что наблюдала, ей стоило огромных усилий не дать ему оплеуху самой.

Вместо этого, поскольку ее мать стояла в двух шагах, ей пришлось прошептать:

– Но она тоже ударила вас по физиономии.

– Это потому… – прошептал он в ответ, но тут же покачал головой и повел ее танцевать. – Это специально для мужа, чтобы не возбудить подозрений.

Глаза Брук сверкнули.

– Вам так нравятся дуэли? Как только не стыдно!

– Почему мне должно быть стыдно, если это ваша идея, – отпарировал он.

– Я не имела в виду замужних женщин!

– Вы не ставили никаких условий!

– А теперь ставлю. Никакого флирта с женщинами, мужья которых могут вас убить.

– Тогда выбор крайне невелик. Я вижу только одну вдову и уже успел сжечь этот мост.

Брук увидела, на кого он показал кивком. Присцилла Хейли в изумрудного цвета бальном платье сегодня была неотразима. Значит, между ними ничего не было, когда она приезжала. Жаль, что Брук не знала этого раньше. Тогда бы она не позволила гневу себя истерзать. Но знай она все, не нашла бы Сторм…

– Я скучаю по нашим животным, – произнесла она внезапно.

– Правда?

– И боюсь, Сторм может подумать, что я ее бросила, и вернуться в лес.

– Тогда мы снова ее найдем.

Как это прекрасно сказано! Брук почти забыла о раздражении. Хоть и не совсем.

– Мы останемся в Лондоне, когда ваша мать окончательно выздоровеет?

– Нет.

Брук решила немного пофантазировать:

– Как, по-вашему, мы могли бы встретиться здесь, в эту ночь, если бы не случилось того, что случилось, и я бы приехала на обещанный мне сезон?

– Возможно, нет.

– Но если бы мы оба присутствовали на балу, – настаивала она, – вы бы стали ухаживать за мной?

– За девственной дебютанткой? Но я не Роберт.

– Но только представьте хоть на минуту и скажите, неужели вы не пригласили бы меня хотя бы на один танец?

– Очередь была бы слишком длинной.

Она рассмеялась.

– В таком случае, полагаю, судьба к нам не благосклонна, и если это так, возможно, что-то помешает нам пожениться в воскресенье.

– Может, на один танец, – признался Доминик.

Глаза Брук снова сверкнули. Неужели он допускает, что их свела судьба? Что им предназначено быть вместе? Но он тут же испортил прекрасный момент, добавив:

– Судьба не всегда добра. В нашем случае, возможно, мы будем ненавидеть друг друга до могилы.

– Какой вы пессимист! – покачала головой Брук.

– Как я могу не быть пессимистом, когда вы с самого начала обрекли наш брак на поражение?

– Как вы можете говорить это, когда я всячески стараюсь вам угодить?

– До такой степени, что даже указываете, в какой постели я должен спать, – пробурчал он. – Мне пригласить на церемонию мою любовницу?

Вот теперь она начала злиться по-настоящему.

– Если вы это сделаете, я приглашу мать, и мы все сможем обмениваться злобными взглядами.

– Но, возможно, вы хотите быть и той, и другой?

Брук едва не попросила пояснить ей смысл его фразы. Но тут же сообразила:

– Женой и любовницей? Думаю, вы не так меня поняли.

– Но если вы будете вести себя как любовница, а не как чопорная, послушная жена, возможно, я смогу терпеть вас.

– Вы уже терпите меня, – процедила она.

– Правда? Что заставляет вас так думать?

– Вы еще не свернули мне шею, – холодно улыбнулась Брук.

– Дайте мне время, – хмыкнул Доминик.

Она уже хотела пнуть его за эту шуточку, но он вдруг хрипло добавил:

– Сегодня вы можете попробовать обе роли по пути домой. Стать и женой, и любовницей.

Брук была шокирована таким предложением, но мысль о том, чтобы снова поцеловать его, а может, заняться в экипаже чем-то большим, была невероятно возбуждающей. Она краснела, даже думая об этом.

В следующий момент Доминика хлопнул по плечу высокий мужчина.

– Рад видеть, что к тебе вернулось хорошее настроение! – воскликнул он. – Сейчас самое время настоять на танце с твоей дамой. Сдавайся, старина, я не собираюсь похищать ее сегодня.

– Проваливай, язва египетская, – откликнулся Доминик.

– Не в этот раз.

Язва египетская широко улыбнулся.

– Или ты хочешь, чтобы все городские купидоны возрадовались и стали всем рассказывать о великой любви века и так далее, и тому подобное?.. Но если ты будешь всю ночь держать ее около себя, завтра разразится скандал. И я никуда не уйду, так что будь великодушен и позволь мне на этот раз спасти тебя от скандала.

Доминик покачал головой и повел Брук и язву египетскую на край танцпола, пояснив Брук:

– Арчер – мой друг, хотя сегодня вечером я начал в этом сомневаться. Арчер, и почему ты сегодня без Бентона?

– Потому что он уже вернулся к герцогской дочери и не отходит от нее. Бедняга, должно быть, по-настоящему влюблен!

– Повезло тебе, что танец почти закончился, и даже не думай не вернуть мне Брук в тот момент, когда смолкнет музыка, – предупредил Доминик.

Арчер снова расплылся в улыбке:

– Даю слово, – кивнул он и увлек девушку за собой.

– Это правда насчет скандала? – спросила она.

– Конечно, нет. Вы помолвлены, так что вам не обязательно танцевать с кем-то, кроме Дома. А вот если бы он не позволил вам танцевать со мной в то время, как я настаивал, поползли бы сплетни. Кстати, я Арчер Гамильтон, третий сын, но особого значения это не имеет, поскольку титул у меня все равно есть.

Он снова улыбался. Весьма необычный человек. Так же высок, как Доминик, и тоже очень красив: золотистые, модно причесанные волосы, глубоко посаженные изумрудные глаза. Судя по густому загару, он много времени проводит на свежем воздухе. У Брук, если бы она приехала на лондонский сезон, действительно не было бы недостатка в завидных поклонниках и было бы из кого выбирать.

– Полагаю, вы достаточно хорошо знаете Доминика, чтобы проделать то, что выкинули сейчас?

– Слишком хорошо. Осмелюсь сказать, я его лучший друг, по крайней мере, он мой самый близкий друг. Счастлив познакомиться, леди Брук. Что же до остальных моих рекомендаций: я тошнотворно богат, у меня прекрасная семья и прелестная любовница. Все, чего мне не хватает, – вас.

– Простите, я могла бы поклясться, что вы назвались другом Доминика.

– Но дружба не должна стоять на пути судьбы. Бежим со мной. Обещаю любить вас вечно. А Принни не опустит топор на голову Доминика, если вас умыкнет кто-то другой.

– Так вы знаете об ультиматуме регента?

– Разумеется. Все-таки Дом – мой лучший друг.

– Скорее вы его злейший враг, если предлагаете такое, – презрительно бросила Брук. – Но принц должен вас любить. Прекрасная стратегия, которая позволит ему обобрать две семьи вместо одной.

– Не считаете, что это сработает?

– Считаю, что вас на это подбил регент.

Но она слишком поздно заметила, что он улыбается.

– Это ваш способ шутить, не так ли? – Брук закатила глаза. – Но мне не смешно.

– Последнее время я только это и слышу, – вздохнул Арчер. – Скажите, чем я могу помочь вам раздразнить зверя? Осмелюсь сказать, его необходимо немного подтолкнуть.

– Вы на его стороне. И не делайте вид, что это не так.

– Совершенно верно! – воскликнул он. – Как, по-вашему, неужели я не хочу, чтобы он был счастлив?

– В его обиходе нет такого понятия.

– Но вы собираетесь изменить это, не так ли?

Хорошо, что до конца танца оставалось всего несколько минут. Музыка смолкла, и Брук вернулась к Доминику, без сопровождения лорда Гамильтона. У нее не было ответа на вопрос друга Доминика, как и на вопрос матери.

Доминик стоял один, ожидая ее.

– Арчи хорошо себя вел? – немедленно спросил он.

– Он… я бы сказала, невыносимо эксцентричен. Он всегда такой?

– Только когда на него находит. Вы достаточно натанцевались сегодня?

– Вполне.

– Тогда попрощайтесь с матерью и едем.

– Вряд ли она собиралась удостоить меня такой же вежливости, поэтому вполне можно это пропустить. Сомневаюсь, что она вообще подошла бы ко мне сегодня, если бы вы меня ей не навязали. А леди Хьюитт стоит у входа. Нужно, по крайней мере, сказать ей пару слов, иначе ваша мать точно обо всем узнает!

– Волнуетесь из-за столь незначительного нарушения этикета?

– Я – нет, но ваша мать может найти его не столь незначительным, – пояснила Брук.

– Вы действительно беспокоитесь за нее? – спросил он, ведя ее к леди Хьюитт.

– Почему такой удивленный тон? В таком состоянии ей вредны любые волнения.

– Вы не брали это в расчет, когда выздоравливал я, – подчеркнул Доминик.

– Можно подумать, у меня была такая возможность, – рассмеялась она.

Эта довольно мирная беседа продолжилась после того, как они поблагодарили хозяйку и направились к экипажу. Брук была в прекрасном настроении, вероятно, оттого, что сегодня ее жених не нашел себе любовницу. Кроме того, она испытывала предвкушение. Брук пыталась притушить его, твердя себе, что Доминик, должно быть, шутил, когда пообещал целовать ее по пути домой. Но она хотела, чтобы это случилось. Посмеет ли она поцеловать его первой? Нет, нужно подождать всего несколько дней, чтобы иметь на это право.