Джоанна Линдсей - Очаруй меня

Он взметнулся с дивана, лицо его исказилось от боли. Брук вдруг показалось, что ее сейчас обвинят во лжи.

– Как это возможно?! Ее тело нашли.

– Это была не она. И она может приехать домой, если поклянешься не убивать отца ее ребенка.

– Я уже дал эту клятву.

– Отец ребенка – не Роберт, и прежде чем я назову его имя, я должна услышать, как ты дашь слово не убивать его. Доминик, пойми, Элла инсценировала собственную смерть потому, что не хочет его гибели и не хочет видеть тебя в тюрьме. Поэтому клянись. Это ее условие. Не мое.

– Она действительно жива? – недоверчиво спросил Доминик.

Брук кивнула.

– И она, и твоя племянница.

– Боже мой, как?!

Брук рассказала, что могла, о том, как Элла заметала следы, но не назвала имен и мест, затем призналась, как сумела найти Элоизу.

– Сначала я надеялась отыскать доказательства того, что смерть Эллы была несчастным случаем. Не самоубийством. Потом стало понятно, что малыш, возможно, выжил. Я решила, что ребенок, по крайней мере, может облегчить твою боль. Мы не ожидали найти их обеих.

– Где она?

– Не скажу.

– Черт возьми…

– Я не могу! Она заставила меня пообещать, что до того, как ты поклянешься, я не сообщу никаких подробностей о ее местонахождении.

– Ад и проклятье! Не похоже, что я клянусь?

Брук понимала его досаду. Ей бы следовало улыбнуться, но момент был слишком неподходящим.

– Она хотела, чтобы ты торжественно поклялся, – выдавила она.

О боже, снова этот хищный блеск в его глазах! Но она не думала, что он злится на нее.

Доминик принялся вышагивать по комнате, при этом он непрерывно ругался. Но Брук терпеливо выжидала.

Наконец он остановился и уставился на нее:

– Торжественно клянусь не убивать его. Ну вот, я сказал это достаточно внятно. Теперь назови имя того, кого я измолочу до полусмерти.

– Бентон Симонс.

Он зарычал и, подойдя к стене, ударил по ней кулаком. Брук поспешила к нему, посмотреть, что с рукой, и укоризненно прищелкнула языком.

– Учти, она не хочет его смерти, хотя не станет возражать, если ты задашь ему знатную трепку. Но вы с сестрой можете обсудить это позже.

– Почему она винила во всем твоего брата? Или просто хотела сбить меня со следа?

– Нет, она не знала, что ты прочтешь ее дневник. И во всем происшедшем есть косвенная вина Роберта. Хотя он считал, что помогает другу, когда вмешался туда, куда ему вмешиваться не следовало. Он тем летом подружился с Бентоном и узнал, что тот залез в такие карточные долги, что отец угрожает лишить его наследства. Поэтому Роберт посоветовал Бентону ухаживать за наследницей герцога, которая через несколько лет достигнет брачного возраста. Богатство девушки могло помочь решить все проблемы Бентона, если бы только он сумел уговорить герцога согласиться на брак. И это единственное, что могло побудить его отца уплатить долги сына. Бентон был пьян, когда рассмеялся в ответ на сообщение Эллы о ребенке. Но он уже знал, что не сможет жениться на ней. Даже если любит. Он порвал с ней так грубо, потому что ему грозило лишение наследства, а без денег, по его мнению, он будет недостоин Эллы.

– Почему твой брат не рассказал мне все это?

– Он говорил тебе, что не имеет никакого отношения к ребенку Эллы, но ты ему не поверил. А Элла винила Роберта в том, что он искалечил ей жизнь: ведь это он сказал Бентону, что тот может сделать партию получше. Она все узнала у Роберта до того, как покинула Лондон, а заодно и то, как безнадежно Бентон погряз в долгах.

– Но три дуэли… какого дьявола он не назвал мне имя Бентона?

– Потому что дал Бентону слово, что ничего никому не расскажет. Кто бы мог подумать, что в моем брате есть хоть капля благородства и он сохранит тайну, хотя от этого зависела его жизнь! Но я только вчера узнала это от Роберта, когда вернулась в город. Он чувствовал себя виноватым в том, что назвал Бентону имя герцогской дочери, и терзался угрызениями совести, особенно после того, как ты сказал, что Элла покончила с собой из-за него. Он фактически признал, что заслужил пулю за свою роль в этом деле. Но не три пули! – добавила она с легкой улыбкой, вспомнив, как был раздосадован брат, когда они говорили об этом прошлой ночью. – Он был совершенно обескуражен, узнав, что ты желаешь третьего раунда. Когда ты загнал Роберта в угол и заставил принять последний вызов, он уже был готов найти Бентона и бить, пока тот не признается тебе во всем. А когда из-за него и я попала в этот переплет, Роберт попытался меня спасти, заявив, что я собиралась тебя отравить. Надеялся, что ты отошлешь меня домой. Я рада, что ты понял это раньше меня.

– А то зелье, что он тебе дал?

Брук тяжело вздохнула.

– Оно должно было вызвать галлюцинации. Ты во всем видел бы нечто ужасающее и гротескное и выгнал бы из дома всякого, на кого упал бы твой взгляд. Но в остальном оно было безвредным. Ну как, хочешь увидеть Эллу сегодня?

– Она так близко?

– Да! – широко улыбнулась Брук. – Так что тебе лучше сообщить матери. Увидев Эллу так неожиданно…

– В самом деле, при появлении призрака она может упасть в обморок или закатить истерику, – хмыкнул Доминик.

– Откуда тебе знать? – рассмеялась Брук.

– Догадываюсь, – прошептал он, крепко ее обнимая. – Не представляешь, что это значит для меня, Болтушка!

Но она еще как представляла!

Брук подождала, когда из комнаты Анны донесется радостный вопль, прежде чем подойти к окну гостиной и помахать ожидавшей в экипаже Элле, давая ей знак, что теперь можно войти в дом.

Через несколько секунд в дверь постучали. Брук вышла в холл. Сторм следовала за ней по пятам. Собака, пребывавшая в восторге от того, что наконец нашла хозяйку, не отходила от нее ни на шаг.

Брук появилась как раз вовремя, чтобы увидеть потрясение на лице Уиллиса. Может, его тоже следовало предупредить? Но Уиллис, позабыв о том, что он дворецкий, уже обнимал Эллу, что было несколько неудобно, поскольку на ее бедре сидела Аннабел.

Расцеловавшись с дворецким, Элла собралась уже бежать наверх к матери и брату, но при виде Брук и Сторм остановилась и тихо охнула. Аннабел возбужденно махала ручонками, радуясь «собачке». Девочка очень хотела ее погладить, и Элла осторожно приблизилась к животному.

– Это тот белый волк, который спас меня и Дома, когда мы были детьми, – сказала она.

– Она и меня спасла, но это собака. Не волчица.

– Волчица, – настаивала Элла. – И в Лондоне? Как это возможно?

– Это моя любимица. Честное слово!

Элла глянула на Брук и покачала головой.

– Вы волшебница? Умудрились найти меня, хотя я не хотела быть найденной. Приручили волчицу. Какие еще фокусы запрятаны в вашей шляпке?

Брук только усмехнулась:

– Допускаю, что приручила, по крайней мере, одного волка.

В этот момент волк, о котором она говорила, сбежал вниз. За ним мчалась его мать. Эллу и малышку едва не задушили в объятиях. Элла и мать плакали, что неудивительно. Брук пыталась разглядеть, плачет ли Доминик, но он наклонил голову, протянул руку, и она оказалась в кругу семейных объятий.

Как только Аннабел устроилась на руках Анны, и бабушка заворковала над неожиданно обретенной внучкой, Доминик повел всех в гостиную. Элла стала объяснять, почему пошла на крайние меры после того, как ее отверг Бентон. Анна высказала несколько уничтожающих замечаний о бывшем друге Доминика и всячески превозносила Брук, сумевшую вернуть отсутствовавшую дочь в семью, после чего искренне попросила прощения за прерванную свадьбу.

Закончив рассказ, Элла спросила брата:

– Так чего я заслуживаю, объятий или упреков?

– Не думай, что тебя никто не станет ругать… позже, – пообещал он.

Элла только рассмеялась, хотя в ее глазах стояли слезы. Но Доминик усадил ее себе на колени и сжал так крепко, что она оттолкнула его, хихикнув:

– Надеюсь, ты не раздавишь Брук, как раздавил меня! И когда свадьба?

– А ты как думаешь? – расплылся в улыбке Доминик.

– Она рассказала о днях, проведенных вместе с тобой. Я знаю тебя, братец!

– Сегодня – самый крайний срок, – вмешалась Анна.

– Согласен! – рассмеялся Доминик. – Мы можем найти священника по пути в Уитворт-Хаус.

Удивленная, Брук подалась к нему и прошептала:

– Я не хочу выходить замуж в родительском доме.

– Почему нет? Мы объединяем две семьи, и все их члены, которые сейчас находятся в Лондоне, этому порадуются.

– Но там может быть Роберт, – остерегла его Брук.

– Твой брат прощен. Мной. А тобой?

– Некоторые вещи нельзя прощать, но после всего, что я обнаружила за последние два дня, могу допустить, что мужчина, которым он стал, немного отличается от мальчика, которым он был. Конечно, я так счастлива, что могу простить всех, даже брата, даже отца с его ледяным сердцем.

Вскоре она пожалела, что это сказала. Упомяни черта… В тот момент, когда они приехали в дом Уитвортов и вошли в холл, Томас спускался по лестнице. Харриет была рядом с ним и поддерживала его под руку, боясь, что он упадет.

– Матушка, мы привезли священника! – крикнула ей Брук и засмеялась при виде удивления на ее лице. – Ты была права! Он любит меня и ни дня не желает ждать свадьбы. Гостиная подойдет?

– Конечно, – начала Харриет, но осеклась, когда в холл вошла Анна.

Но та, видя ее возмущенный взгляд, поспешно сказала:

– Не держите на меня зла, Харриет. Вы знаете, что я думала. Если бы нам раньше стали известны некоторые факты… но тогда наши дети могли бы не встретиться. Вы и Брук сумели вернуть домой мою девочку. Мне никогда не отблагодарить вас, как следовало бы, но знайте, что я буду любить Брук как свою дочь. Обещаю.

При этих словах Харриет слегка покраснела. А Томас нахмурился:

– Свадьба? Сегодня? Это мальчишка Гамильтонов?

– Это брак по любви и прекрасная партия! – сообщила Харриет мужу, помогая ему одолеть последние несколько ступенек и ведя к гостиной. – Пора уже выпутаться из этой ситуации, – тихо добавила она.

– Что? Говори громче. Ты знаешь, что я не слишком хорошо слышу.

– Надеюсь, ты помнишь указ регента и то, что у тебя просто не было выбора в этом деле? – напомнила Харриет.

Пусть память Томаса сильно ухудшилась, но иногда случались и просветления.

– Я думал, этому распутнику уже дали отступные, – отчеканил он.

– Он передумал, – солгала Харриет. – Или ты тоже хочешь подкупить его, надеясь, что он сменит гнев на милость?

– Обойдемся браком по любви, не стоит тратить лишних денег, если девчонка действительно любит волка. Полагаю, она хочет, чтобы я выдал ее жениху, как отец?

– Это необязательно, – заверила Харриет.

Брук поняла тактику матери и почувствовала, как напрягся Доминик, осознав, что Томас Уитворт может запретить дочери выходить замуж, а без родительского согласия ни один священник не согласится их венчать.

Конечно, они могли найти другой способ пожениться, но ей лучше вернуться в Россдейл, не опасаясь, что отец в один прекрасный день постучится в ее дверь и потребует дочь обратно. Поэтому она взяла Доминика за руку и ободряюще ему улыбнулась, прежде чем сказать настолько громко, что Томас не мог не услышать:

– Да, отец, прошу вас отдать меня жениху.

Но как только Томас проследовал в гостиную, Доминик глянул на невесту и спокойно спросил:

– Арчер ухаживал за тобой без моего ведома?

Его глаза хищно сузились, отчего она закатила свои.

– Снова изображаешь волка? – поддела Брук. – Собственно говоря, история о том, как отец услышал имя Арчера, очень смешная. Напомни, чтобы я потом рассказала.

Элла направилась в гостиную вслед за матерью, но остановилась, чтобы спросить:

– Арчер все еще холост? Теперь, когда я намерена стать вдовой, к которой вернулась память…

Доминик грозно воззрился на сестру.

– Оставь моих друзей в покое, плутовка! Не хочу убивать Арчера после того, как разделаюсь с Бентоном.

– Ты поклялся…

– Я не собираюсь его прикончить. Но он не уйдет от меня целым и невредимым. Он получит свое за то, что разбил твое сердце. И свадьба с наследницей будет отменена, как только я поговорю с ее и его родителями.

– О, это дело другое. В таком случае…

Услышав суматоху в холле и громкую просьбу Брук, обращенную к отцу, вниз спустилась улыбающаяся Алфрида. Ей не стоило объяснять, что все вышло так, как надеялась ее подопечная. Но ее улыбка стала еще шире, когда в дом вошел Гейбриел. Он не собирался пропустить свадьбу Доминика, к тому же именно он был послан в экипаже Вулфов за священником.