Тата Чепурнова - Одержим тобой

М-да, высадка инопланетян не прошла незаметно.

— Ботан, — она мазнула по мне равнодушным взглядом, задержавшись на оправе очков. Долго вглядываясь через стекла в мои глаза. — Свали в туман! У меня нет ни желания, ни настроения лицезреть от твоего перевозбуждения запотевшие линзы. Ручкой иди поработай, — она сжала крошечный кулачок на собственном указательном пальце. Передергивающие движения недвусмысленно намекали на мастурбацию. — Сними напряжение, а то глазки лопнут от спермотоксикоза.

Наглая, в край потерявшая стыд и банальные манеры, девка вытянулась в струнку. Встала на цыпочки, если, конечно, у её ультрамодных кроссов на толстой подошве имелся носок, на который можно встать. Потянулась вверх, словно захотела вплотную приблизиться к проблемам. Вдохнуть полной грудью мою напряжённость и умысел вырвать поганый язык.

Замерла, уставившись так, будто ища на моем лице опровержение собственных слов. Я не мешал. Ждал, на что ещё осмелится это крашеное чучело.

Дерзость не заставила себя долго ждать.

Тонкая линия губ сложилась колечком вокруг фильтра тонкой сигареты.

Глубокая затяжка вытянула последнюю нить натянутых нервов, а выпущенный прямо в лицо дым, накалил обстановку.

Я импульсивно дёрнул рукой, вскинув её для воспитательной пощёчины, но вышло лишь выбить сигарету из пальцев. Хотя и этого жеста хватило, чтобы напугать доверчивую лань, что фальшиво пряталась за ярким эмо раскрасом.

— Я бы на твоём месте развернулся на сто восемьдесят градусов и унёс бы отсюда подальше свои копыта.

Вцепившись в спутанные пряди, я с силой потянул их на себя. Девчонка по инерции придвинулась ближе, не лицом, а всем телом. Растерянно уставилась в ответ, но язык не прикусила.

— Копыта у тебя, баран.

Окончание слов смазалось, утонув в болезненном вскрике. Я крепче стиснул пальцы, ощутив в них натяжение волос.

— Тебе язык укоротить? — рыкнув в ответ на её тихие постанывания, я не сбавил обороты. Тянул за фиолетовые пряди и скованные страхом жилы девчонки, чётко понимая, что успел напугать её. В округлившихся глазах отразилась паника, сыгравшая для меня роль катализатора. Захотелось запугать до икоты и до чёткой выработки инстинкта сохранения. — Или рассказать как должна пользоваться ртом девушка, чтобы приятно было обоим?

— Только тронь меня, — храбрилась она, но сопротивление не оказывала.

И даже когда я запустил свободную ладонь под слишком тесно облепившую молодое тело майку, девчонка не вздрогнула.

— Я уже трогаю…

— Руки убрал.

Девчонка зло зашипела, но к явному сопротивлению не перешла. Лишь скользнула изумлённым взглядом по моему лицу, а заметив штангу в брови, округлила глаза.

Вероятнее всего, проколотая бровь никак не вписывалась в образ ботана, которым она с унизительным посылом меня окрестила.

Что ж, я бы показал ей и другой свой пирсинг, если бы неформалка была в моем вкусе. И применил бы все умение пользоваться маленьким аксессуаром для достижения более яркого удовольствия. Но симпатии не возникло не до, не после тактильного контакта.

— Куда? Вот так… повыше? — под глумливый смешок, я проигнорировал девичье смущение и повел ладонь вверх, к самой груди, замершей от моей наглости девчонки. Весь гонор разом вылетел из её грудной клетки вместе с остатками воздуха. А может, и стоном, я просто не расслышал, потому и стиснул руку сильней. — Потеснее, погрубее, пожестче. Намекни.

Я отчаянно вжимался пальцами в плотный поролон бюстгальтера в поисках той самой груди, которая абсолютно не прощупывалась.

Молчали несколько минут. Я бросил попытки найти у крашенной хотя бы намек на буфера, не убирая при этом руки из-под майки.

— Хамло, — она стрельнула сердито взглядом, тихо буркнула, попытавшись отступить на шаг назад.

— Фрик, — не остался я в долгу.

— Мудак.

— Тшшш, — скомандовал и прислонил палец к сквернословящему рту. — Придётся преподать урок этикета.

Губешки задрожали, нос вновь засопел от возмущения, а в глазах мелькнула яркая вспышка страха.

Либо сейчас, либо никогда. Таких шустрых нужно воспитывать сразу, чтобы было неповадно хамить в следующий раз.

Двумя пальцами приподнял её подбородок, так чтобы удобство поспособствовало получить удовольствие от поцелуя. Бледные губы продолжали подрагивать и я поспешил лизнуть сначала нижнюю, потом верхнюю, а в довершение ощутимо прикусить их обе.

Эффект оказался впечатляющим. Взглянув на меня испуганно распахнутыми глазами, она на мгновение замерла, но не отступила. Вытянулась в струнку ещё сильнее, потянулась жадными губами, что не распробовали вкуса поцелуя.

— Хорошего понемногу, — опередил и ладонью прикрыл её рот, чувствуя влагу, но не горя особым желанием повторить содеянное. — Второй урок только в приватной обстановке. Зрители нам не нужны. Поедешь со мной.

Крашенная интенсивно замотала головой, вдруг очнувшись от эйфории, подаренной ей мимолетной лаской. Слишком поздно заработало фиолетовое вещество её головы, чтобы понять, что я не шутил.

— Я не спрашиваю, я утверждаю.

Инстинкт самосохранения сотворил то ли чудо для неё, то ли призыв остановиться для меня.

Щека горела от дерзкой пощёчины, уязвленное самолюбие требовало мести. Но для меня бить женщину — это последнее дело. Запущенный механизм перевоспитания было не остановить.

Крепко, до жалобного вскрика сжал тонкое запястье, ощутив под пальцами многочисленные браслеты. Не удержавшись, взглянул на эмо-коллекцию. Среди десятка всякой безвкусицы отыскал обычный браслетик.

— Ляля, — вслух зачитал розовую надпись, усмехнувшись наивному прозвищу. — Очень приятно. Арчи.

— А мне нет, — ошалевшая Лялька доигрывала как могла, хотя сама беспрерывно облизывала пересохшие губы, неосознанно намекая на поцелуи.

Представив, сколько глупышке лет, тут же перехотелось везти этот наивняк в клуб.

А с другой стороны, я делал ей одолжение, безвозмездно учил держать язык за зубами. И пусть немного жестоким способом, но с некоторыми людьми по-другому никак.

Дотащив притихшую Лялю до мотоцикла, который я по привычке оставил у чёрного входа в клинику, ещё раз оценил степень её волнения.

В глазах, что из-за присутствия в них цветных линз не определить природного оттенка радужки, плескался кураж, примешанный к былой боязни.

И хотелось, и кололось.

Каждое импульсивное движение выдавало взвинченность, с которой Ляля безуспешно боролась, чтобы не прыгнуть в объятия плохиша.

Девчонка явно была не против нарваться на приключения. Я был очень даже ЗА, поиграть с наивной игрушкой. Не отпугивал и тот очевидный факт, что крашенная кукла никем до меня нетронутая.

Неопытность так и пёрла из неё, за дерзостью и хамством скрывалась ранимость или банальная боль. А моя совесть всё крепче засыпала, предвкушая сытый вечер.

Мама залилась краской, на бледных впалых из-за болезни щеках проступили багровые пятна. Отведя взгляд, она нервно теребила край собственной тёплой шали.

Сочувствие, тревога, а главное, неуемная волна открытого возмущения поведением Ляли, болезненно царапали сердце.

И пока я закипала на медленном огне злости, мама понемногу отпустила ситуацию и решила успокоить меня. Выбрав самый тихий тембр голоса, тягучий и обволакивающий. Словно я маленький ребёнок, которого стоит утешить разговором.

— Лика, мне не нужно быть при смерти, чтобы понять, насколько ты самоотверженна. А ещё мне не нужна никакая жертвенность, чтобы всегда быть живой в твоём сердце, — похлопав ладонью по пустому месту на своей койке, мама пригласила присесть рядом с собой. Близость и тепло должны разрядить обстановку. — Я горжусь тобой, детка. И тем, какой ты выросла. Взрослая, моя девочка, хрупкие плечи, которой несут такой непосильный груз!

Мама мягко потянула меня в свои объятия. Но боясь не справиться с накатившими эмоциями, что уже успели пройтись по телу дрожью, я позволила себе лишь опустить голову на мамино плечо.

Осторожно, нежно, так, будто она хрупкая куколка и мне необходимо сберечь её любым путем.

Слёзы предательски защипали в уголках глаз, пришлось даже посильнее закусить губу, лишь бы сдержать накатывающую истерику.

Какая с меня поддержка, если я на грани истерического помешательства?!

Ласковые движения маминой ладони переместились со спины на макушку. Погладили волосы, заправили за ухо непослушную прядь и подарили каплю успокоения.

— Я не имею права просить тебя совершать что-то аморальное ради моего спасения. И не желаю, чтобы ты убивала себя мыслями о продаже своего тела ради продолжения лечения, — вкрадчиво продолжала она. — И я так восхищаюсь тобой, твоей силой духа, что словами не передать.

— Мам, я даже и не против…, — слова застряли в горле, не желая появляться на свет. — Такого рода проституции, если таким образом я продлю твою жизнь, — зацепившись именно за тему торговли себя, бросилась объяснять. — Но Андрей Юрьевич женат. Как? Как я могу лечь под мужчину, чья жена сама постоянный клиент этой клиники? Это ведь неправильно! Верно?

Буквально выпрашивала положительный ответ, чтобы мама поддержала мою нетерпимость с мыслью разрушать чью-то семью ради спасения жизни.

— Никогда не предавай ни себя, ни своё тело ради какой-то выгоды. Будь собой, будь такой же чистой и открытой, — её голос ожидаемо дрогнул, а скатившиеся слезы обожгли мой лоб. — А Ляльку прости. Глупая она, юношеский максимализм во всей красе. Больно ей…

— А мне не больно? А?

Не выдержав, вскочила на ноги, дергано тряхнула головой, словно отгоняя и мрачное настроение, и мамину незаслуженную к Ляле жалость.

Ответа не последовало, лишь совестливый укол пришелся в самое сердце, когда я заметила мамины уставшие глаза полные слез.

— Извини, — понуро посмотрела себе под ноги, понимая, что я не в том положении, чтобы закатывать истерики. Маме и без этого, было несладко, счёты сводить нужно не с ней, а с бестактной Лялей. Мне не терпелось её догнать и отшлепать, раз маме никогда не приходило это в голову. — Я пойду, мам. Сегодня смена в клубе, а завтра ещё и семинар. Перед учёбой постараюсь забежать к тебе.

— Иди, дорогая. Люблю тебя, — прижалась сухими и почти обескровленными губами к моему виску.

Поцелуя и крепких объятий хватило, чтобы притупить отчаяние, но не простить Ляле оскорбления.

Я в спешке спустилась по лестнице, подгоняемая злобой на сестру. Гадкие слова и грязные предположения так и шумели в моих свернувшихся в трубочку от хамства Ляльки ушах.

До сих пор не могла поверить, что эта пигалица предложила мне лечь в постель к человеку, который в отцы мне годился.

Я готова на многое ради мамы, но только без явной торговли своим телом. К тому же у Андрея Юрьевича была семья: жена и взрослый сын.

И хоть жена не стена, всегда можно отодвинуть, а сын давно не нуждался в родительской опеке. Я не желала позиционировать себя, как любовницу.

Боль от пережитого стресса, последних страшных новостей и цинизма Ляли прицельно била в виски. А язвительная речь, которую мне не терпелось выдать сестре, волчком крутилась на языке. Пощипывала, раздражала, непременно искала выхода.

Я поспешно пересекла просторный коридор и выскочила во дворик, залитый осенними красками. Прохладный ветер так и норовил залезть под подол пальто, полы которого мне пришлось сразу же запахнуть. Сейчас позволить себе болеть, я не могла.

Ляльки нигде не было видно, пустые лавочки и беседка дали понять, что разговор отменялся. Может это и к лучшему. Ведь на споры я была не готова, мне не терпелось придушить маленького генератора идей.

Постояв ещё пару минут, выпуская пар в не прогретый солнцем воздух, пошла к центральным воротам. Теперь я могла со спокойной душой отправиться домой, подготовиться к учёбе, а на работе окончательно остыть от скандала.

Паркуюсь неподалёку от клуба и тут же ловлю за рукав крашеную девчонку, которая проветрив сквознячком фиолетовую голову, пришла к выводу, что поторопилась завести со мной дружбу. Я не хотел её пугать, но желал преподать урок и плюс ко всему приподнятое настроение, теперь требовало разрядки.

Желание натягивало нервы и плотную джинсовую ткань в районе паха, напоминая, что неплохо было бы попробовать настолько ли девчонка смелая в постели, как в общении с незнакомцами. Ведь виртуозному язычку можно найти более приятное применение.

Сказки закончились, когда я привёз её не домой и даже не к себе в холостяцкую обитель, на что, вероятнее всего, она рассчитывала, а в закрытый клуб. Правило "не таскать к себе однодневные увлечения" работало всегда. Покружив по городу, так и не найдя места для уединения, я повез Лялю в проверенное заведение.