Сьюзен Льюис - Одержимость

— Да ты что! Ты, наверное, шутишь! — воскликнула Кори, отпрянув от камина и взмахнув длинным шампуром, на котором дымился поджаренный кусочек хлеба.

— Почему? Разве не здорово? А как вам такая идея, Эдвина? — Пола повернулась за поддержкой к матери Кори.

В потускневших карих глазах Эдвины зажглось веселье, щеки слегка порозовели от огня.

— Если ты с ней согласишься… — предостерегающе начала Кори.

— А почему бы не попробовать? — спросила Пола, скорчив гримаску и устраиваясь поудобнее. — Ну что ты теряешь? Уж не свою девственность, это точно.

Кори угрожающе посмотрела на Полу, а Эдвина расхохоталась. Все трое давным-давно знали, что Кори лишилась невинности с Дэйвом, мужем Полы. Конечно, тогда Пола и Дэйв еще не были женаты, но уже встречались. И в общем-то сама Пола виновата — она вдруг начала крутить Дэйву мозги; если бы не это, он и Кори никогда бы не сошлись. Дэйв, чтобы заставить Полу мучиться от ревности, стал изображать горячий интерес к Кори, а Пола притворялась, будто ее это совершенно не волнует. Кори тогда уже исполнился двадцать один год, и она горела желанием избавиться от девственности на всю оставшуюся жизнь. Вот она и решила соблазнить их старого школьного друга, в ту пору местного автомеханика. Событие, правда, не слишком запомнилось, оба здорово напились. У Кори остался лишь неприятный осадок, особенно после того, как Дэйв умудрился рассказать о «ночи страсти». Ну чем не поступок истинного мужчины — прийти и признаться? Смолчи он, и Пола никогда бы ничего не узнала… Но он не смолчал. И потому неразлучные подруги — куда ближе чем сестры — Кори и Пола три месяца не разговаривали. Теперь же, через пять лет, они вместе с Эдвиной хохотали до слез при одном лишь упоминании об этом историческом событии.

— Тебе и делать-то ничего не надо, — продолжила Пола, пристраивая тарелку на своем большом животе и с аппетитом вгрызаясь в ароматный тост, — просто ответишь на объявление. Никто же не просит давать свое. Да в общем-то это и не вариант вовсе — так ведь? Ну я про то, что тогда Эдвине телефон бы оборвали или вообще упекли бы за сводничество.

Кори украдкой взглянула на мать. Все еще содрогаясь от хохота, Эдвина с трудом встала с кресла, чтобы подкинуть угля в камин. Пола тотчас подмигнула подруге, и та улыбнулась.

— А вообще-то, — Пола зевнула, разморясь от жары в гостиной, — пожалуй, от твоего собственного объявления толку было бы больше. Скажем, неплохо бы начать с изложения требований к величине фаллоса… — Она недвусмысленно замолчала и тут же увернулась от летящей подушки. — А что такого? — Ее голубые глаза широко распахнулись, и на лице не промелькнуло и тени улыбки. — Уверяю тебя, это очень важно…

— Да ты просто невыносима! — прыснула Кори. — С большим ли, с маленьким, или вообще без оного, мне вовсе не нужен никакой мужчина.

— Ха, — хмыкнула Пола.

— Тогда сделай милость, поведай, дорогая, что тебе нужно, — поинтересовалась Эдвина. Она все еще стояла у камина, но Кори прекрасно видела в зеркало, как женщина мгновенно вспыхнула и зарделась.

— Ничего, — с напускным безразличием ответила Кори. — Вообще ничего. Я совершенно счастлива здесь, в Эмберсайде, с тобой и…

— Фу, — перебила ее Пола, — рассказывай кому-нибудь еще. Уж мы-то знаем, ты ждешь не дождешься вырваться из этого… — Она вдруг наткнулась на красноречивый взгляд Кори и изменилась в лице.

Эдвина повернулась и с улыбкой посмотрела на обеих. Непохожие внешне, разные в жизненных притязаниях, они так сходны по характеру! И так преданы друг другу! Впрочем, и ей тоже.

Она засмотрелась на Полу. Все в ней, даже живот, казалось миниатюрным. Озорные голубые глаза всегда вызывали улыбку, а пушистые светлые локоны придавали лицу какую-то трогательную детскость. Правда, сейчас в ангельских чертах молодой женщины читалось полнейшее удовлетворение, этакое довольство жизнью, чего Кори пока еще не доводилось испытывать.

— Что ж, мир распахнется перед Кори, — заключила Эдвина, — если только она сделает шаг навстречу.

— Мир для меня, — возразила Кори, — сосредоточен здесь, в Эмберсайде.

Эдвина удивленно вскинула брови:

— Жить в маленьком домике, в маленькой деревне, работать в маленьком магазине одежды — может, для кого-то это предел мечтаний, но только не для тебя.

— Кто бы говорил? Если таким образом ты пытаешься подвигнуть меня на брачное объявление — оставь надежду. Мужчина, завоеванный таким путем?! Я и в самом деле не уверена, нужно ли мне это. — Она резко вскинула голову в ответ на неожиданно громкий стук на улице. — Боже, что это?

— Если ты думаешь, что это рыцарь на белом коне выехал на площадь в холодную зимнюю ночь, то тебя ждет глубокое разочарование, — бросила Пола, когда Кори подошла к окну.

— А, мусорный бак громыхнул от ветра. — Кори опустила занавеску. — И хватит на сегодня про то, как заарканить мужика, расскажи лучше о ребенке.

— Что? О том, как я намерена выдавить из себя здоровенную голову? При одной только мысли об этом меня начинают мучить кошмары. Давайте-ка сменим пластинку. Как насчет аэробики, уроки со вторника? Так, для смеха, раз нет ничего другого. Вести будет Ди Робинсон, представляешь, какова она в костюмчике? Между прочим, он выдерживает не больше двух фунтов. Ну соглашайся, Кори, не могу же я заниматься этим одна, со всякими мамочками, а после родов форму иначе не вернешь.

— Господи Боже мой! Прыгать в зале на сквозняках вместе с миссис Уиллис, зная о том, что в это время старая корова и сплетница Линда Моррис придирчиво изучает размер моих бедер…

Ни слова не говоря, Эдвина с Полой переглянулись.

— Ну ладно, знаю-знаю, — добавила Кори, — я должна сбросить вес. Вот о чем вы обе думаете. Конечно, мне надо похудеть.

— Ой, ты опять за старое, — вздохнула Пола. — Ну и какая же это часть тела ощутит на себе все тяготы кампании ненависти на этот раз?

— А не все ли мои телеса того требуют?

— Да у тебя ни унции лишнего веса.

— Да что ты говоришь! Вряд ли можно назвать меня стройной. А?

— Пожалуй, это слово не приходит на ум первым, — согласилась Пола. — Ты весьма…

— Пышная? Только произнеси, и твой ребенок родится прямо сейчас.

Пола взглянула на Эдвину, словно ища поддержки.

— А вы что скажете маленькой противной девчонке?

— Да я уже не раз пыталась, — махнула рукой Эдвина. — Кори, дорогая, у тебя, конечно, крупная кость, но при таком росте ты весьма пропорциональна. Если похудеешь, станешь тощей и костлявой, а сейчас прекрасно выглядишь.

— Надеюсь, это не слепая материнская любовь? Бросьте вы, я же прямо-таки толстая!

— Полная, — поправила Пола. — И еще, пусть Гарриет почаще занимается твоей головой. Она очень здорово причесала Кэти и Стива на свадьбу. Не станешь же ты отрицать?

— С трудом верится в парикмахерский талант тети Гарриет, — фыркнула Кори, — но, по правде говоря, жених и невеста были в полном порядке.

Кори унаследовала блестящие каштановые волосы от матери, но, взглянув на нее, она вдруг ощутила болезненный толчок в сердце, такой мучительный, что слова, готовые слететь с губ, застряли в горле.

— Итак, аэробика, — вздохнула Пола, оценив ситуацию, — пойдем и запишемся, как только я вернусь из роддома. Думаю, недели через две.

Эдвина рассмеялась:

— Вряд ли ты будешь готова к занятиям так быстро, Пола.

— Да, пожалуй. — Пола вдруг погрустнела. — Боюсь, вы правы. И секса нельзя, я просто с ума схожу, но Дэйв ни в какую, говорит, боится попасть ребенку в глаз. И уж если я вспомнила о Дэйве, то думаю, терпение его иссякло, и мне пора домой. Вы же знаете, он ненавидит оставаться с моими родителями. Но придется потерпеть, пока я буду в больнице. Спасибо, — отозвалась она, когда Кори протянула руки и помогла ей встать. — Не забудь, завтра на ленч я готовлю овощи; дома все почищу и принесу, хорошо? В котором часу лучше прийти?

— Я поставлю цыпленка около двенадцати, — откликнулась Кори. — Вот и приходи, потом все вместе зайдем в паб выпить.

— Договорились. — Пола повернулась к Эдвине. — Спокойной ночи. — Она поцеловала ее в щеку. — До завтра.

Кори вышла в прихожую вместе с Полой и закрыла за собой дверь гостиной.

— Извини, — тут же прошептала Пола. — Я просто не подумала.

— Да ничего. Она и так прекрасно понимает, как я хочу вырваться отсюда и изменить свою жизнь. Вообще-то лучше бы мне этого не хотелось.

— И тем не менее… но пытаться отрицать подобное — еще хуже. Правда, я не собиралась обсуждать эту тему при Эдвине.

— Да, все бы стало намного проще, если бы у меня кто-нибудь появился, и я зажила бы счастливо, как ты.

Пола покачала головой:

— Ничего не выйдет. Такая жизнь никогда тебя не устроит.

— А должна бы. — Кори улыбнулась, заметив озабоченный взгляд подруги. Улыбка совершенно преобразила некрасивое лицо Кори, которое становилось привлекательным, когда она хоть немного этого хотела.

— Ну что для тебя дурацкие вечеринки по субботам, жареный цыпленок по воскресеньям, аэробика по вторникам, — в сердцах воскликнула Пола, — вряд ли все это тебя вдохновляет! — И вдруг глубокомысленно заявила: — Ты встретишь кого-нибудь, обязательно встретишь, и он будет особенным. Вот увидишь. И карьера твоя состоится. В конце концов у тебя будет все.

Кори покачала головой:

— Если бы можно было заключить сделку с Богом, я бы согласилась отказаться от всего, только бы Он…

Пола дотронулась до Кори и сжала ее руку.

— Понимаю, — прошептала она, взглянув ей в глаза.

Кори долго еще стояла в дверях и смотрела, как Пола побрела на самый конец улицы, к деревенской площади. Сильный мокрый ветер бил ей в лицо и почти сбивал с ног, и Кори вернулась в гостиную, лишь убедившись, что подруга уже дома.

Эдвина сидела на диване. Мягкий свет пробивался сквозь бахрому абажура, лампа позади удобного кресла, у камина, отбрасывала причудливые круги на потертый узорчатый ковер и забитые книгами полки. Ветер надувал занавески, и странные тени бродили по стенам; когда же через трубу шальной порыв добирался до огня, пламя в камине, казалось, оживало — то взвиваясь вверх, то опадая.

— Сядь. — Эдвина похлопала по дивану рядом с собой.

Кори удивленно посмотрела на мать, но тут же улыбнулась.

— Я знаю, что у тебя на уме, дорогая, — продолжила Эдвина. — Иди сюда, давай поговорим.

Кори покачала головой. Никогда и ничего не скроешь от Эдвины. Да и ни к чему — у них особые отношения — подруг, а не матери с дочерью. Но Кори говорить не хотелось; они сто раз уже говорили, и что толку? Как бы она ни была разочарована в жизни, в каком бы тупике себя здесь ни ощущала, такая не похожая на своих ровесников, она не бросит мать в маленькой деревушке Эмберсайд ради своей мечты. Ничто не заставит ее пойти на это. А мать, конечно же, собиралась поговорить об отъезде. И Кори придется привычно отделываться отговорками, мол, если она пойдет на поводу своих желаний, кинется в большой мир, то окажется в дураках, пытаясь стать той, которой в действительности не является.

Но сегодня Кори не хотелось играть в эти игры. И Эдвине тоже. Беспокойство матери терзало душу, обе они прекрасно знали истинные стремления Кори, ничего общего с доводами против отъезда не имеющие; да, Кори действительно рождена не для серой деревенской жизни, среди угрюмых, чертовски скучных людей.

Кори взяла мать за руку, поцеловала когда-то красивое, а сейчас обрюзгшее серое лицо. В глазах ее уже нет былого блеска, но сохранилась все та же мягкость, с коей двадцать шесть лет мать встречает взгляды дочери.

— У тебя усталый вид, — прервала молчание Кори.

Эдвина сжала руку дочери. Как страстно хотелось ей воскликнуть: уезжай, перестань губить молодость рядом с умирающей матерью, которая едва ли доживет до пятидесяти. А Кори тогда уже перевалит за тридцать, но вряд ли найдутся слова, чтобы убедить упрямую дочь. Они слишком любят друг друга, и Эдвина в очередной раз кляла свою болезнь, разрушавшую жизнь обеих.

Они поговорили про Полу, про ее остроумные шутки, потом, не желая слушать наставлений о том, что ей не следует взваливать на себя болезнь матери и тащить весь этот груз несчастья, Кори поспешила в маленькую кухоньку приготовить горячее питье на ночь.

Она налила в кастрюльку молока, вытерла стол, вынула две кружки. Скоро останется только одна, и Кори не знала, переживет ли… Пять лет назад у Эдвины обнаружили рак груди, пять ужасных лет. Ей удалили опухоль, и казалось, теперь с ней все в порядке, она здорова. Но передышка длилась всего два года, Эдвина расцвела, от нее веяло свежестью. Они строили такие грандиозные планы, но рецидив перечеркнул все мечты — и теперь Эдвина может уйти и через пять дней, и через пять месяцев, и через пять лет.