А сейчас я не знала, что сказать. Вернее, слов-то на языке крутилось предостаточно, но чтобы не подымать хипеш, я их проглотила вместе с обидой.

С тех самых пор, как Джейн умоляла меня погодить со свадьбой, я ей ни разу не звонила, но после этого ужина заперлась в ванной с телефонной трубкой и набрала номер подруги, имевшей диплом учителя. Коротенько обрисовала ситуацию, и вот что она ответила:

– Ну и придурок. У тебя прекрасный английский. Но мы можем проделать одно упражнение, чтобы подкорректировать твое произношение. Сосредоточься на звуке «и» и повторяй за мной: кретин, дебил, тиран, Тристан.

Под ее руководством я повторяла эти четыре слова снова и снова, быстрее и быстрее. Оттерендевшись мы хором посмеялись, и на душе полегчало.

Потом Джейн спросила:

– Тебя разве не задевает, что по-настоящему тебя зовут Дарья, а он называет тебя Дорой?


                  * * * * *

Моя дорогая внучка, любимая заинька,

Шлю тебе привет из Жемчужины Черного моря!

Получила наконец твою цидульку, а до того все переживала, потому что давно уже никакой весточки от тебя не приходило. Эта шла целых три недели. Ты, конечно, в том не виновата, но если не слишком загружена работой, может, постараешься писать почаще? Не звони! Это слишком дорого. Подумать страшно, сколько валюты берут с тебя за звонки. Сохраняй деньги для своей семьи и помни – копейка рубль бережет.

Когда ты уехала, ко мне начал захаживать сосед по старой квартире, Борис Михайлович. Говорит, что волнуется, как я тут одна пробиваюсь. Таскает мне разные тяжести – по десять кило лука и картошки с базара и много чего еще, поэтому я для него стряпаю. Представляешь, он дарит мне цветы. Я не хочу их принимать – дорого да и глупо! – но он настаивает, говорит, что ездит на базар всего два раза в неделю, а кушает у меня почти каждый день.

Я люблю тебя, дорогая моя девочка. Думаю о тебе без перерыву и горжусь, что ты смогла снять наше семейное проклятие и теперь в полное свое удовольствие живешь в шикарном доме с приличным мужчиной. Скоро у вас ребеночек народится, и это будет настоящее счастье.

Крепко обнимаю и целую,

Твоя бабуля.

В Одессе мне снились чудесные сны, но, открыв глаза, я их мигом забывала, хотя всегда хотела удержать эти приятные моменты подольше, как послевкусие от шоколада во рту. Увы и ах. Крайне редко хоть что-то запоминалось. Может, потому что я, целиком и полностью отдавшись учебе, а потом – работе, спала без задних ног как убитая. А может, потому что мои дневные мечты по части фантастичности далеко обгоняли любые сны.

Но теперь, когда я долго тынялась без дела, даже слишком долго, сны оставались со мной и после пробуждения. В них я снова работала в транспортной компании. Без зубов – губы загибались на голые десны. Дэвид выходил из своего кабинета с моим зубным протезом и говорил: «У меня навсегда остался кусочек тебя».

В этом месте я обычно открывала глаза и обнаруживала, что зажимаю рот рукой.

Напрашивается мысль, что те дни, когда стоматолог уже выдрал мне все зубы и только изготавливал протез, были для меня самыми погаными. Так нет же ж. Хотя я, конечно, за себя такую стеснялась, но имела в виду, что скоро буду выглядеть на пять баллов. Я считала, что мне сказочно свезло – Дэвид взял и подарил мне идеальную улыбку. От когда родилась ни от кого не получала столь ценного подарка. Мучаясь неудобствами, я знала, что в конце испытания меня ждет радость. Я видела спереди огни порта. Несложно перетерпеть четверть со строгим учителем или свидание со скучным кавалером. Это как плавание. Главное – выдерживать правильный курс, и в один прекрасный момент бурное море останется позади и покажется причал. Если знаешь, что земля близко, то справишься с любыми трудностями. Но моя жизнь с Тристаном не походила на плавание – я нигде не видела ни огней, ни берега и едва удерживала голову над водой.

С течением времени даже сны затопила отстойная реальность. В них больше не появлялся Дэвид. Его место занял Тристан. Он бакланил, что я глупая, не умею съедобно готовить, не умею правильно говорить. Что он меня не понимает, и вообще никто не понимает. В этих снах я постоянно прикрывала рот ладонью. В этих снах я была беззубой и безъязыкой. И дико себя стыдилась. Просыпалась я в холодном поту с рукой у рта и пересохшим горлом. Смотрела на Тристана и шептала: «Господи, помоги».


Глава 19

Дорогая бабуля,

В нашем большом городе с каждым днем все лучше. Прости, что я несколько недель тебе не писала. Наше конструкторское бюро проучаствовало в крупном тендере и, лафа таки случается, получило контракт! Босс обратно меня повысил, а в корпоративной газете тиснули про меня заметочку в разделе «Перспективные сотрудники».

Тристан удивительно культурный. Я счастливейшая из жен. Вечерами мы сидим в гостиной и он читает мне «Анну Каренину». У него низкий бархатистый голос, и мне дико  интересно слушать Толстого на английском.

Мы никуда не ходим. Конечно, поначалу это меня смуряло – ты же знаешь, как я люблю филармонию. Помнишь концерт на восьмое марта в прошлом году, когда играл наш Хобарт с оркестром? Звучал ли когда-нибудь Чайковский в более великолепном исполнении?

Но Тристан прав: нам нужно экономить. Деньги ведь на огороде не растут. Он сказал, что ребенок обойдется как минимум в десять тысяч долларов, можешь себе представить? В голову не укладывается, что такая кроха вдруг так дорого стоит.

Вчера мы прикупили колыбельку и мягонькое постельное белье. Подумать только, сама-то я в первые месяцы своей жизни без проблем спала в ящике комода! Мы пока не стали брать одеяльце. Надеюсь, что ты свяжешь его и привезешь, когда приедешь нас навестить. Мы с Тристаном всем сердцем хотим, чтобы ты приехала. Я хочу, чтобы ты приехала и помогла мне с малышом. Я хочу, чтобы ты приехала. Точка.

С любовью,

Твоя Даша.

Эмерсон украсили к Рождеству сразу после Дня Благодарения. Сверкающие гирлянды вдребезги раскоцывали темноту. Мне нравилось смотреть на оленей, санки и надувных снеговиков, оккупировавших соседские газоны. Тристан нарядил натуральную елку, и весь дом пропах хвоей. На сей раз я не сглупила и ничем не выдала свой восторг. Мне оно не надо, чтобы надо мной обратно насмехались. Я делала такое лицо, будто вся эта красота ничего нового для меня не представляет. Но по правде, это празднование Рождества стало для меня первым от когда родилась. В Одессе во времена СССР и даже после мы отмечали не Рождество, а Новый Год, когда Дед Мороз приносил нам конфеты и мандарины.

Рождественским утром настало время открывать подарки. Я презентовала Тристану три рубашки на пуговицах и синий шелковый галстук, а он мне – еще одни джинсы, пару футболок и походные ботинки. Хотя шмутки не подходили мне по стилю, я была благодарна. Вот еще одно последствие извращенного эксперимента над людьми под названием СССР: мы, хлебнувшие лиха в той стране, всегда испытывали благодарность за каждую крошку еды, за любую вещь, за каплю воды из крана, за лампочку Ильича, освещавшую наши темные дни. Всякий раз, разжигая камин в доме Тристана, я шепотом говорила: «Спасибо». Мы с бабулей слишком много зим пережили без отопления. Когда еды, одежды и возможностей почти не имеешь, учишься ценить каждую малость. Я постоянно себе влечивала: пусть Тристан не приходится мне родственной душой, пусть он меня толком не понимает, но здешняя жизнь всяко лучше, чем дома.

Я надеялась, что на следующий год мы будем встречать Рождество уже втроем. Праздники существуют для детей. Все дни прежде всего для детей. Для семьи. Я решила для полного счастья позвонить бабуле. Всякий раз, набирая ее номер, я молилась, чтобы на линии не было помех и мы смогли нормально пообщаться. В Америке, когда берут трубку, то говорят: «Алло». В Одессе же мы обычно говорим: «Слушаю». Но бабуля каждый мой звонок встречала вопросом: «Даша?»

– Да, это я, бабуль.

– Как поживает моя умненькая американочка?

– Ах, бабуля…

– Что такое, заинька?

– Да ничего… Просто рада слышать твой голос. Очень по тебе соскучилась.

– И я соскучилась, мое солнышко.

Я боялась, что расплачусь, если скажу хоть слово еще, поэтому закусила губу и захлопала ресницами, пытаясь сдержать слезы.

– Ну-ка, как сделать «жигули» в два раза дороже? – спросила бабуля, зная, что анекдоты завсегда поднимали мне настроение.

– И как же?

– Залить полный бак бензина.

Я рассмеялась.

– Это мне рассказал Борис Михайлович. Он такой смешняк, то и дело меня расхохатывает.

– Борис Михайлович? – По крайней мере, она не зовет его просто по имени, Борисом. Значит, в их отношениях пока сохраняется какая-никакая формальная дистанция.

– Он ко мне время от времени заходит. Вот вчера принес рыбу, которую сам поймал и сготовил. Ты же знаешь, как  мне не нравится чистить рыбу.

И тут я услышала на заднем плане невнятное мужское ворчание.

– Он и сейчас у тебя?

Кино! Сдается мне, у бабули завелся ухажер.


                  * * * * *

В «Уолмарте», пока Тристан присматривал шины, я купила белый детский комбинезончик и вязаные пинетки. Прикрыла их прокладками, чтобы муж не увидел. Добравшись до дому, почувствовала себя адиёткой и спрятала пакет под кровать. Но когда Тристан уходил на работу, я доставала тот комбинезончик и поглаживала мягкую хлопковую ткань.

Мама дорогая, через почему же я никак не могу забеременеть, когда так шибко этого хочу? Слава богу, хоть Тристан на меня не злился, а с ухмылкой подбадривал: «Ну, думаю, нужно просто продолжать попытки». Ага, терпенье и труд таки все перетрут. Я попросила его свозить меня в гости к Джерри и Оксане – она же дома работала врачом, так пусть меня посмотрит, – но он отмахнулся: «Сладенькая, не нуди. Вернувшись с работы, я хочу лишь помыться и расслабиться в кресле, а не ездить туда-сюда».

Он любил три вещи на свете:

Компьютерные игры, кресло-качалку

И национальные парки Америки.

Не любил дорогих нарядов,

Не любил вечной картошки

И женской неблагодарности.

…А я была его женой.


                  * * * * *

После Нового Года Джейн собиралась прилететь на выходные в Сан-Франциско и предложила мне составить ей там компанию. Я сразу сказала, что Тристан не захочет.

– Кому какое дело, что он себе хочет? – возмутилась Джейн. – Приезжай на автобусе. Если нужны деньги, я тебе отправлю.


                  * * * * *

– Я не поеду, – нахмурился Тристан.

– Ладно, тогда я поеду одна. – Можно купить билет на автобус из тех денег, что Дэвид подарил мне на прощание. Мне ужасно захотелось съездить в город самой по себе.

– И как ты туда доберешься? – ухмыльнулся Тристан. – Ты еще недостаточно опытный водитель, чтобы ездить по городу, да и денег на дорогу у тебя нет.

– Доберусь автостопом, – парировала я, снова чувствуя себя собой – дерзкой и немного безбашенной. Чистый кайф!

Он всю неделю дулся, с силой захлопывая дверцы буфета, вздыхая и бросая на меня злобные взгляды за ужином.

Fight-fought-fought.

Я задерживала дыхание и ходила по дому на цыпочках, стараясь скрыть свою радость от предвкушения поездки. К несчастью, уже на пороге муж таки решил составить мне компанию и выхватил из моей руки ключи от тачки. Мне не терпелось увидеть Джейн, но напряженность между мной и Тристаном в «моей» машине здорово угнетала.

– Твои друзья для тебя важнее меня, – стонал он. – Мои желания для тебя вообще ничего не значат.

«Кретин, дебил, тиран, Тристан», – про себя повторяла я, сосредотачиваясь на правильном произношении звука «и».

Когда мы наконец припарковались перед викторианским особняком, Тенс и Джейн вышли нам навстречу. На Джейн был дорогой бежевый брючный костюм, а на Тенсе – привычный синий свитер. Я заметила шикарное кольцо с изумрудом на ее пальце. Подарок Тенса? Он обнимал Джейн, она к нему прижималась. Отчего-то рядом с ней он выглядел моложе. Сдается мне, он про это знал. Тенс поприветствовал нас – меня поцелуем в щеку, Тристана рукопожатием – и извиняющимся тоном сообщил, что у него очень много гостей, и поэтому он забронировал для нас номер в отеле по соседству. Тристан поджал губы – жаба ела тратиться на ночлег. Я прошептала, что это станет для нас вторым медовым месяцем. Он проворчал, что медовый месяц не стоил ему по сто баксов за ночь.