Джанет Чарльз - Одесское счастье

Доктор засунул в меня обтянутые перчаткой пальцы и долго щупал яичники. А ну как найдет там что-нибудь плохое?

После процедур мы с Тристаном сели напротив врача. Приговор: у меня якобы недостаточно жировых запасов и, возможно, мне следует поднабрать вес. Тристан тут же завел шарманку, что я выросла в голодной России и с детства немало настрадалась. Я закатила глаза.

– Ну, она уже довольно давно в Америке, и по-прежнему худая. Думаю, ее стройность обусловлена тем, что она питалась здоровой пищей, а не хроническим недоеданием.

Я с благодарностью посмотрела на умного человека.

 – Она вегетарианка, – выпалил Тристан.

– Таких мам много, – заверил его доктор. – Проблема не в этом.

В приемной муж выписал чек за обследование и консультацию. Мама дорогая, какие деньжищи! А мы даже часа там не пробыли. Увидев, как я потряслась, секретарь меня успокоила:

– Большую часть покроет страховка.

– Откуда у нее страховка? – вздохнул Тристан.

Поездка домой выдалась напряженной. Ужин прошел напряженно. Я всю дорогу напрягалась.

Bind-bound-bound.

Когда зазвонил телефон, я аж вздрогнула. Он редко оживал, а если такое случалось, на проводе обычно висел рекламный агент. Тристану, казалось, нравилось их отшивать.

– Что-что, новые окна? А дай-ка мне свой домашний телефон, чтобы я тебе вот так же позвонил и помешал ужинать. Ну? Ну? – выкрикивал он и бросал трубку. – Как я их, а?

– Они же просто делают свою работу.

– Если им поручено меня взбесить, то миссия выполнена.

Я пожимала плечами.

– Никто не любит холодные звонки, – стоял на своем Тристан.

Я скоренько побежала к телефону, чтобы избежать мужниных криков.

– Привет, красавица, – раздался в трубке голос Оксаны. – Хорошие новости. Я могу вернуться к медицине.

– В смысле?

– Начнем сначала. В России, когда Джерри сказал, что не хочет, чтобы я работала, я подумала, он собирается меня избаловать, и была всеми руками за. Не поверишь, чего я только себе ни воображала. Особняк с бассейном и парком. Долларовые купюры, вырастающие по ночам на кустах роз. Чудесный муж.

Мы хором расхохотались. Я вспомнила, как сочла Тристана богатым через подаренный мне компьютер. Я тоже себе воображала, что стану жить в викторианском особняке в завидном районе Сан-Франциско. Воображала себе полное семейное счастье. О да, по части фантазий я дока.

Оксана продолжила:

– Теперь-то я понимаю, что он просто не хотел, чтобы у меня завелись друзья, коллеги и собственные деньги. Я здесь живу, будто в изоляторе, и медленно схожу с ума от тоски, не зная к чему руки приложить в этом чужом доме. Так вот, два месяца назад я не выдержала и послала резюме в больницу.

– Молодец!

– Оказалось, не так все просто. Они захотели посмотреть мое приложение к диплому. Мама отправила копию в бюро переводов в Лос-Анджелесе. Я должна была оплатить услугу чеком или кредиткой, но у меня нет ни того, ни другого. Наличных Джерри мне тоже не дает, только на еду. Экономя по чуть-чуть, я насобирала на денежный перевод.

– Джерри такой жмот? – спросила я.

– Снега зимой не допросишься, – вздохнула она.

– Кто там? – крикнул Тристан.

– Оксана.

– Говорите по-английски!

– Твой такой же, как Джерри, – констатировала собеседница.

– Ну, не такой уж он плохой, – вяло возразила я.

– Теперь мне нужно сдать экзамен на английском. Поможешь?

– С удовольствием. Но, может, тебе лучше обратиться за помощью к носителю языка? – предложила я, боясь ее подвести, боясь, что Тристан прав и мой английский никуда не годится.

– Никто здесь так не робеет и не сомневается в себе, как русские и украинцы.

– Это точно, – согласилась я.

– Как вообще дела?

Я лишь вздохнула.

– Понимаю. Мой говорит, что меня в момент депортируют, если я его брошу. Думаешь, он и вправду сможет такое провернуть?

– Не знаю.

– Все записано на него: дом, машина, банковский счет. Я здесь словно привидение. Меня не существует. Американцы всегда твердят о своих правах. «Это мое право», – талдычат они. А как же мы? Какие у нас права?

– Без понятия.

– Я во всем завишу от Джерри. Он говорит, что в случае развода я останусь без гроша голой и босой.

– А ты думаешь о разводе?

– Раньше не думала. Но меня уже достало, что он мне не верит, ни в чем не верит. Он будто бы постоянно ждет, что я вот-вот взорвусь, как бомба. Ждет, чтобы сказать: «Я так и знал, что тебе нельзя доверять».

Тристан с яростью сверлил меня взглядом.

– Неприлично выходить из-за стола во время ужина!

Ойц, ну пипец. Теперь он учит меня хорошим манерам.

– Я приехала сюда за безопасностью, за стабильностью, – продолжала кипятиться Оксана. – Понимала, что вряд ли его полюблю, но рассчитывала, что мы будем жить дружно, на равных. Но он все держит в своих руках. Здесь я как будто на пороховой бочке сижу, еще хуже, чем дома. Что бы ты сделала на моем месте?

Я оглянулась на Тристана, который жадно поглощал рис.

– Честно говоря, я на таком же месте и есть.

                  * * * * *

Медсестра позвонила и сообщила, что обследование никаких отклонений не выявило. Посоветовала отслеживать пиковые дни овуляции и тогда поактивнее заниматься с мужем сексом. И это все? Все, чем могут нам помочь в пафосной клинике после тошнотных проверок за кучу валюты? Таки да, деньги на ветер. Начало теряться мое доверие к западной медицине. Она показала себя ничем не лучше статуэток богини плодородия, которые Дэвид держал в своей квартире, пока в его жизни не нарисовалась Ольга.

Я попросила Оксану меня обследовать. Она сказала, что если я ходила на консультацию к американскому врачу, то ей вряд ли удастся что-то добавить к его заключению, но предложила мне встретиться с ее подругой, тоже приезжей, которая раньше работала акушеркой. Сошлись на воскресенье. Тристан поворчал, но отвез меня к Джерри. Оксана и незнакомая женщина уже ждали нас на крыльце. Я враз почувствовала, что приехала не зря. Ворожея оказалась пухленькой и низкорослой с темными глазами и черными как вороново крыло волосами. Как ни странно, она напомнила мне маму, и на меня накатил прилив надежды. Может, вот эта и сумеет мне помочь.

Тристан было устремился за нами, но Джерри его окликнул:

– Не лезь в бабские дела. Иди сюда, посмотрим матч. – Он махнул на огромный телик.

На кухне Оксана обвела руками темные шкафчики и узорчатые обои.

– Я зову эту темницу «кухней бывшей жены». Хотела тут все обновить, сделать посветлее, но Джерри запретил. Сказал, что детям нужно чувствовать себя как дома. Но они все равно сюда не приезжают.

На ее глазах выступили слезы.

– Все будет хорошо, – закудахтала я, обнимая ее за ссутуленные плечи. Ворожея поставила чайник. За чаем она травила больничные байки, пока Оксану не отпустило.

Ворожея пощупала мой пульс, измерила температуру и задала те же вопросы, что и в клинике. Я стеснялась говорить об интимных вещах с врачом-американцем, но обсуждая их с женщиной на родном языке, расслабилась. Выслушав историю моей бесплодности, она перенесла интерес в нетоптанную область:

– Какие у вас отношения с мужем?

Я посмотрела на Оксану.

– Твоя жизнь вряд ли хуже моей, – подбодрила та.

– Сложные, – прошептала я, глядя в пол, стыдясь признать вслух свои пролеты. – Он следит, куда я хожу, кому я звоню. Поначалу у меня появились здесь друзья, но он их отвадил. Я думала, у него так получилось из-за неловкости, но теперь понимаю, что вполне намеренно, чтобы я ни с кем не общалась… При знакомстве представлялся учителем, а на самом деле он уборщик в школе. Я с самого начала не считала его миллионером, но и в голове не держала, что он гол как сокол. Его послушать, так я все делаю неправильно: одеваюсь, готовлю, говорю. Потому что не по-здешнему.

Ворожея понимающе кивнула:

– Стресс и нездоровая атмосфера в семье. Я дам тебе благовония, чтобы выкурить негативную энергию.

Боюсь, в моем случае никакого курева не хватит.

Она вытащила из сумки стетоскоп и попросила меня снять блузку.

Я посмотрела на Оксану:

– Можно запереть дверь?

– В этом доме даже туалеты не запираются.

– Кошмар!

– Он хочет следить за мной постоянно.

Ворожея приложила холодный кругляш к моей груди и попросила дышать.

– Что это? – спросила она, указывая на кольцо с бриллиантом.

– Все сложно, – прошептала я, глядя на Оксану.

Та вкратце изложила мою историю. Девушка знакомится с бандитом. Влюбляется в бандита. Бежит от бандита. Оставляет на память сувенир.

– Избавься, – посоветовала ворожея. – Эта штука только вредит. – Она приложила кругляш к моей спине. – Слушаю, слушаю, и твое сердце рассказывает много чего интересного.

Она убрала стетоскоп и встала за моей спиной. Я как раз собиралась повернуться, когда почувствовала ее пальцы на плечах. Она промассировала их до шеи.

– Ну, ну. – Зажгла ароматный конус в маленькой металлической подставке. Розмарин и чабрец. Обходя меня, обвела благовоние вокруг моей головы и посмотрела, так тонкая струйка дыма уходит вверх и растворяется в воздухе.

– Детка, – произнесла ворожея, глядя вслед дыму. – Ты не можешь зачать, потому что не хочешь ребенка. Не от этого мужчины.

Я закрыла ладонями лицо.

– Ерунда! – выплюнула Оксана. – Если бы женщина могла беременеть или нет по своему желанию, могла выбирать, от кого зачать, в противозачаточных не было бы нужды.

– Она такая напряженная, – сказала ворожея. Попыталась размять, расслабить мои плечи, но они не подались. – Когда женщина в таком состоянии, ее тело наглухо закрывается. Тело и разум едины, и в данном случае разум, не приемля окружающее, диктует телу.

Было больно слышать, как чужой человек озвучивает мысль, которая давно уже крутилась у меня в голове.

Дорогая бабуля!

Привет тебе из солнечной Калифорнии!

Америка – все-все, о чем мне мечталось и даже с гаком. У меня классная работа. Тристан – прекрасный муж! В этой стране живешь словно в раю – в достатке и тихо-мирно.

Мое полное счастье не до конца полное, потому что я скучаю по тебе. Невыносимо скучаю. И по Одессе. Мне не хватает нашей уютной квартирки. Я скучаю по старой работе в «Аргонавте», где меня держали за умную, где я кое-что да значила. Я даже по Дэвиду, мистеру нашему Хэрмону, немножко скучаю. И больше всего на свете хотела бы приехать домой. Теперь-то я знаю, что полное счастье приходит только туда, где ты среди любимых людей. И все те ништяки, которые, как мне казалось, на счет раз сделают меня счастливой – доставка еды прямо к порогу, авто с правами, отдельный дом – ровно ничего не стоят, если…

Я вытаскиваю другой листок из пачки бумаги, переливаю туда первый абзац, добавив водички, и подписываю очередное письмо: «Люблю и скучаю по тебе, твоя Даша». И ни чуточки не греет мысль, что я не одна такая, что толпы эмигрантов-балаболов, вот так же пишут домой, мол, в Америке улицы золотыми слитками вымощены. А ведь еще Ленин сказал, что не все то золото, что блестит. Как же ж он был прав.

И чем больше мне хотелось предъявить бабуле голую правду, тем больше я красиво врала. Вот он, страшнейший грех одесситов – при полной разрухе до издыхания держим фасад; и даже тут я не оригинальничала: списывала довольные фразы из писем, полученных когда-то от клиенток агентства «Совет да любовь».

Он – прекрасный муж.

Живешь тут словно в раю.

Почему мне не хватило ума прочесть между строк письма наших девочек? Где были мои глаза? А не переговорить ли с кем-то из них, кто прижился здесь, в Америке.

                  * * * * *

«А как же мы? Какие у нас права?» – часто спрашиваются у меня в голове Оксанины вопросы. Какие права нам положены среди здесь? Я таки позвонила нескольким переселенкам из тех, кому когда-то помогала, и они поделились со мной своим разным опытом. Некоторые поимели здесь счастье, другие – нет, но все говорили за одно и то же. Одна даже сделала подборку полезных документов и выпустила ее под названием «Обрести любовь. Как заиметь русскую жену». Книга продавалась в Интернете всего по сорок девять долларов девяносто девять центов. Автор прислала мне экземпляр за бесплатно в благодарность, что я в лучшем виде переводила ей в Одессе.