— Хороша программа, переехали из одного захолустья в другое и все в пределах одного штата, что ж не в Нью-Йорк?

— Решение твоей матери. Ее хоронили с воинскими почестями, весь город.

— Ее хоронили с воинскими почестями, потому что лет за двести это единственное что прославило их город, даже на федеральных каналах показали. Мэр рыдал о потери такой замечательной горожанки, управляющий банком читал речь, директор школы давал интервью. Твари.


«— Я не хочу никуда ехать.

— Одет, ты должна с ним встретиться.

— Почему? Он не появлялся столько лет, а я теперь должна бежать к нему на всех парусах.

— Милая, прошу тебя, всего на три дня.

— Три дня, оставить тебя на три дня, мам, ну зачем он мне нужен.

— Пожалуйста.

— Ладно, встречусь, но любезной быть не обещаю. И схожу в кино, куплю билеты на концерт, и ты хоть раз выберешься из этой дыры, наденешь красивое платье, мы будем гулять целый день.

— Договорились, милая. Только ты не попадай в полицейский участок по привычке.

— Обещаю.

Сначала до Колумбуса, потом ночь до Нью-Йорка, никакой встречи не было, в назначенное время никто не пришел. Купила билет в Мет, погуляла в парке, поглазела на витрины, что казались такими недоступными. Обменяла билет, вернулась домой поздно вечером. Обычно сонный городишко был взбудоражен, десятки репортеров со всех крупных каналов и наши местные брали интервью у жителей, те со слезами на глазах рассказывали, как хорошо знали мою мать, как дружили с ней. С трудом мне удалось попасть в собственный дом. Мисс Афнот, соседка ждала меня, чтоб рассказать что случилось. Ограбление, как из дурного вестерна, захват заложников, мама отвлекла их на себя, и дала возможность полиции ликвидировать их, а сама, сама погибла от шальной пули, выпушенной охранником, запись из банка мне потом в полицейском участке показывали. Мисс Афнот стала моим опекуном, больше желающих не нашлось, весь город убивался по погибшей, но взять ее ребенка к себе ни у кого не хватило смелости. Город лицемеров. Пышные похороны, интервью, заготовленные речи. Твари!».

— Ненавижу! — чашка разлетелась, залив остатками кофе стол. Курт успел отскочить, а я все продолжала бить стулом по столу.

— Ненавижу! Ненавижу этот город! Лицемеры! Ненавижу!

Ярость, боль, что все эти годы была во мне, нашла выход. Крушила допросную с остервенением пока были силы.


Мне принесли новый стул.

— Ты как?

— Замечательно. Надо было вместо психолога сразу в застенки идти, столько бы денег сэкономила.

Сесть, положить руки на покореженную столешницу, не увидеть осколки, не заметить порезы. Замереть на мгновение, взгляд в никуда. Очнуться, вздрогнуть.

— Продолжим? Ты в состоянии?

— Я-то, да, а вот ты, дорогой?

Осторожно вытерла кровь с его щеки, хотя не столько вытерла, сколько размазала, перемешивая со своей. А вот не надо было пытаться утешить даму в неврастеническом припадке, целей был бы фейс. Хоть какое-то развлечение, так пальцы должны еще немного дрожать, периодически хлюпать носом, жаль, что не курю, трясущаяся сигарета дополнила бы картину.

— У меня через два дня вылет в Милан, мы можем закончить все это быстрей?

Заметить кровь на пальцах, вытереть о блузку.

— Билеты у тебя на сегодня, дорогая. И в этот раз Милан обойдется без тебя.

— Как и я без него. То есть я уже в вашей честной компании неделю, как незаметно время летит.

— В приятной компании.

Принесли ноут, в запале я разбила и плазму, крепкий стул оказался, хоть и легкий. Курт включил запись.

— Мне ее раз десять уже показывали.

— Смотри, Одет.

Мать выхватывает пистолет у одного из грабителей. Опять тот же момент, только увеличен, еще раз еще крупней и замедленно.

— Это профессиональный прием, нас такому учат.

Меня тоже ему учили, на всякий случай, так изящно он у меня не получался никогда, обычно при повороте ломала пальцы нападавшему, со мной потом никто тренироваться не хотел, и мне приходилось слушать приятный голос Мила, исполняющий похабные песенки.

Захлопнуть крышку, несколько нервных глубоких вдохов, словно воздуха не хватает.

— Ну, допустим, когда-то она работала на вас, и даже мы были в программе защиты свидетелей, мне что с этого? — криво усмехнуться, втянуть воздух со свистом, словно пытаюсь успокоиться.

— Она была хорошей женщиной, Одет.

— Ага, сейчас будет получасовая речь о том какой гражданкой она была, уволь, наслушалась однажды, до сих пор тошнит.

Встать, пройтись по комнате, непереиграть с руками, несколько нервных взмахов.

— Как ты жила после ее смерти?

Прислониться в стене ближе к углу, скрестить руки на груди, словно защищаюсь, принять скучающий вид.

— Ты у нас все знаешь, ты и расскажи, — немного усталости в голосе.

— Горе заставило тебя пойти не по тому пути.

— Неа, милый, я всегда была трудным подростком.

— Приводы в полицию, кражи, взлом, антиобщественное поведение, тебя чуть не посадили, милая.

— Ага, сам мэр об этом просил, после того, как с его машины слезла вся краска.

— Доказательств не хватило.

— Неа, милый, не «не хватило», а их просто не было. Обвинить меня в этом только из-за того, что у меня было отлично по химии и нелады с мэром, глупость.

— Так же как и обвинить тебя во взломе системы безопасности банка. Битые стекла, угоны машин, это для других, тебе же надо что-то поинтересней.

— Да, и что же?

— Убийства, это же так весело. Идет человек и не знает, что сегодня его последний день, а ты вместо бога.

— Что ж я до такого не додумалась, действительно весело. А я-то в уличных драках стала участвовать и алкоголь в больших количествах употреблять. О, милый, мне есть в чем сознаться, я подделала документы и приписала себе несколько лет, чтоб пить и напиваться.

— Про эту мелочь даже упоминать не стоит, кто из нас не проделывал подобное.

— Ты тоже подделывал документы? О, так тебя за это и поймали злые дядьки и заставили работать на них. Курт, какая жалость, ты совсем не умеешь считать, три месяца общественных работ и двадцать лет стажа для пенсии, ты прогадал, старина.

— Милая, я выбрал работу на благо своей страны.

— Молодец, а у меня страны нет, я родилась в нейтральных водах, на небольшой яхте. Наверное, поэтому я так люблю путешествовать.

— Любишь, эти путешествия привели тебя в Нью-Йорк, там ты открыла небольшое детективное агентство. Только вот где ты была почти два года? Откуда деньги?

— Путешествовала, объехала почти все бары юга, дегустировала ром, в Техасе не советую покупать, пойло. Деньги? Компенсация от муниципалитета за смерть матери.

— И их хватило?

— Нет. Но у меня были спонсоры.

— Продавала себя?

— Нет, ну нет же, Курт. Мне просто нравятся мужчины, им нравлюсь я, некоторым нравилась до такой степени, что они дарили неплохие суммы, на ром столько денег не надо, оставались. Мне нравятся мужчины, очень, толпу только не люблю, два, максимум три для развлечения. Но все же лучше один, такой как ты, Курт.

— Почему детективное агентство?

— Измены вечны, заработать на них не грех. Все изменяют, даже ты. Даже если ради родины ты спал со мной, это все равно измена. Сколько истеричных дамочек с радостью отдают деньги за слежку, сколько плюгавых мужей пытаются уличить своих благоверных в измене, чтоб потом выкинуть их с голым задом из своей жизни. Стоит признать…

— Что стоит признать?

— У вас отвратительные повара за это время можно было уже десять коров приготовить и поле картошки зажарить. Пока не поем, разговаривать не буду.

Сначала в медпункт, порезы обработать, затем вернули в камеру, мой обед, вперемешку, судя по всему, с завтраком ожидал на столе, есть это месиво не хотелось, но пришлось, несколько ложек, чтоб не качало, но не больше. Прошлась по камере, места для прогулок маловато, надо успокоиться, взять себя в руки или … Сползла по стене, разрыдавшись.

Следят, круглосуточно, даже в этом номере люкс. Дверь открылась, что ожидаемо, девочке требовалась ласка и жилетка. Прошел к столу, что-то поставил, потом направился ко мне. И все равно хорош, даже с расцарапанной физиономией хорош, гад црушный.


— Не сиди на полу, еще замерзнешь.

— С каких это пор ЦРУ репродуктивной функцией озаботилось?

Вставать, конечно, не стала, ему надо пусть и поднимает. Вернулся к столу, забрал поднос, сел рядом.

— Запах мяса, в ресторане был?

— Тебе принес нормальной еды, повар сегодня явно не в духе, такой бурды наготовил.

— Решил прикормить, потом подсечь и рыбку выпотрошить?

— Что-то в этом духе.

— Нож, вилку в этот раз выдадут?

— Нет, даже пластмассовые под запретом.

— Стейк так буду грызть?

— Порезал уже все.

С пафосом фокусника открыл крышку, положил ее рядом, словно соблазняя, возьми, вдарь по кумполу, попробуй сбежать. Добрый полицай режим забота в действии, сейчас должна оценить, рассиропиться и поддаться, задушевные беседы прилагаются. Только не уверена, что хочу слушать о том, как и у него все в жизни было плохо, почти как у меня.

— Соль, перец?

Достал из кармана порционные пакетики, маловато, не хватит, а однажды этот набор специй меня очень выручил, один никак посылы не понимал, вот и пришлось проперчить и просолить особо нежные места, интересно, сколько у него потом глаза болели?

— Эх, не надо было накрывать, вся корочка пропала, но все равно вкусней той мути в тарелке. Черт!

— Обожглась?

— Соль в раны попала.

— Ложку?

— Нет.

— Помочь?

— Сам кормить будешь?

— Почему нет? Ведь кормил когда-то.

— Ну, когда клубники захочу, тогда и покормишь. Сама справлюсь.

Ещё пару кусочков мяса в рот, вкуснота. Выберусь отсуда, свалю во Францию отъедаться.

— Ну, давай, вещай, какое трудное детство у тебя было, как ты тоже вдруг узнал, что твои родители агенты, и стал добрым спасителем мира во всем мире.

Салфетки мог бы и принести, раз не догадался, использую его рубашку.

— У меня было счастливое детство, Одет.

— У меня как выясняется тоже.

— Любящая мать, прекрасный отчим.

— Тут я должна удивленно приподнять бровь и спросить 'отчим'.

— Да, должна. Но не станешь. Отец погиб, когда я был еще мелким.

— От пули бандитов, и это стало поворотным моментом в твоей жизни?

— От пули, поворотным его назвать сложно, мне было полгода, когда это случилось. Мать уверяла, что погиб он геройски, но рассказывала об этом редко и неохотно. Потом она вышла замуж, Марк и был моим отцом.

— Агент?

— Банкир.

— Теперь понятна тяга к качественным костюмам. Что еще слезливого произошло?

— Ничего, в моей жизни все стабильно, запланировано и прекрасно.

— Узнал кто пристрелил отца?

— Да, полиция, за незаконную продажу оружия.

Расхохоталась.

— Отец бандит, сын агент, ирония судьбы.

— А у тебя наоборот.

— По твоим уверениям — да, мать суперагент, я суперзлодейка, только вот доказательств моего криминального гения так и не предоставил.

— Где ты была пять лет назад одиннадцатого октября?

'С объектом на яхте каталась, а двенадцатого он не смог прийти на регистрацию, из другой страны проблематично добраться за час до мэрии'.

— Издеваешься? Я что робот чтоб выдать сразу информацию с почасовкой где и что делала. Пять лет назад, точно была в Латинской Америке, в какой стране точно не скажу, я моталась из одной в другую, это надо блог посмотреть, я там подробно по дням расписывала свои приключения.

— Блог?

'Угу, а то, пока я слежу, за меня путешествует. И где справедливость?'

— Старомодна, люблю набивать всякие отчетики, вот селфиться не особо, и видео не люблю, хотя там пара-тройка фоток с местными были.

— Два года назад в мае, время не такой далекое.

— О, тут я точно могу сказать где была, последние три года в мае отъедаюсь во Франции, какой там хлеб, какие сыры, мммм. Два года назад меня так ограбили, представляешь, прилегла позагорать, и мои вещи тютю, прям расстроилась, как свадьба в соседнем городишке. Меня чуть в участок не замели, но разобравшись проводили до магазина. А ты когда разберешься, куда меня проводишь?

— В окружную тюрьму, но обещаю проводить до камеры.

— Сам туда иди.

Последний кусочек картофеля. Обед окончен, как и задушевные беседы.

— Все, я спать. Предложила бы провести время в постели вместе, но тебе же нельзя, ты же на работе.