Унижение накрыло меня с головой, когда я поняла, что он, вероятно, видел мою голую задницу, пока я пыталась спастись от него!

– Ебучий День Святого Валентина.

– Ты опять пробубнила “Ебучий День Святого Валентина”?

– Да. Потому что он такой и есть. Ебучий День Святого Валентина.

– Что есть, то есть,– сказал он, вдруг становясь мрачным.

Такое возможно? Неужели я действительно нашла ещё одного человека, который понимал, что День Валентина вовсе не праздник, а проклятье, рекламный кусок дерьма под предводительством тирана, скрывающегося за маской крошечного купидона?

Я хмыкнула в ответ на его угрюмый тон.

– Какие-нибудь следы моего телефона?– спросила я, надеясь, что мы найдём эту чертову штуковину. Он стоил целое состояние.

– Мы уже недалеко от места, где ты писала.

Это замечание заставило меня покраснеть.

– Знаешь, ты мог бы перестать упоминать о том, что видел меня при таких неловких обстоятельствах.

– Всем нужно писать,– сказал Лиам как ни в чём не бывало.– Я же не застал тебя в момент, когда ты решила посра...

– Тра-ля-ля!– закричала я, чтобы он заткнулся.

Он засмеялся и остановился взглянуть на меня.

– Не могу поверить, что ты пропела «тра-ля-ля». Так же больше никто не делает.

– Я делаю... когда пытаюсь остановить грубых американцев от обсуждения моих физических потребностей.

– Всем нужно сра...

– Тра-ля-ля-ля-ля, ля-ля-ля-ля!

В темноте я смогла различить, как плечи Лиама дрожали от смеха.

– Ты хоть осознаёшь, что напеваешь «Украсьте зал» (прим. – загуглите «Deck the Halls», вы точно знаете эту мелодию)?

Я быстро проиграла эту рождественскую песенку в голове. Чёрт. Ведь действительно её напевала.

– Хватит говорить о... некоторых вещах, тогда я перестану тра-ля-лякать.

– Понял,– торжественно пообещал Лиам.

Он наклонился, затем выпрямился и обернулся, в руках у него был мой телефон.

– Выглядит неплохо.

– О, слава богу,– я с радостью забрала пропажу.– Спасибо. А рулон бумаги там нигде не видно?– спросила я, вглядываясь в темноту за его плечом.

Лиам обернулся, наклонился и поднял туалетную бумагу.

– Слава богу.

– Помочь найти дорогу к фургону?– предложил Лиам, в словах слышался смех.

Не хотелось себе в этом признаваться, но я точно буду какое-то время блуждать тут потерянная, поэтому лучше все-таки смириться с тем фактом, что американец вовсе не маньяк-убийца.

– Да. Пожалуйста.

– Нет проблем.

И вот я снова следую за ним, освещая себе дорогу собственным фонариком на телефоне.

– Знаешь, тебе не помешало бы потратиться на обычный фонарик,– сказал Лиам.– Этот в телефоне слишком слабый, светит недалеко.

– Достаточно далеко, чтобы я смогла найти место пописать,– ответила я, забыв на мгновение, что категорически запретила говорить о моих физических потребностях.

Внезапно мы вышли из леса около остановки в нижней части склона, за которым была стоянка. Лиам забрался на холм, а затем повернулся помочь мне и подать руку.

Когда наши руки соприкоснулись, дрожь пробежала по всему моему телу от ощущения его загрубевшей кожи. Его рука была огромной по сравнению с моей, и Лиам легко втащил меня наверх, будто я была легче пёрышка. Списав дрожь на очень холодную погоду на улице, я проигнорировала возникшее ни с того ни с сего осознание, что почувствовала что-то к Лиаму.

Его фонарь осветил фургон моего брата.

Фургону было около восьми лет, и он не являлся самой красивой машиной в мире. Зато внутри было очень удобно. Наряду с большой спальной зоной там была ещё раковина для мытья и горелка, чтобы подогреть воду для чая или разогреть суп и бобы.

Я подумала о Лиаме в его маленькой палатке на морозе. С моей стороны разумнее было бы просто уйти в фургон. И всё же я испытывала странное чувство благодарности к американцу, и совсем уж непонятное нежелание прощаться с ним вот так.

Что было нелепо, ведь я провела всю прошлую неделю, избегая мужчин, и наслаждалась каждым мгновением.

– Подожди здесь,– сказала я, проходя мимо Лиама к фургону. Забравшись в него сзади, я открыла ящик под горелкой. Достав складной нож, который там хранился, я вылезла из фургона и открыла ножик.

– Не хочешь выпить чашку чая?– небрежно сказала я.

Лиам перевёл фонарик с меня на нож.

– Откуда мне знать, что ты не маньяк-убийца, планирующий освежевать моё прекрасное тело?

Его попытка съязвить вызвала у меня улыбку.

– Я буду держать нож под рукой для защиты, тогда ты получишь чашку горячего чая, или можешь возвращаться обратно в лес к своей холодной крошечной палатке. Что выбираешь?

– Не откажусь от чая, спасибо,– сказал Лиам и зашагал в мою сторону.

Свет из фургона упал на его лицо.

Охренеть!

У него был точёный щетинистый подбородок, коротко стриженные русые светлые волосы, и он был... ну, он был секси.

Просто невероятно сексуальный.

Он не шутил о своём прекрасном теле.

Я неуверенно улыбнулась ему и жестом показала, что он может подняться. Внезапно эта идея показалась мне не такой уж хорошей. Обычно мне было очень сложно устоять перед смазливым личиком, а я зареклась на какое-то время иметь дело с мужчинами.

– Ты хоть понимаешь, как сильно я рискую,– сказал Лиам, при этом умудряясь изящно забраться в фургон, несмотря на крупное телосложение.– Ведь ты здесь можешь сделать со мной что угодно.

Я усмехнулась его поддразнивающему тону, уже полностью очарованная им (за что внутренне себя проклинала!). Мы закрыли двери, чтобы не впускать холод, и я положила ножик рядом с горелкой, а сама надела куртку как можно быстрее. После чего я поймала взгляд Лиама, и в ярком освещении внутри фургона его глаза оказались просто великолепны. Светло-зелёные и очень выразительные.

Он был несправедливо хорош собой.

Я поставила чайник на горелку, чтобы вскипятить воду, при этом чувствуя себя немного неловко, ведь Лиам наблюдал за каждым моим движением.

Он вдруг неожиданно прикоснулся к моей руке, заставив меня подпрыгнуть.

– Твоя рука. На ней порез,– пояснил Лиам.

Я внимательно посмотрела на руку и поняла, что он прав. Должно быть, это произошло во время одного из моих падений.

– Ерунда.

– Нужно промыть его. Смочи кипятком какой-нибудь лоскут ткани. Аптечка есть?– спросил Лиам, оглядываясь по сторонам.

– За моим рюкзаком,– я указала на большую сумку около водительского сидения, и Лиам добрался до него. Куртка обтягивала его тело, а походные брюки подчёркивали задницу.

У меня чуть ли не текли слюнки.

Это была просто шикарная задница.

– Нашёл,– сказал Лиам, и я поспешила отвести взгляд, прежде чем он поймает меня разглядывающей его.

Чёрт возьми!

– Ебучий День Святого Валентина,– пробормотал я, роясь в хозяйственной сумке в поисках кухонного полотенца. Когда одно нашлось, мне удалось осторожно налить на него немного горячей воды.

– Вот,– сказала я и взглянула на Лиама.

– Давай помогу.

Решив довериться искренней заботе в его прекрасных глазах, я протянула ему полотенце. Лиам осторожно взял его и стал промывать порез на моей руке.

Я целенаправленно смотрела на то, что он делает, а не на его лицо.

– Спасибо,– пробормотала я.

– Всегда пожалуйста,– ответил мне Лиам глубоким голосом, который звучал намного сексуальнее, чем человеческий голос вообще имеет право звучать.

Что-то будто щёлкнуло у меня в нижней части живота, из-за чего возникло покалывание между ног, и в то же самое время затвердели мои соски.

Это всё холод! Я продолжала убеждать себя в этом, хотя знала, что причина другая.

Конечно же я встретила самого привлекательного мужчину в мире в День Святого Валентина. Заявляю официально: Купидон меня ненавидит.

Казалось, у Лиама ушла целая вечность, чтобы промыть порез, нанести антисептик и заклеить рану пластырем. Или лейкопластырем, как называл его Лиам.

– Теперь всё в порядке,– он погладил большим пальцем кожу вокруг пореза, и я взглянула в его глаза.

Взгляд Лиама блуждал по моему лицу. Такой заинтересованный и внимательный взгляд был знаком мне слишком хорошо.

Я отдёрнула свою руку.

– Чай?– предложила я и торопливо отодвинулась подальше.

Мне показалось, что он тихонько усмехнулся.

– Чай был бы кстати,– всё-таки ответил Лиам.

– У меня есть молоко в переносном холодильнике,– сказала я, подвинув и открыв его. Там было свежее молоко, которое я купила только вчера, наряду с парой банок диетической колы.

– Молоко было бы кстати.

– Сахар?– бросила я через плечо.

– Нет, спасибо,– усмехнулся Лиам по какой-то непонятной причине.

Я сделала нам чай (себе с молоком и двумя кусочками сахара) и передала ему кружку. Наши пальцы соприкоснулись, и я опять почувствовала знакомое покалывание по всему телу.

Господи Боже.

Лиам сделал глоток, буднично осматривая фургон, который служил мне домом уже неделю.

– Что ж... ты знаешь моё имя,– его взгляд вернулся ко мне,– но я до сих пор не знаю твоего.

Я решила, что нет ничего криминального в том, чтобы назвать своё имя.

– Хейзел.

– Хейзел. Тебе идёт.

– Шло бы больше, если бы у меня были карие глаза (прим.– имя героини Hazel в переводе с английского «светло-коричневый, карий цвет»),– сказала я. У моей мамы был карий цвет глаз. Я видела на фотографиях. И у всех моих братьев и у сестры были карие глаза. Я же получила глаза моего отца. Большие и тёмные, такие чёрные, что при определённом освещении они блестели, как смола на солнце.

– Нет,– Лиам покачал головой, но не уточнил, что именно означало его «нет».

– Так…– я задумалась, о чём бы его спросить.– Ты просто проездом в Шотландии?

Лиам пристально смотрел в свою кружку, обхватив её руками, чтобы греться.

– Нет, я живу здесь.

– В палатке?

– Нет. Сейчас я в походе.

– Я тоже. Ну, только не с палаткой, а на фургоне. Не думаю, что смогла бы спать в палатке в такую ​​погоду.

– Там не так уж плохо. Я из Ганнисона, штат Колорадо. Поверь, я знаю, каким может быть настоящий холод. Сейчас точно не он,– Лиам усмехнулся.

У него была хорошая улыбка. Нет, отличная улыбка! Зубы были белыми, но не совершенно прямыми, из-за чего улыбка казалась немного неровной. Каким-то образом... она была ребяческой, но очень сексуальной.

Блядь.

Я проигнорировала внезапный прилив тепла по всему телу.

– И насколько там холодно?

– Минус семь.

Не так уж и страшно.

Лиам должно быть понял мои мысли.

– Фаренгейта, не Цельсия,– продолжил он.

Я поморщилась.

– Офигеть! Примечание для себя: избегать Ганнисон, штат Колорадо.

– По крайней мере, в зимний период,– Лиам рассмеялся.

– Так почему Шотландия?– спросила я, желая узнать о нём побольше. Он заинтриговал меня намного сильнее, чем мне того хотелось.

– Учился здесь в аспирантуре в университете Абердина. Понравилось настолько, что решил остаться.

Я улыбнулась, потому что это в крови у шотландцев– радоваться, если иностранец говорит, что ему понравилась наша страна. Мы, шотландцы, такие зазнайки, сразу чувствуем себя польщёнными, когда посторонний человек понимает красоту нашей земли.

Красоту, путешествуя по которой я провела всю прошлую неделю, лучше узнавая и развивая более глубокую связь с горной местностью.

И всё шло так хорошо вплоть до этого момента.

Ни работы, ни мужчин, вообще ничего, кроме великолепных озёр, долин, гор и моего единения с природой.

До Лиама Броуди.

Я была крайне раздражена тем, что знакомство с ним меня не огорчило (теперь-то уже прошёл первоначальный шок от нашей необычной встречи), именно поэтому мне нужно было избавиться от общества американца как можно быстрее.

– Получается, как долго ты уже живёшь здесь?– да, конечно, очередной вопрос о нём поможет избавиться от его общества.

Лиам ненадолго задумался.

– Около десяти лет.

– Значит тебе сейчас...?

Он улыбнулся моему любопытству.

– Тридцать два.

– А что ты изучал? В универе?

– Лесное хозяйство.

Я удивлённо вскинула бровь. Не каждый день можно встретить человека, который изучал лесное хозяйство.

– И что же делают после окончания аспирантуры в области лесного хозяйства?

– Не поверишь– становятся специалистами в области лесного хозяйства.

Вдруг передо мной мысленно предстал его образ в расстёгнутой клетчатой фланелевой рубашке, его рифлный торс блестит от пота, пока Лиам замахивается топором на дерево. Я постаралась подавить фантазии об аппетитном дровосеке, но мой голос всё же звучал хрипловато.

– Что... что же это за профессия? Что входит в твои обязанности?– спросила я.