Anne Dar - Один год жизни

Через два часа я уже организовывал билеты в Швейцарию и визы Канаду, собирал необходимые документом и создавал загранпаспорта для Мартина, Глории и Доротеи. Всё должно было быть готово к следующей субботе.

Два сотрясения за один месяц — это слишком много для моего посредственного мозга. Когда я очнулась, моя голова была словно чугунный колокол, который при малейшем движении сотрясался в вибрации. В последующие полчаса после моего первого пробуждения, я рывками приходила в сознание, но словно не могла за него зацепиться, снова и снова опускалась в холодный омут, с мыслью о том, что всерьез рискую захлебнуться, ведь я до сих пор так и не научилась плавать. Каждый раз, когда я открывала глаза, надо мной нависало лицо Олдриджа — может быть из-за этого я и отключалась раз за разом? Еще иногда перед глазами возникало озабоченное лицо Мартина. Спустя час, когда я, наконец смогла окончательно прийти в себя, я обнаружила на голове аккуратную марлевую повязку. Не в силах вспомнить, что именно со мной произошло, я принялась тереть уши, чтобы избавиться от помех, отдаленно напоминающих белый шум, но мои попытки были безрезультатны.

— Что со мной произошло? — в никуда, шепотом простонала я, упираясь взглядом в слишком белый потолок.

— Она упала в обморок после того, как я сообщил диагноз мальчика, — послышался где-то вдалеке голос доктора, явно обращающийся не ко мне, и я вдруг всё вспомнила. Мартина не было в палате, рядом со мной сидел лишь Роланд, внимательно всматривающийся в моё лицо.

— Хорошо, что ты ничего не помнишь, — заключил он.

— Я вспомнила… Про Мартина я…

У меня жутко заболела голова, из-за чего мои слезы отказывались катиться из глаз.

— Тише-тише, — попросил Олдридж. — Лежи тихо. Я приеду за тобой завтра. Ты можешь сама позвонить родителям — я оставлю телефон на тумбочке.

Роланд ушел прежде, чем я успела отказаться оставаться здесь на ночь и уже спустя минуту после его ухода я никак не могла вспомнить, действительно ли он обращался ко мне на «ты» или у меня ум за разум начал заходить.

Первое время у меня так сильно болела голова, что я могла лишь обездвижено лежать и стараться как можно реже моргать болящими глазами. В итоге, меня трижды стошнило, после чего я проспала до вечера. Проснувшись от входящего звонка на мобильный и обнаружив шестнадцать пропущенных вызовов, я перезвонила отцу.

— Ну и где ты ходишь в восемь часов вечера? — его голос оказался слишком громким, отчего мне пришлось отодвинуть трубку подальше от своего уха, чтобы окончательно не оглохнуть. Наверняка он звонил только для того, чтобы узнать, можно ли во время ужина съедать мою порцию.

— Эммм… Пап, всё в порядке. Просто Мартин, он… Он заболел и я останусь на ночь с ним, чтобы присмотреть за его состоянием.

— Гхм… Надеюсь, тебе хоть доплатят? — шепотом поинтересовался отец и, услышав положительный ответ, заговорчески добавил. — За маму не переживай, я всё ей объясню.

Поговорив с отцом, я попыталась встать и обнаружила, что имею проблемы с координацией. Меня в последний раз так штормило на втором курсе, когда я перебрала дешевого виски. Впервые же у меня подобным образом заплетались ноги, когда мне было шестнадцать и Мэйсон Уильямс, друг Дэниела и отверженный мной страстный поклонник, заставил меня согласиться опробовать самый жестокий для вестибулярного аппарата, аттракцион в парке развлечений.

Успешно добравшись до туалета, я вернулась в палату и нажала на кнопку, расположенную над моей кроватью. Молоденькая медсестра немедленно очутилась возле меня. Измерив мой пульс, который оказался немногим ниже нормы, как, собственно, и моё давление, она принесла мне ужин. Откровенно говоря, мне кусок в горло не лез, но я понимала, что моему телу необходимо восстановиться до завтрашнего утра. Съев всё, что было на подносе, я снова улеглась спать, но на сей раз заснуть удалось лишь через час. Мысль о том, что в этом мире есть ребенок, часы жизни которого уже сочтены, заставляла меня всем телом сотрясаться от дрожи. Накрывшись тонким одеялом, я попыталась не думать о маленьком мальчике, который любит разбрасывать своё лего по всему дому и который в любую секунду может умереть у меня на глазах. К глазам подступили слёзы, и голова снова разболелась. Я попыталась собраться, убеждая саму себя в том, что сегодня плакать никак нельзя. В итоге, я уснула почти будучи полностью уверенной в том, что всё происходящее мне просто снится.

В восемь утра меня навестил уже знакомый мне доктор, чтобы проверить моё состояние и сообщить, что за мной заедут после обеда. Я не собиралась мириться с подобным ходом событий. Сразу после ухода доктора, я отправилась в уборную, чтобы привести себя в порядок. Сняв с головы дурацкую повязку, я обнаружила на правом виске небольшой шрам с кровоподтеком. Хорошенько разобрав волосы руками, я порадовалась тому, что вчера закрепила их пеной для укладки, после чего отправилась на выход, постоянно оглядываясь по сторонам, в страхе, что меня вычислят и снова запрут в палате.

Мне повезло. Когда я выходила из поликлиники, к зданию подъехало такси и высадило белокурую даму, в шикарном, бело-лиловом костюме. Сев в такси и назвав адрес поместья Олдриджа, я вдруг вспомнила, что у меня нет с собой денег, однако даже не стала переживать по этому поводу, так как уже знала, что в жизни бывают куда более неразрешимые вопросы. От одной только мысли о том, что Мартин может умереть в любую секунду: стоя напротив меня и называя меня тупицей или рисуя что-то секретное в своем блокноте, или раскидывая для меня своё пестрое лего, — к моему горлу подступил комок. Маленького, девятилетнего мальчика, любящего своего брата, компьютерные игры, рисование, слово «тупица» и футбол, может не стать в любой момент. Я попыталась взять себя в руки, чтобы не расплакаться и к концу пути мои старания принесли плоды. По крайней мере, я была способна мыслить не через пелену слёз. Попросив таксиста меня подождать, я позвонила в дверь, которую, уже спустя минуту, передо мной распахнул Джонатан.

— Мисс Глория, я думал, что Вы в больнице, — удивленно вздернул брови швейцар.

— Мистер Олдридж дома? — напряженно поинтересовалась я.

— Он в своем кабинете с миссис Аддингтон.

— Не могли бы вы рассчитать таксиста?

— Сию секунду.

Я отправилась по коридору в сторону кабинета Олдриджа, прекрасно запомнив его месторасположение еще со дня своего собеседования. Дверь была распахнута, так что стучаться не пришлось.

— Глория? — сдвинул брови мой работодатель. — Как Вы здесь очутились? После обеда Джонатан должен был отвезти Вас напрямую домой.

— Я доехала на такси.

— Как Вы себя чувствуете?

Я не хотела рассказывать о своих проблемах с координацией, легком подташнивании, боли в глазах и слабости во всем теле. На фоне состояния здоровья Мартина, я выглядела здоровой как бык. Хотя, конкретно сейчас, мальчик должен был чувствовать себя превосходно, в то время как я чувствовала себя буквально расколотой пополам.

— Я в порядке, — без зазрений совести соврала я, переведя взгляд на бледную Доротею, которая, сидя возле стола, подписывала какую-то бумагу. Словив мой взгляд, Олдридж начал объяснительный монолог:

— В Британии, как и во всем мире, Мартин считается неоперируемым. Но есть два места, где согласились хотя бы попробовать что-то сделать — эти места находятся в Швейцарии и Канаде. Я рассчитывал улететь уже в субботу, но, к сожалению, у нас получится отправиться только в следующий понедельник. До этого у нас есть восемь дней на то, чтобы собраться и выяснить, не повредит ли Мартину перелет. Я не прошу вас обоих лететь со мной — за эти восемь дней я могу найти других нянь…

— Я еду, — твердо ответила я.

— Вы ведь вроде как хотели увольняться в пользу университета, — изогнул бровь Роланд, скрестив руки на груди.

— Больше не хочу. Я терпела издевательства со стороны Мартина, когда он был здоров, и не могу его бросить, когда он стал смертельно болен. Он мой подопечный. Кроме меня и Доротеи, его ни одна нянька в мире больше не выдержит.

— Я уже подписала свой договор, — округлив глаза, произнесла бледная Доротея. — Но мне нужно предупредить Генри и Лео.

— До понедельника Вы можете быть свободны. Ближайшие восемь дней у меня расписаны — я буду проходить с Мартином всевозможные процедуры и анализы, чтобы выяснить, осилит ли его мозг перелет, — ответил Доротее Роланд, после чего женщина, тяжело кряхтя, попрощалась с нами.

— Где подписывать? — проводив женщину взглядом, поинтересовалась я. Олдридж указал пальцем в необходимое место на клочке бумаги, и я сразу же поставила свою размашистую роспись, даже не удосужившись прочесть документ. В отличие от Доротеи, тщательно изучившей свой контракт, я даже не задумалась о том, что одним своим росчерком могу ввергнуть себя в вечное рабство.

— По поводу оплаты, — начал Роланд, но я его перебила.

— Не переживайте, оплачивать дорогу мне не нужно.

— Ваша дорога уже проплачена: билеты, отели, питание. Загранпаспорт и остальные необходимые документы на Ваше имя уже в процессе создания. Я не знал, согласитесь ли Вы и Доротея ехать, поэтому, на всякий случай, организовал создание документов обоим. Помимо того, Ваша почасовая ставка во время путешествия поднимется до сорока фунтов в час. В независимости от того, чем Вы заняты: спите, едите, совершенно забыли о существовании Мартина и наслаждаетесь видами Берна, — Вы будете зарабатывать не фунтом меньше названной суммы, так как это прописано в контракте, который Вы не сочли необходимым к прочтению. Считайте, что Вы получаете деньги за присутствие в дороге, но не забывайте о том, что всё же Вы летите именно в качестве няни, — отчеканил Роланд, как вдруг тяжело выдохнул. — Вы уверены в том, что точно этого хотите? Даже в случае, если у нас ничего не получится?

— Уверена, — серьезно ответила я.

— Даже в случае, если у нас ничего не получится?

— Даже если… — опустив глаза, прикусила нижнюю губу я, тем самым пытаясь сдержать комок боли, поднимающийся изнутри моей души прямиком к моему горлу.

— Хорошо, — немного помедлив, согласился Роланд, опустив прежде скрещенные руки. — Всё осложняет Ваше сотрясение. Второе сотрясение мозга за прошедший месяц…

— Оно второе за всю мою жизнь. Боюсь, Ваша семья серьезно на меня влияет, но пока я не разобралась как именно — положительно или отрицательно.

— Надеюсь, что Вы успеете понять это прежде, чем мы облажаемся с Мартином.

— Мы не облажаемся.

— Мы не облажаемся, — задумчиво повторил Роланд и, спустя минуту, уверенно добавил. — Вам необходим лечебно-охранительный режим. Доктор сказал, что первые двое суток Вы должны соблюдать постельный режим, затем полупостельный. Надеюсь, что к концу недели Вас перестанет штормить и к Вам вернется нормальная координация. Хотя, со слов Мартина, нормальная координация — не Ваш конёк.

— Так заметно, что меня штормит?

— Вы своими дрожащими пальцами вместо росписи поставили какую-то убогую закорючку.

— Вы разочаруетесь, если узнаете, что я также расписываюсь и в нормальном состоянии?

— Боюсь, я в Вас никогда не разочаруюсь. А жаль.

Не став уточнять значение его слов, я молча отправилась к выходу. Олдридж выдал Джонатану ключи от одной из своих машин, и мне не пришлось идти домой пешком, что сильно спасло моё безумно уставшее тело.

— Тебе точно ничего не выплатят за очередное сотрясение? — наклонившись надо мной, поинтересовался папа. Я лежала на своей кровати, пытаясь привести в порядок дыхание, которое пострадало от подъема по лестнице.

— Точно, пап. Я ведь всего лишь упала с лестницы.

— А как же травма на производстве?

— Пап, прекрати. Я упала после окончания рабочего дня и вообще Олдридж не должен платить мне за все мои царапины.

— Ничего себе царапина, — заметила сидящая на моей кровати мама. — Сотрясение мозга.

— В котором никто, кроме меня самой, не виноват.

— Дочь, тебя что, нужно учить падать? — уперся руками в бока отец. — Если собираешься получать сотрясение мозга, делай это хотя бы во время рабочего дня и при максимально выгодных условиях. У нас и так финансы пляшут романсы, а ты еще и головой бьешься впустую…

— Кстати о финансах. Мне повысили зарплату.

— Значит всё-таки не впустую, Дерек, — улыбнулась отцу довольная мама и тут же напряглась. — А ты точно упала с лестницы? Может быть, этот Олдридж тебя ударил?

— Нет, — устало выдохнула я.

— Может быть, случайно? Ну, знаешь, задел дверью…

— Нет.

— Тогда в честь чего?

— В честь того, что я согласилась поехать с ним в Швейцарию, — ответила я, и у сразу же мамы округлились глаза. — В следующий понедельник Роланд с Мартином уезжают в Швейцарию. За мальчиком понадобится присмотр, поэтому мы — я и Доротея — полетим с ними. Олдридж повысил почасовую ставку до сорока фунтов в час и сказал, что будет оплачивать двадцать четыре часа в сутки, не смотря на то, заняты ли мы Мартином или нет.