Anne Dar - Один год жизни

— Пожалуйста, встаньте в ряд, — достаточно учтиво попросил молодой человек. Я встала крайней слева и снова оказалась рядом с моей соседкой, с которой мы негласно успели поладить, пару раз мимолетно улыбнувшись друг другу сидя на бархатных стульях.

— Раз ты не смогла выбрать из пятидесяти женщин за три дня, мы выберем из пяти за пару минут, — обратился парень к шикарной блондинке, сидящей за столом из красного дерева, в кожаном кресле без подлокотников. На ней была блузка из натурального шелка, с которой не шла ни в какое сравнение моя дешевая мулета[5]. Всем своим видом эта молодая женщина демонстрировала социальное превосходство над нами и умеренное недовольство мужчиной, ворвавшимся в процесс собеседования. Девица скрестила руки на своей миниатюрной груди, которая была минимум на два размера меньше моей, что меня изрядно порадовало. Не всем же иметь и грудь, и деньги одновременно. Мне хоть за мою бедность идеальные формы достались.

— Итак, представьтесь и расскажите, чем вы занимались до прихода в этот дом.

Присутствующие начали представляться.

Пышногрудой Эбби было двадцать пять лет, до прихода на собеседование она работала учителем французского языка в старших классах. Выкрашенная в колоритный черный, двадцатидевятилетняя Карен работала гоу-гоу танцовщицей в одном из элитных клубов столицы. Двадцатисемилетняя Люси, буквально характеризующая своей внешностью выражение «серая мышка», прежде работала парикмахером. Моя соседка по стулу и построению, пятидесятипятилетняя Доротея, ранее трудилась библиотекарем.

Парень смотрел на каждую из говорящих с таким пристальным вниманием, что почти каждой становилось не по себе от его пронзительного взгляда — только танцовщицу гоу-гоу это подзадоривало. Не удивительно, что когда очередь дошла до меня, я невольно запнулась. Мысленно заставив себя не сгорбиться под тяжестью его энергетики и не опустить глаза, я достаточно четко произнесла, чем позже сильно гордилась:

— Меня зовут Глория Пейдж, мне двадцать два и я бывшая студентка ***— университета.

Взгляд слушающего требовал от меня еще чего-то. Наверное, он ожидал услышать что-то яркое из моей жизни, что могло бы автоматически зачислить меня на службу, вроде истории Эбби о её несостоявшемся романе со своим учеником, но у меня подобного туза в рукаве не было. В итоге, быстро моргнув, я добавила:

— Временно приостановила своё обучение на терапевтическом факультете на четвертом году.

Идя домой под теплым солнышком мимо яблоневого сада, я вдыхала свежий аромат весенних трав и мысленно прокручивала последние полчаса.

«Здесь и думать нечего, — пронеслось у меня в голове сразу после краткого „обзора“ кандидаток. — Возьмет пышногрудую учительницу французского или длинноногую гоу-гоу танцовщицу».

— Здесь и думать нечего, — словно эхом отозвался молодой человек, обращаясь к оскорбленной блондинке, всё еще сидевшей с кислой миной за столом, после чего снова обернулся к нам. — Беру самую пожилую и самую молодую.

Услышав эти слова, я машинально попыталась убедить себя в том, что действительно являюсь самой молодой из претенденток, глядя на стоящую рядом со мной, улыбающуюся девушку в короткой юбке, которая наверняка была уверена и в своем возрасте, и в своей победе.

— Но ведь тебе нужна была всего одна женщина, — заметила блондинка, наблюдая за выходящими из кабинета отклоненными кандидатурами. — Я хотела подобрать идеальную работницу, в которой будут все необходимые качества.

Всё-таки решив, что довольно улыбающаяся до ушей девушка с длинными ногами от тех же ушей, моложе меня, я отправилась к выходу.

— Что ж, я выбрал сразу двух кандидаток, которые в сумме представляют идеальный вариант. С чем не справится одна из них — справится вторая. Пусть страхуют друг друга. Девушка… Эм-м-м… Глория, Вы куда?

— М? — резко остановившись и обернувшись, откликнулась я.

— Вы и миссис Аддингтон приняты на работу, — встретившись со мной взглядом, произнес парень. От услышанного у меня вдруг закололо в области сердца, и я едва не схватилась за него, наблюдая за тем, как признавшая своё поражение девушка в короткой юбке проходит мимо меня в расстроенных чувствах.

— Извиняюсь, а в чем заключается суть работы? — неожиданно спросила Доротея.

— Интересно… Вы пришли на собеседование, не зная, на какую должность претендуете? — поинтересовался молодой человек, скорее обращаясь к блондинке, сидящей за столом, нежели к самой Доротее.

— Роланд, ты готов на меня сегодня спустить всех своих цепных псов? — изогнув бровь, начала полуоправдываться, полуобижаться блондинка. Однако мужчина решил не развивать эту тему, явно будучи недовольным сложившейся ситуацией. Повернувшись к нам, он сдержанно начал говорить:

— Всё что Вы должны узнать от меня — это то, что Вы, мисс Пейдж, будете работать восемь часов — с девяти утра до шести вечера, а Вы, миссис Аддингтон, приняты на вечернее время, на четыре часа с шести до десяти часов. Работать придется и на выходных, рабочее время которых вы спокойно можете согласовывать между собой. Ваша ставка — двадцать фунтов в час.

Двадцать фунтов в час! Я чуть не рехнулась от удивления, счастья и страха, слившихся воедино. Мысль о том, что в нас видят потенциальных любовниц, отпала вместе с вышедшей из кабинета гоу-гоу танцовщицей, но как только парень озвучил сумму нашего заработка, я невольно представила шест и с подозрением покосилась на старушку, миловидно улыбающуюся работодателю. Я не собиралась следовать её примеру и мило улыбаться, пока мне не станут известны мельчайшие подробности вакансии, на которую меня с такой сказочной легкостью зачислили. Может, нас берут электромонтерами?

После сказанного, Роланд вышел из кабинета, оставив нас наедине с гремучей блондинкой, которая с первой же секунды начала нас презирать то ли как людей среднего класса, то ли из-за того, что мы являлись следствием не её выбора. Однако деваться было некуда ни ей, ни нам — ей нужно было ввести нас в курс дела, а нам жизненно необходимо было выслушать её презрительную лекцию.

* * *

— Двадцать фунтов в час?! — буквально выкрикнул мне в лицо отец, как только я сообщила ему о результате своего собеседования. — Не для того я растил свою дочь, чтобы она протирала шест своей попой. Твоя пятая точка всегда была развитой, но только в сфере поисков неприятностей.

— Пап, прекрати так остро радоваться успехам моей пятой точки, — самодовольно улыбнулась я, выхватив из рук отца бутерброд с сыром и ветчиной, которым он частенько промышлял за маминой спиной, после чего откусила от него большой кусок.

— Что за шум? — поинтересовалась мама, быстрым шагом спустившись по лестнице и сиюсекундно очутившись на кухне между мной и отцом. — Дерек, ты снова ешь бутерброды перед обедом?

— Это не я, — демонстрируя свои пустые ладони, начал оправдываться отец. — Это всё твоя дочь.

— Неважно кто из вас, господа, так как я застала вас с поличным. А ну-ка отдай сюда, — попыталась отобрать у меня бутерброд мама, но я ловко увернулась.

— Мне можно, — победоносно ухмыльнулась я.

— С чего это вдруг? — всё еще не понимая причины моего приподнятого настроения, поинтересовалась мама, до сих пор надеявшаяся лишить меня кусочка счастья в виде мягкого хлебушка с ветчиной, в который я жадно вцепилась. На секунду стало даже немного обидно от того, что родившая меня женщина совершенно забыла о таком важном для меня и всей нашей семьи собеседовании. Невольно создавалось впечатление, будто она и не надеялась на то, что её предпоследнюю, ничем особо не одаренную дочь, могут хоть куда-нибудь принять. Но я списала всё на то, что мамина забота о лишних калориях, которые члены её семьи частенько неблагоразумно потребляют как раз перед едой, затмевает своим величием всю мою победную ауру.

— Меня приняли на работу.

— Тебя? — не отрывая своего азартного взгляда от бутерброда, переспросила мама.

— Да, — улыбнулась я, после чего невозмутимо откусила заветный кусок.

— Какая у тебя будет зарплата?

В этом была вся моя мать — она еще не успела обрадоваться или хотя бы задаться вопросом о том, кем именно будет работать её дочь, как уже успела рассчитать месячную прибыль семьи с учетом минимальной для Британии зарплаты, на которую я могла претендовать с отсутствием законченного образования, и разделить её на потребительские расходы табора из девяти человек. Однако, именно благодаря тому, что эта женщина была единственным человеком, который виртуозно справлялся с ВВП нашей семьи, мы до сих пор могли себе позволить воровать бутерброды с её кухни.

— Двадцать фунтов в час — это восемьсот фунтов в неделю и три тысячи пятьсот двадцать фунтов, если я буду работать двадцать два дня в месяце, без учета выходных, на которых я также могу добыть себе неплохие чаевые, — радостно сообщила я, автоматически облегчив своей матери процесс расчета моей прибыли.

— Доченька, ты наше спасение! — вцепилась в меня мама, явно убежденная в том, что это всего лишь крепкие объятья, а не жестокий метод удушения собственной дочери.

— Скорее наше чревоугодие, — отпустил отец, смотря на меня из-за спины обнимающей меня мамы, всем своим видом выражая просьбу вернуть в его руки заветный бутерброд. Не вылезая из крепких объятий матери, я незаметно протянула отцу покусанный бутерброд, от которого осталось чуть больше половины, и сильнее прижала к себе ликующую женщину, предоставляя отцу шанс незаметно скрыться с места преступления.

Оставшиеся выходные вся наша семья только и говорила о моем, еще не до конца состоявшемся, успехе. Из-за этого, с приближением понедельника, я всё сильнее начинала переживать и одновременно с нетерпением ожидать того самого момента, когда мне, наконец, впервые придется встретиться со своей работой лицом к лицу.

Мне предстояло работать с ребенком. Всё, что я знала о нём — это то, что мальчику девять лет, его зовут Мартин Олдридж и он — моя прямая обязанность. Больше ничего. От нарастающего напряжения, которое было лишь привкусом устрашающей неизвестности, я решила разведать в интернете хоть какую-нибудь информацию о своём нанимателе. Долго искать не пришлось. От того факта, что википедия достаточно много знает о Роланде Олдридже, в то время как о моём существовании даже не подозревает, мне стало немного неловко.

Роланд Брайан Олдридж— основатель успешной IT-компании «Freedom». За пять лет своего существования «Freedom» вошла в топ-10 успешных молодых компаний Великобритании. Является сыном Альберта Уэйна Олдриджа, основателя крупного ювелирного бизнеса, который сразу после его смерти перешел сыну вместе с одной из самых крупных частных коллекций раритетных автомобилей в Великобритании.

До поступления в Кембридж Роланд Олдридж обучался в *** и *** — одних из самых элитных школах-пансионах Британии. В совершенстве владеет французским, испанским и немецким языками. Увлекается футболом, скачками и дайвингом. Большинство свободного времени и денег тратит на путешествия по миру, занятия различными видами спорта и собственный благотворительный фонд «Your chance», существующий чуть более года, но уже имеющий более десяти влиятельных спонсоров: (перечисление спонсоров, в число которых вошли: нефтяной магнат, оперная певица, поп-звезда и известный на всю Европу стилист — это все, с кем я давно была заочно знакома через СМИ, остальных толстосумов я попросту не знала).

Имя, данное при рождении: Роланд Брайан Олдридж.

Дата рождения: 03.06. (двадцать шесть лет).

Место рождения: Восточный Йоркшир, Англия.

Гражданство: Великобритания, Франция.

Род деятельности: Бизнесмен.

Рост: 1.80.

Цвет глаз: Серый.

Цвет волос: Брюнет.

Дважды пересмотрев фотографии с церемонии открытия благотворительного фонда, я закрыла ноутбук и откинулась на кровать. Около получаса я неподвижно лежала на спине, переваривая полученную информацию о своём работодателе, параллельно прислушиваясь к глухим возмущениям Эмилии на лестничной площадке и бессвязной песенке Элис за стеной.

Установив будильник на 07:00, я достаточно быстро погрузилась в сон, добровольно бросившись в гипнотические объятия звездного неба, которое сегодня отличалось своей яркостью.

Еще в субботу я подписала контракт на год, потому было совершенно неудивительно, что за завтраком всё моё семейство смаковало малейшие подробности минувшего собеседования и предвкушало светлое будущее для нашего сообщества. По мнению мамы, заполучив эту должность, я перекрасила черную полосу невезения нашей семьи в белую. Но как по мне, абсолютно всё равно, какого цвета полоса невезения — черная, белая или розовая в синий горошек. Чего скрывать, я была не до конца уверена в том, что моя зарплата, пусть даже и сказочных размеров для провинциальной няни, в итоге сможет положительно повлиять на исход судебного процесса с двойняшками, но я предпочла молчать по этому поводу, как, собственно, и остальные представители семейства Пейдж. Но в одном я была уверена наверняка — слой масла на моём тосте вырастет на полдюйма и у Тэмми появится возможность приобрести новую сумочку, так как нынешняя подверглась жестокой творческой атаке со стороны Дина и теперь более походила на ловца снов[6], нежели на аксессуар дамского гардероба.