— Удачи, сестренка, — прошептала подошедшая ко мне Тэмми, словно боясь, что её слова расслышит кто-то из присутствующих, и, крепко обняв меня, прислонилась спиной к стене слева от меня, чтобы не мешать высказаться остальным.

— Больше никто ничего не хочет мне пожелать? — поинтересовалась я, но ответом мне было молчание. — Нет? Хорошо. До встречи.

Я решительно взяла чемодан, открыла дверь и переступила порог. Как только я это сделала, одновременно произошли сразу две вещи: Роланд, увидев меня, вышел из машины, по-видимому для того, чтобы помочь мне с чемоданом, и мама кинулась за мной, потащив за собой единомышленников.

— Глория, ты никуда не поедешь! — негодовала она так громко, что Олдридж сразу же решил не отходить от машины, дабы в него не полетело льняное полотенце, которым мама размахивала за моей спиной, как бы пытаясь выудить меня из переднего палисадника обратно в дом. Я понимала, что если повернусь — скомпрометирую себя и вся оппозиция, застрявшая на крыльце, последует за мной прямо к джипу. Если бы у меня были силы покраснеть, я бы покраснела, но так как я сутки ничего не ела, у меня хватило сил лишь на бледность.

— Ты немедленно вернешься домой или… Или…

«Интересно, что она сейчас скажет?», — пронеслось у меня в голове, когда я передала Роланду чемодан. Он посмотрел на меня вопросительным взглядом, и я одними губами и взглядом немо произнесла: «Быстрее». И тут я поняла, что сразу после того, как я передала чемодан в руки Роланда, мама замолчала. Это было реально страшно. Я побоялась оборачиваться, поэтому украдкой посмотрела в сторону дома лишь после того, как села в машину и пристегнулась ремнем. Интуитивно решив оставаться незамеченным, Олдридж обошел джип с противоположной от дома стороны, после чего положил чемодан в багажник и, сев за руль, наконец, включил зажигание. Пока мы разворачивались, я наблюдала в зеркале заднего вида, как старшее поколение смотрит на меня с порога моего дома и я почему-то была уверена в том, что они меня точно осуждают.

На заднем сиденье уже сидели Доротея и Мартин, но, к моему удивлению, они оба дремали (по-видимому, в обоих случаях сказался возраст, умноженный на раннее время). Олдридж явно хотел поинтересоваться, что конкретно только что произошло, но не хотел развеивать сонную обстановку сзади. По дороге к Лондону меня тоже начало клонить в сон, но я из последних сил боролась с отяжелевшими веками, откинувшись на спинку упругого сиденья.

Мы подъехали к небоскребу внушительных размеров, Роланд поздоровался с охранником и мы спустились в подземный паркинг на третий уровень. Когда я вышла из машины, стало неожиданно прохладно, благодаря чему я мгновенно вынырнула из сонного состояния.

— Мы уже приехали? — поинтересовался сонным голосом Мартин, выпрыгивая из машины. — О, тупица! Прости-прости, — тут же зажмурился Мартин, встретившись взглядом с Роландом. — Глория, мы тебя уже забрали. Значит, мы в Лондоне?

Я давно заметила, что Мартин опасался при старшем брате называть меня тупицей и выкидывать шалости, что сейчас значительно должно было облегчить мою участь в этом путешествии.

С паркинга мы поднялись наверх на скоростном лифте и оказались в шикарном холле жилого небоскреба. Пройдя по отполированной плитке блестящего пола, мы снова встретились с уже знакомым охранником и сели в ожидающее нас vip-такси. Из-за утреннего наплыва автомобилей на улицах Лондона, мы двигались невыносимо медленно. Возле Хитроу[32] мы оказались лишь спустя тридцать пять минут после выезда.

Роланд расплатился с водителем картой, после чего мы уверенным шагом направились к стойке регистрации. Уже издалека завидев огромную очередь, я начала предвкушать все прелести пребывания в хвосте шеренги, когда Роланд вдруг свернул с назначенного направления, и мы оказались напротив стойки регистрации бизнес-класса. В сумме наша регистрация на рейс, сдача багажа и паспортный контроль едва ли заняли больше десяти минут. Оказавшись в зоне ожидания, я посмотрела на часы — до начала посадки на наш рейс оставалось немногим больше часа, а это значило, что мой ревущий от голода желудок можно было успеть набить чем-нибудь высококалорийным.

— Ладно, я схожу перекусить, — объявила я о своем решении своим спутникам. — Примерно через полчаса вернусь.

Около десяти минут я искала самый дешевый вариант завтрака, пока не наткнулась на популярный фастфуд. Решив, что если и вкушать фастфуд, тогда вкушать обязательно «самый-самый», я купила черный гамбургер, тем более он являлся блюдом дня, что автоматически делало его еще и самым дешевым. Со стороны черная булочка с расплавленным сыром черного цвета выглядела жутковато, но меня это не останавливало. Я взобралась на барный стул за небольшой эллипсообразный стол, развернула эту черную прелесть и поднесла её к носу, чтобы понюхать, как вдруг на моё плечо упала чья-то тяжелая рука.

— Аккуратно передайте это мне, — потребовал Роланд и выдернул из моих рук заветную булочку. — Как знал, что Вас нужно искать в фастфуде.

— Зачем меня искать? Эй, Вы что делаете? — возмутилась я, когда легким движением руки Олдридж запустил мой завтрак в рядом стоящую урну. — Класс. Вы только что оставили меня без обеда, ужина и завтрака, которых у меня не было со вчерашнего дня.

— Я взял Вас не для того, чтобы во время путешествия мне было кого спасать от отравления. Не создавайте мне проблем. Пойдемте, поедим в другом месте. Я тоже сегодня не завтракал.

Через пятнадцать минут мы сидели в небольшом ресторанчике и уплетали полноценный завтрак.

— Почему Вас не хотели отпускать Ваши родственники? — поинтересовался Олдридж, задав, наконец, вопрос, интригующий его на протяжении всего утра. — Это как-то связано с Мартином?

— Я никому не рассказывала о… Мартине. За исключением Сэм и Тэмми — они никому ничего не расскажут.

— Тогда в чем суть проблемы?

— Обычное, семейное недоразумение, — ушла от ответа я, и Роланд тактично не стал продолжать меня расспрашивать. Было заметно, что он с первого раза понял, что это дело действительно из разряда семейных разборок.

Мы вернулись к Доротее и Мартину за пять минут до начала посадки.

— Сказали, что вернетесь через полчаса, а ушли на час! — Возмутился мальчишка. — Хорошо, что мы с Доротеей умеем рационально мыслить и удосужились позавтракать дома, в отличие от вас обоих.

— «Рационально», «удосужились», — передразнил брата Роланд. — И где ты таких слов нахватался?

— Это всё твоя нянька. Она дурно на меня влияет, — ответил Мартин, когда мы почти подошли к пункту пропуска на борт, как вдруг я неожиданно для самой себя поняла, что боюсь чего-то, о чем еще мой мозг не успел догадаться. Я сделала глубокий вдох, затем не менее глубокий выдох и только после этого осознала, что помимо аблутофобии награждена еще и аэрофобией.

Пройдя мимо улыбающейся стюардессы, я вдруг почувствовала, как по моей спине пробежал холодок. Неожиданно мои руки начали трястись, и к горлу подступил комок паники. В очередной раз, сделав глубокий выдох, я отправилась вслед за Олдриджем, пытаясь отвлечься, рассматривая его широкую спину в светлом поло. Зайдя в салон, я села на указанное Роландом место и начала наблюдать за тем, как он укладывает свою ручную кладь на полку сверху. У меня в ушах слегка зазвенело, поэтому я не сразу услышала возмущенный голос Мартина.

— …вообще-то я, — только и смогла я расслышать отрывок заявления мальчика, стоящего сбоку от меня.

— Глория останется сидеть здесь, — ответил за меня Роланд. — Если ты хочешь сесть у окна — садись рядом с Доротеей.

— Оу, нет, я могу пересесть, — нервно захлопала ресницами я.

— Мартин? — многозначительно поднял бровь Олдридж.

— С Доротеей сегодня куда интереснее, чем с вами вместе взятыми, — пожав своими детскими плечами, разочарованно, но точно без обиды в голосе, ответил мальчишка, после чего взял из рук Роланда «витамины» (пара таблеток для лучшей переносимости перелета с аневризмой головного мозга) и отправился на место, расположенное в противоположной стороне салона. Я распустила волосы, пытаясь расслабить в себе хотя бы туго натянутые корни волос, но это совсем не помогло моим туго натянутым нервам.

К началу полета оказалось, что бизнес-классом до Берна летим только мы и еще двое мужчин средних лет, которые сели слишком далеко от нас. Доротея с Мартином сидели тоже вне поля нашего зрения, отчего, когда самолет начал движение, мне вдруг показалось, будто кроме меня и Роланда во всем самолете вообще больше никого нет — даже летчика! А это значит, что последнее лицо, которое я увижу перед своей гибелью, будет спокойное и самоуверенное лицо Олдриджа — в общем, не самый лучший вариант того, что можно увидеть перед полным забвением.

Роланд отложил глянцевый журнал и, случайно проскользнув по мне взглядом, вдруг повернулся ко мне всем своим телом, чтобы внимательнее рассмотреть моё лицо. Мимолетно посмотрев на свои руки, покрывшиеся гусиной кожей, я поняла, что моё тело стало мертвенно-бледным.

— Что случилось?! — обеспокоенно поинтересовался Роланд.

— Всё в порядке, — дрожащим голосом ответила я и, трясущейся рукой, стряхнула испарину со своего лба.

— Вы что, боитесь летать? — слегка наклонившись в мою сторону, тихо спросил Олдридж.

— Наверное. Я… Я не знаю. Это мой первый полет, — нервно сглотнула я, глядя на движущуюся землю за иллюминатором.

— Глория, — попытался привлечь моё внимание Роланд, но, не возымев успеха, еще раз позвал меня. — Глория, посмотрите на меня.

Я оторвала взгляд от иллюминатора и повернулась в его сторону. Серые глаза Роланда оказались неожиданно близко и, смутившись, я на секунду забыла о том, что именно со мной происходит. Но то была всего лишь секунда.

— У меня закладывает уши, — пожаловалась я, понимая, что моё паническое состояние растёт в геометрической прогрессии.

— Такое бывает. Успокойтесь. Чтобы стало легче, возьмите конфету и рассасывайте…

Я последовала совету Олдриджа, но это мало помогало. Из-за давления в ушах, я совершенно забыла о том, что за мной наблюдают, и так сильно зажмурила глаза, что, наверное, со стороны казалось, будто душа у меня заячья — такая же трусливая и трясущаяся. Роланд внезапно дотронулся до моего околевшего плеча своей горячей ладонью и начал его растирать. Странно, но это подействовало. Через пять минут, когда заложенность в ушах начала постепенно спадать, я открыла глаза и посмотрела на своего соседа. Он оторвал взгляд от обивки расположенного напротив него кресла и, посмотрев на меня, убрал с моего плеча свою пылающую ладонь.

— Легче?

— Да, — ответила я, сделав глубокий выдох.

— Летать не так страшно, как Вам кажется.

— По-видимому, Вы часто этим занимаетесь.

— Довольно часто.

— Можно задать вопрос, который меня мучает последние несколько дней?

— Задавайте, — заинтересованно разрешил Роланд.

— У нас всего два варианта: Швейцария и Канада. Так?

— Так.

— Почему Вы решили сначала лететь в Швейцарию? Потому что она ближе или потому, что в Швейцарии больше вероятность добиться успеха?

— Шансы в обеих странах одинаковы. Просто Оттава дальше Берна.

— Понятно, — вздохнула я и, после минутного молчания, не выдержала. — У нас ведь есть реальный шанс, а не пустая надежда, да?

— Хьюго Бьянчи — один из лучших специалистов Европы в области операций на головном мозге. Я переслал ему показания Мартина, и он решил лично осмотреть мальчика. Он явно дал понять, что хотя и небольшой, но шанс у нас всё же есть. Он примет нас уже завтра.

— Пффф… Замечательно, — тяжело выдохнула я. — Через сколько мы приземлимся?

— Примерно через час и пятнадцать минут.

Впоследствии, посадку я перенесла немногим легче, чем взлёт.

Глава 51

В аэропорту Берна нас уже ожидало очередное vip-такси, сев в которое мы вскоре оказались у пятизвездочного отеля. На имя Роланда Олдриджа было зарезервировано два номера, в одном из которых разместились я с Доротеей, номер же по соседству обосновали Роланд и Мартин. Убранство отеля было настолько шикарным, что поначалу мне было даже не по себе от вычурных излишеств, но вскоре я с ними свыклась. В нашем просторном номере расположились две двуспальные кровати из резного дуба с покрывалами из золотистых нитей, на полу лежал мягчайший молочный ковер с изысканным рисунком, на потолке висела необычайной красоты люстра, в стену была встроена огромных размеров плазма, а прикроватные комоды были украшены декоративными бра. Но вся эта роскошь меня больше нагнетала, нежели успокаивала. Глядя на нее, я осознавала, что нахожусь в параллельном для себя мире, и нахожусь я в нем лишь потому, что в голове Мартина застряла смерть.