Anne Dar - Один год жизни

— И еще выдавливать тюбик зубной пасты до последнего, экономить на проезд, иметь задолженность по мобильной связи… Но копилкой с мелкими монетками я точно никогда не грешил — это уже перебор, — улыбнулся Олдридж, и я улыбнулась вместе с ним. Он вдруг в одно мгновенье из аристократа высшего класса превратился для меня в парня из соседнего двора, с которым в детстве я могла бы запускать воздушного змея, если бы мы только были знакомы. Наш разговор прервался из-за принесенного в номер завтрака, но ощущение, будто сегодня у нас всё определенно должно получиться, не отпускало меня до последнего момента.

Лиам Перри, в отличие от Хьюго Бьянчи, выглядел как настоящий доктор-профессионал, который был способен справиться с любой поставленной перед ним задачей. Он обладал орлиным взглядом, который обрамляли очки в тонкой золотистой оправе, мужественной щетиной и сединой у висков. Я вынуждена была рассматривать резюме доктора через интернет, так как Роланд наотрез отказался брать меня с собой. В итоге, мы с Доротеей застряли в шикарном отеле. Обосновавшись в номере женщины, я села на одну из кроватей с планшетом Олдриджа в руках и зачитывала вслух всю информацию, которую смогла найти в сети. Аргументы и доводы по поводу ведущей поликлиники Канады, и её персонала, были настолько мощными, что мои сомнения в том, что нам обязательно здесь помогут, были бы развеяны в один клик на их сайте, если бы не наше поражение в Швейцарии. Ожидание решающих новостей затянулось на три мучительных часа, и мы решили спуститься вниз, чтобы от волнения натрескаться аппетитного холестерина, однако переесть заокеанских деликатесов у нас так и не удалось — кусок в горло не лез. В итоге, вернувшись в номер, мы стали нервно смотреть на часы.

— Как-то они долго, — сидя на краю кровати и обхватив себя за живот, глухо сглотнула я.

— Возможно, это хороший знак. Вдруг они обсуждают детали операции?

— Угу, — утвердительно кивнула головой я и зажмурилась от непривычно яркого солнца, проникающего своими гладкими лучами в высокое окно нашего номера. Внезапно я словила себя на мысли о том, что на фоне происходящего ужаса, у меня произошла аберрация памяти, и теперь Мартин казался мне обычным, несчастным ребенком, рано потерявшим родителей и пытающимся привлечь к себе внимание взрослых громкими выходками, а вовсе не маленьким лепреконом-трикстером с взрывным темпераментом.

— Помню, когда Лео ампутировали руку, я чуть с ума не сошла из-за мысли о том, что не смогла этого предотвратить. Даже не представляю, какие муки сейчас испытывает наш Роланд, и страдания какой силы ему предстоит перенести в случае поражения.

Я уже так привыкла к тому, что Доротея называет Роланда «нашим», что даже прекратила морщиться на этот момент.

— Но поражения ведь не будет, правда? — нервно сглотнула я.

— Не-е-ет, не будет, — словно выйдя из транса, весело произнесла Доротея. — Конечно всё получится. Не могли же мы впустую перелететь через океан. Мартину сделают операцию, а мы будем рядом с ним, чтобы поднимать его дух во время реабилитации. Он вырастет, станет настоящим джентльменом и отменным игроком в сокс.

— Почему именно в сокс? — заулыбалась я.

— Мой Лео последние месяцы увлекся соксом и у него весьма недурно получается. Можно часами напролет наблюдать за тем, как он подбрасывает ногами миниатюрный мяч, ни разу не попадая по моему коллекционному сервизу.

Олдридж вернулся в половину второго. Он сказал, что результаты будут известны лишь через пару дней и меня не мог не смутить этот ответ, хотя вид Роланда вроде бы и не выдавал беспокойства. После короткого заявления о том, что нам необходимо дождаться результатов, Роланд достаточно поспешно добавил, что ему необходимо провести какую-то деловую встречу, и ретировался за дверью нашего номера, оставив нам возбужденного мальчика, три тысячи долларов и поручение развлечь его брата. Я так и не смогла уловить в непроницаемом выражении лица Роланда ни малейшего намека на успех или поражение, поэтому в итоге решила поверить ему на слово и терпеливо дождаться результатов.

Прогуглив популярные развлечения в Оттаве, мы взяли деньги и отправились навстречу неизвестному городу. Мартин наотрез отказался от посещения скучных музеев, но посмотреть на скульптуру «Маман» рвался изо всех своих детских сил. Оказавшись под гигантской, десятиметровой, стальной скульптурой паука, я невольно вздрогнула, хотя на улице было двадцать три градуса по Цельсию и, чтобы не пострадать от яркого солнца, мне пришлось надеть солнцезащитные очки с одной из панам Сэм. Мартин резвился, цепляясь за ноги огромного чудовища, но его взвинченность не продлилась более десяти минут. В итоге нам стало невыносимо жарко, и мы решили двигаться дальше.

Вообще Оттава оказалась переполнена всевозможными музеями, парками и водопадами — в общем, всем тем, что так было интересно мне с Доротеей и чего сторонился Мартин. По настоянию мальчика, нам пришлось воспользоваться услугами vip-такси, чтобы попасть в городок Вендовер, расположенном в 25-ти минутах езды от Оттавы, чтобы оказаться в частном зоопарке «Папанак», о котором он недавно смотрел телепередачу по BBC. Мальчик мотивировал нас тем, что не был в зоопарке уже больше года, но для меня это было слабым аргументом, так как, к моему стыду, Дин с Элис вообще ни разу в жизни не бывали в зоопарке. Самым незабываемым моментом в Папанаке для меня оказалась встреча с шикарным снежным барсом, которого прежде я видела всего пару раз, и-то исключительно по телевизору. Для Мартина же и Доротеи таким моментом стало кормление лемуров из рук.

После зоопарка нам удалось уговорить Мартина отправиться в парк Конфедерации, пообещав показать ему памятник ветеранам-аборигенам. Хмуро осмотрев скульптуру человека с медведем, волком и орлом, Мартин ясно дал понять, что он ожидал чего-то большего, чем обыденную прогулку по типичному городскому парку с мощеными дорожками. Ворчание мальчика безукоризненно загладила порция мороженого в лазурной креманке. Можно сказать, что именно благодаря холодному мороженому, прогулка превратилась в приятное действие для всех троих.

Выйдя из парка в начале девятого, мы прошлись по Лоренс-Фрейман-лэйн вокруг национального центра искусств и, на сей раз воспользовавшись обыкновенным такси, вернулись в Шато-Лорье. К моему удивлению, Роланд всё еще не вернулся, поэтому мы решили отправиться на поздний ужин втроем. Уже разрезая свежее филе-миньон, я словила себя на мысли о том, что в последнее время с завидной регулярностью заставляю себя не переедать. После ужина мы разошлись по номерам, я приняла прохладный душ и улеглась в постель, но мой сосед всё еще не возвращался.

Около полуночи я проснулась ради похода в туалет и снова обнаружила отсутствие Олдриджа. Уже сидя на унитазе, я нервно начала думать о том, не случилось ли с ним что-то ужасное, как вдруг послышался скрип входной двери. С облегчением выдохнув, я вышла из ванной комнаты и уставилась на покачивающуюся мужскую спину. Встав возле своей кровати, Роланд безрезультатно пытался расстегнуть свой ремень.

— Что с Вами? — испуганно спросила я.

— Я немного перебрал, — не оборачиваясь, ответил Олдридж, после чего запрокинул голову и сделал глубокий выдох, явно решив оставить несчастный ремень в покое и лечь в постель не снимая штанов.

— Вы что, напились? Ведь завтра могут прийти результаты по поводу операции Мартина…

— Операции не будет, — в очередной раз гулко выдохнув, хмельным голосом произнес Олдридж, после чего его спина вдруг выпрямилась.

— Что это значит? — не поняв сути ответа, но уже заранее напрягшись, спросила я.

— Мартин неоперабелен, — заплетающимся языком ответил Роланд. — Один из лучших нейрохирургов в мире сегодня сказал, что готов провести операцию, после которой Мартин гарантированно станет овощем, но я не могу… Дать на это согласие.

В пространстве повисло молчание. Конец. Ничего нельзя изменить. Мартина скоро с нами не будет. Он исчезнет навсегда, оставив о себе лишь воспоминания из серии разбросанного лего.

— Но еще есть время, — нервно сглотнула я. — Оно не истекло… Я имею в виду…

— Вам больно? — неожиданно оборвал мой лепет Роланд.

— Безумно, — хрипло ответила я. — Но Вам больнее.

— Давайте спать. Поможете мне снять этот презренный ремень?

Я молча обошла парня и, встав напротив него, стараясь не заглядывать ему в глаза, начала дергать ремень, но он оказался с слишком неординарной застежкой.

— Как он снимается? — поинтересовалась я, после чего встретилась с коронным, серьезным взглядом Олдриджа.

— По идее должен щелкнуть слева направо, — невозмутимо ответил он.

Следующие полминуты я безрезультатно дергала дорогущий ремень изо всех своих сил.

— Не стоит, — наконец не выдержал Роланд, после чего обошел меня и лег навзничь на свою постель.

— Вам нельзя засыпать в одежде, — констатировала я и принялась снимать с него ботинки. — Так, давайте я еще раз попробую снять с Вас эту штуковину.

— Я пьян, — серьезным тоном, словно предупреждая меня о какой-то неведомой мне опасности, заявил он.

— Ни дать ни взять, — спокойно отозвалась я, всё еще старательно пытаясь понять систему ремня, красующегося на поясе лежащего Олдриджа.

— Это опасно.

— Что? — всецело сосредоточившись на защелке, отстраненно решила уточнить я.

— Подтянутое декольте Вашего короткого пеньюара над моим мужским достоинством.

— Над Вашим всё еще замкнутым мужским достоинством, — с едва уловимым сарказмом заметила я.

— Которое Вы так отчаянно пытаетесь отомкнуть. Не советую. У меня не было секса уже три месяца, а это слишком долго для моего организма.

— Тоже мне достижение, — всё еще ковыряясь с ремнем, буркнула я.

— Конечно, на фоне вашей девственности это не достижение.

— Откуда Вы знаете? — остолбенела от услышанного я.

— У девственниц форма груди отличается.

— Правда? — уставилась на свои откровенно открытые буфера я.

— Нет, — улыбнулся Олдридж. — На самом деле Вы мне рассказали.

— Я?!

— Когда Вы с Риком напились — это я укладывал Вас в постель и снимал с Вас обувь, как Вы сейчас с меня, а не Джонатан. В тот вечер вы что-то пробурчали мне про свою невинность.

Неожиданно я почувствовала, как краска подступает к моему лицу.

— Есть еще что-то, о чем я не помню?

— Точно ничего предосудительного, за исключением того, что Вы сразу же отключились и начали сопеть, словно вскипяченный чайник.

После услышанного я со злостью начала долбить ремень Олдриджа, совершенно не понимая, на что именно я злюсь.

— Глория… Глория… Прекратите, — начал отталкивать мои руки от своего пояса Олдридж. — Еще минута и Вас не спасет даже застегнутый ремень. Отправляйтесь спать.

Судя по тону Роланда, мне действительно стоило его послушаться — всё-таки, я не знала, на что он способен в опьяненном состоянии. Еще раз встретившись с его убедительно-красноречивым взглядом, я уверенным шагом отправилась в свою постель, всё еще злясь на что-то мне неведомое.

Первые пятнадцать минут я отходила от перевозбуждения, думая о последних словах пьяного Олдриджа, но потом на меня нахлынуло цунами из отчаяния и боли. Представьте любого знакомого Вам ребенка, пусть он будет не Вашим родственником, но обязательно знакомым. Представили? А теперь представьте, что в любую секунду он может умереть, но не Вы, не весь мир — никто ничего не может это изменить. Представьте, что этот маленький ребенок никогда не станет взрослым, никогда не закончит школу, никогда не сядет за руль автомобиля, никогда не влюбится, никогда не купит себе дом. Он есть здесь и сейчас, и больше нигде, и никогда. Сейчас он улыбнется и сейчас угаснет, сейчас он скажет «тупица» и замолчит навечно, сейчас Вы его видите, а он не увидит Вас через секунду, сейчас он попросит Вас купить ему вожделенное мороженое, а через мгновение это мороженое станет никому не нужным. Вас перестанут называть тупицей, разливать чистящие средства в ванной и перекрашивать Вашу дешевую одежду в нереальные цвета дорогих карандашей. Этот ребенок даже не подозревает о том, что его скоро не станет, а Вы обречены знать о его смерти заранее и остаться жить после него. Куда Вы денете воспоминания о нём? Куда Вы денете его рисунки?

Роланд полночи ворочался, дыша тяжелым дыханием пьяного мужчины. Я же проплакала полночи, сумев заснуть лишь под утро.

Проснувшись в десять часов и не обнаружив Олдриджа в комнате, я с облегчением выдохнула. Наверняка все отправились на завтрак и последующую прогулку по городу, решив предоставить мне возможность отоспаться. Зайдя в ванную и посмотрев в зеркало, я увидела в нём неизвестное мне существо, подозрительно напоминающее крота Диггера из мультфильма «Спасатели», которого странной любовью полюбили мои племянники. Мои заплаканные глаза были красные и слипались как у настоящего подземного жителя, ни разу в жизни не видящего дневного света. Я сполоснула лицо прохладной водой и насухо протерла веки, но это почти помогло. В итоге мне пришлось слегка накрасить глаза водостойкими тушью и черным карандашом, но даже это не скрыло моего состояния. Однако, не смотря на подавленное состояние, в моем желудке предательски заурчало, поэтому я натянула джинсовые леггинсы под свободную, белую майку и отправилась в столовую.