Все снова заулыбались, некоторые даже перешли на смешки, а я вдруг ушла в себя от ужаса перед осознанием того, что никакого совершеннолетия у Мартина не будет. У него вообще мало чего будет в отмеренной ему жизни. У мальчика может не быть уже завтрашнего дня.

Еще секунда и я бы сорвалась на слёзы, но вовремя перевела затуманившийся взгляд на улыбающегося Роланда, и мне вдруг стало легче. От него веяло печальным спокойствием и он улыбался Мартину так же, как это делали остальные гости. Неосознанно, я тоже улыбнулась и поняла, что это сложнее чем кажется — улыбаться, чтобы не плакать.

— Мой подарок находится за пределами этого шатра, так что тем, кто хочет его увидеть, придется выйти наружу, — усмехнулся Мартин и все словно сорвались со своих мест, следуя за счастливым мальчишкой. Из-за в конец испорченного настроения, я решила остаться за столиком, как, впрочем, и Роланд. Рик хотел последовать нашему примеру, но Тэмми робко потянула его за рукав, и он моментально понял, что нужно делать. В итоге, в шатре остались только я с Олдриджем и несколько дряхлых старушек за дальними столиками. Все остановились напротив декорации в виде огромной, подарочной коробки с большим бантом, на фоне которой прошла бо́льшая половина фотосессии с молодоженами.

— Только не говорите, что подарок находится внутри декораций, — ухмыльнулась я, встав со своего места, чтобы иметь возможность наблюдать за происходящим снаружи.

— Вообще-то, это не декорации, а подарочная упаковка. Просто гости неправильно восприняли оформление.

— Вы подарите молодоженам их совместную скульптуру в натуральный рост? — хмыкнула я, наблюдая за тем, как Мартин приказывает одному из гостей дернуть за подъемный кран, который начал поднимать крышку коробки вверх. Я услышала восторженные возгласы, напрягла глаза и поняла, что люди обступили что-то крупное. — Автомобиль?! Вы подарили им автомобиль?

— Мартин подарил.

В течение оставшегося дня все только и занимались тем, что обсуждали Мазерати кватропорте последнего поколения, в комплект к которому входило десятилетнее обслуживание в одном из лучших автосалонов Лондона. Первый час Эмметт трещал по швам от неожиданного счастья, свалившегося на его новоиспеченную семью. Эмилия же была на седьмом небе от того счастья, которым брызгал во все стороны её муж, и уже никто не обращал внимания на ликующую даму, которая в сотый раз норовила напомнить всем, как она метко угадала с подарком в виде детского автокресла. Праздник был официально спасен, но меня не покидало странное чувство долга, которое я вдруг начала испытывать по отношению к Олдриджу. Я понимала, что подобные подарки для него мелочи, но одновременно мне казалось, будто теперь вся наша семья должна вписаться в пожизненное рабство к этому человеку. Как бы то ни было, дальше празднество потекло в пять раз веселее, чем прежде. К вечеру жениха и невесту начали поздравлять уже подвыпившие бравурные личности, заранее открывающие свои конверты, чтобы предоставить на всеобщее обозрение количество зеленых банкнот. Около восьми часов, когда шоу мимов, волшебство фокусника, трюки барменов и танец отца с невестой были позади, в центр зала выкатили тележку с огромным пятиярусным тортом, на который ушли остатки родительских сбережений. Под общие возгласы, молодожены разрезали кондитерское чудо и в течение следующего получаса все поглощали лишние калории, наслаждаясь плейкастом из детских фотографий жениха и невесты, транслируемого на огромном белоснежном полотне, растянутом за их спинами. Когда на экране неожиданно всплыло фото, на котором я, в трехлетнем возрасте, обмазываю старшую сестру сметаной, стоя на табурете в настолько коротком ситцевом платье, что из-под него проглядывались мои голенькие булки, я крякнула от неловкости, нехотя выдав себя людям, сидящим за одним столиком со мной. В этот момент Роланд сразу же искренне засмеялся, заставляя меня покраснеть еще гуще. Я изо всех сил старалась, чтобы фотографий с моим участием не попало в ленту, но, по-видимому, мама приложила больше усилий для того, чтобы незаметно впихнуть этот снимок в фоторепортаж. Шикнув на смеющегося Олдриджа, я поняла, что он отлично проводит время. К концу вечера он сидел уже без костюма, с закатанными по локоть рукавами белоснежной рубашки, и потягивал очередной бокал не самого дорогого шампанского. Судя по всему, он искренне веселился и точно не чувствовал себя скованно на свадьбе едва знакомых людей. Да и с чего ему вдруг чувствовать себя скованно после предоставленного им роскошного подарка молодым, тем более за столом с ним сидели давно знакомые люди, за исключением моей младшей сестры. Рик поддерживал безалкогольный режим Тэмми, налегая на слабоалкогольный арбузный пунш, Мартин наслаждался дополнительным куском торта, Роланд вкушал чудно́е для него шампанское, а я наблюдала за счастливой старшей сестрой. Еще никогда в жизни я не видела Эмилию настолько вознесенной от счастья. Вечер подходил к концу и, судя по всему, все её мечты по поводу организации собственной свадьбы, были исполнены.

В половину девятого начались танцы. Сначала всё было достаточно тихо и мирно, но уже через час свадебный шатер трещал по швам, так как плейлист молодоженов оказался достаточно своеобразным. Рик всё же уболтал Тэмми подарить ему танец как раз на предпоследнем романтическо треке. Сразу после начала танцевального батла и громких восторженных завываний присутствующих, Рик с Тэмми вызвались отвезти начинающего скучать Мартина домой. Лучшего предлога покинуть бурное мероприятие придумать было нельзя. Когда они скрылись из виду, неожиданно после поп-рока, ведущий объявил белый танец. Вообще нельзя не отметить качественную работу этого парня в течение всего празднества (естественно, столько денег отгреб!), но белый танец сразу после поп-рок разноса — это перебор.

— Замечательно, потанцуем, — довольно улыбнулся Олдридж, и я удивилась тому, как он умудрился не опьянеть после выпитого им немалого количества дешевого шампанского. Неожиданно Роланд резко встал и потащил меня на середину танцпола, сделав нас пятой танцующей парой. Я даже не успела понять, как именно это произошло!

— Так держать, детка, — после продолжительного свиста, прокричал в нашу сторону отец, на которого шампанское, в отличие от Олдриджа, явно подействовало. Ну или виной тому было что-то более крепкое. — Это моя дочь!

— Вот ведь, — раздраженно прошептала я. — Это белый танец, смысл которого заключается в том, что дама приглашает кавалера, а не наоборот.

— Не нужно объяснять мне правила танца, если только это не Купе-де-Кале[38]. Я специально ждал этого танца. Пусть теперь все думают, что Вы ко мне клеитесь.

— Считаете это остроумным? Мои родители и так извелись от мысли о том, что Вы извращенец. Теперь они начнут мучиться догадками о том, что на самом деле извращенка я.

— Вы и есть самая настоящая извращенка.

— Я?! Почему это?

— Когда Вы напились перед поездкой в Швейцарию, Вы лезли ко мне целоваться.

— Что?! — внутри меня всё задрожало и внизу живота вдруг что-то судорожно сжалось.

— Вы с меня чуть штаны не спустили, благо на мне был тот самый ремень, с которым Вы позже не справились в Шато-Лорье.

Неужели я и вправду способна была вешаться ему на шею?! Подобного позора я еще в жизни не испытывала. Я вдруг почувствовала себя такой жалкой, что мои ноги едва соглашались передвигаться.

— Расслабьтесь, я шучу, — вдруг задорно заулыбался Олдридж, уловив моё состояние. — Вы просто напились в стельку и отключились в спальне для гостей.

— Вы идиот! — впервые я позволила себе выпалить такие резкие слова в адрес Олдриджа. И хотя мне стало легче от того, что он назвал всё вышесказанное им шуткой, всё равно ощущение неопределенности начало меня мучать и новая волна переживаний накатила на моё подсознание. Сам факт того, что я совершенно не помню тот хмельной вечер, заставлял меня с нарастающим волнением думать о том, что именно я могла забыть.

Танец закончился, и все незамужние девушки собрались в центре зала, в надежде словить букет невесты. Я не хотела участвовать в данном мероприятии, так как у меня, в отличие от визжащих соперниц, даже кандидата на вечное рабство не было, но мама меня буквально вытолкала в центр зала, явно давая понять, что она серьезно намерена в ближайшем будущем избавиться от еще одной своей дочери. В конечном счете, за спиной невесты собралось около двух десятков пищащих девиц, радостно направляющих Эмилию своими подвыпившими воплями, выкрикивая ей правильную траекторию полета букета. Что я могу сказать? Моя старшая сестра никогда не отличалась хорошей координацией. В итоге букет полетел куда-то вправо от толпы обезумевших девушек, которые лишь и могли наблюдать за тем, как увесистый букет из красных роз со всего размаху ударяется в висок Олдриджа, стоящего у стола с напитками и мирно потягивающего очередную порцию шампанского. Все в один голос ахнули, наблюдая за тем, как неподъемный пук цветов врезается в голову Роланда. Но как мгновенно и красиво это было! Олдридж подхватил уже летящий вниз букет, параллельно стряхивая с себя осы́павшиеся лепестки, так и не заметив последнего, оставшегося у него на голове. Если бы подобное чудо врезалось в мою голову, я бы потеряла сознание на месте, заработав очередное сотрясение мозга, так как Эмилия для своей церемонии выбрала поистине свинцовый букет. Разогнувшись с вовремя словленным букетом, Олдридж мгновенно заулыбался и все, словно расслабившись, начали свистеть, хлопать и смеяться. Ведущий начал острословить по поводу наличия аптечки у организаторов праздника и скором порабощении Олдриджа, пока Роланд убирал последний алый лепесток со своей головы. Уже через пять минут все вышли на улицу, чтобы насладиться продолжительным фейерверком, после которого жених с невестой должны были удалиться. Я успела выйти на улицу лишь к третьему разрыву купола в небе и сразу обратила внимание на отстраненно стоящих с молодоженами родителей и Олдриджа. Естественно я сразу направилась к ним.

— Но ведь это переулок новых домов, — расслышала слова отца я, сквозь звук очередного разорвавшегося в небе фейерверка.

— На этой улице всего дюжина домов, — ответил Роланд. — Ваш десятый.

— Ваш? — переспросила я, остановившись рядом с невестой.

— Он дарит нам дом, — ошарашенно посмотрев на меня, произнесла Эмилия.

Глава 65

Жилплощадь в нашей семье всегда была больной темой. Семейство Пейдж привыкло жить в стесненных условиях и родители даже не мечтали в ближайшие годы своей жизни купить отдельное жилье для Эмметта с Эмилией. Именно поэтому свалившийся на голову новоиспеченной семьи дом казался манной небесной даже для Балто и Герды, которые в последнее время слишком много скулили от чрезмерного внимания или его полного отсутствия со стороны двойняшек, из-за чего дед называл их двуличными пустолайками. Естественно все в один голос говорили о том, что дом — это слишком дорогой подарок и его невозможно принять, одновременно пряча ключи от заветной двери во внутренний карман пиджака жениха.

Дом был одноэтажным, трехкомнатным (если не считать гостиную и достаточно просторную столовую, совмещенную с кухней) с широким задним двором и отличным гаражом, рассчитанным на два автомобиля. Обладатели ста тридцати квадратных метров уже к концу августа обставили их достаточно шикарно, за счет тех денег, которые копились парой на покупку двухкомнатной квартиры. В итоге из среднестатистической семейной пары, мои родственники превратились в среднестатистическую состоятельную пару и это всего за пару часов знакомства с Олдриджем. Эмметт стал считать себя не просто радиоведущим, а настоящим шоуменом, разъезжая по городу на новом Мазерати, в то время как самооценка Эмилии возросла минимум на пять пунктов, пока она протирала собственную пыль собственной тряпкой в собственных апартаментах, что позволяло ей держать голову еще выше, чем прежде.

Подходящее к концу лето в этом году выдалось слишком солнечным и теплым для Британской земли. Однако отныне всякую радость, даже самую незначительную, вроде солнечных валлийских дней, омрачала тень надвигающейся смерти. На фоне увеличивающейся аневризмы, врачи прогнозировали скорое окончание дней жизни Мартина. Они давали лишь один из десяти шансов на то, что мальчик сможет дожить до следующего лета. Мартин всё еще не о чем не догадывался, но всё же он не мог не обращать внимания на учащающиеся головные боли, головокружения и увеличение дозы лекарственных средств, которые я выдавала за обыкновенные витамины. И хотя было очевидно, чем именно всё закончится, мне всё равно не хотелось верить в то, что «это» должно произойти. Я чувствовала себя барахтающейся на поверхности океана отчаяния, который, не смотря на все мои усилия, рано или поздно поглотит меня в бездонную пучину боли. Даже представить сложно, что переживал каждый день Роланд. Он хотел казаться невозмутимым, принявшим жестокую реальность и смирившимся с мыслью о скорой смерти единственного брата, но он всё чаще стал теряться во времени и словно улетать в другое измерение, наблюдая за бегающими по палисаднику братом, при этом обжигая свои губы горячим чаем. Однажды, наблюдая за рисующим Мартином, он уронил ключи от автомобиля в вазу с садовыми цветами и даже не заметил этого.