— Мама, поставьте, наконец, индейку на середину стола, — бегая вокруг праздничного стола, пыталась привлечь к себе внимание бабушки мама. — Возьмите печеный картофель и каштаны. Дерек, брюссельская капуста, пастернак и бекон должны стоять рядом, ведь к ним подается клюквенный соус.

— На сей раз, мы не ударим в грязь лицом перед Олдриджами! — радостно заявил отец. — На что спорим, что Роланд потеряет дар речи, когда я вручу ему свой подарок?

— Боюсь, ты не удивишь его ни своим мини-баром, ни связанным бабушкой шарфом с его именем, — пробубнила себе под нос я. — Или ты забыл о гигантском бронзовом пегасе в его поместье?

— Дорогая, будь добра, поправь звезду на макушке праздничной ели и свою пессимистичность, — сдержанно попросил меня отец. — Этот мини-бар стоил мне целое состояние!

— Попрошу заметить, что пегас не позволит насладиться мистеру Роланду жизнью так, как сделает это мини-бар, и не согреет его в зимний вечер так, как мой прекрасный шарф, — вмешалась бабушка, и я решила придержать при себе колкое замечание о том, что у Роланда уже имеется минимум четыре мини-бара из красного дерева и, конечно же, он жаждет заполучить пятый из дуба. Плюс ко всему, у него уже есть брендовый шарф (бабушка), лучшие сорта вин в личном погребе (дедушка), разнообразные сейфы и не только в виде книг (мама), едва ли он не способен купить сам себе билеты на каток (Сэм), он вообще не увлекается курением, даже электронным (Эмметт), автомобильная массажная накидка с подогревом (серьезно, Эми? и что она будет ему массажировать и подогревать? его крепкая пятая точка, больше походящая на кокосовый орех, должна повторно треснуть от регулярного перенапряжения?). Хотя, если посмотреть правде в глаза, подарки замечательные. Это ведь, Рождество, а не очередной показ золотых запонок и бронзовых пегасов, правда? Думаю, подарки в такой день должны быть особенными, поэтому — держи, Роланд, фотографию с изображением меня, себя и Мартина, в самой дорогой рамке, которую я только смогла откопать в этом городишке, и самой дешевой в твоей коллекции серебряно-бронзово-золотых рамок!.. Кажется, я уже не хочу, чтобы Олдриджи приходили к нам в гости. По крайней мере, сегодня.

* * *

После того, как паровой фруктовый пудинг был облит бренди и прилюдно подожжен, все напряженно стали гадать, кому же на сей раз достанется серебряная монетка, спрятанная глубоко в его недрах. Гадали все, кроме меня и мамы, так как мы заранее подстроили, чтобы монетка досталась именно Мартину. Видели бы Вы его лицо, когда он едва не сломал свой зуб о монету-везения. Вот ведь повезло, так повезло — зуб остался цел! Дин и Элис едва ли не расплакались от того, что прозевали удачу на следующий год, в то время как она отошла тому, кого в следующем году даже госпожа удача не способна будет спасти. Уловив довольный восклик Мартина, мы с мамой довольно переглянулись, мысленно радуясь тому, что не ошиблись с куском.

Обмен подарками начался после того, как Дин случайно опрокинул пуансеттию[56]. Мартин признался, что еще никогда не имел чести огрести шарфом с собственным именем, которым бабушка случайно отшлепала его по щекам, пока завязывала изделие на тонкой шее мальчика. После Мартина она переключилась на Роланда, который от неожиданности онемел и округлил глаза, словно наш шарахнутый Гектор.

Все были заняты раскрытием своих подарков, но как бы незаметно замерли, наблюдая за тем, как именно воспринимает каждый распакованный подарок старший Олдридж — я давно успела всех убедить в том, что его невозможно удивить их выдумками. Роланд же улыбался и кивал головой в сторону дарящего всякий раз, когда вскрывал упаковку — отец был уверен в том, что Олдридж пришел в полный восторг от мини-бара и его убеждение всячески подпитывал сам Роланд, периодически задвигая речи о том, что подобного мини-бара у него еще точно не было. От автомобильной массажной накидки Роланда слегка перекосило, из-за чего он улыбнулся шире положенного, тем самым пытаясь скрыть своё недоумение. «Ты прошел посвящение безумными подарками нашей семьи, поздравляю», — пронеслось у меня в голове в момент этой его «искренней» улыбки.

Когда во всеобщей суматохе Роланд открыл мою коробочку с фотографией, все уже забылись в своих обертках и не обращали на нас никакого внимания.

— Самый замечательный подарок, — внезапно улыбнулся мне Олдридж.

— Что там? Фотка? — сразу же активизировался под общий шум Мартин. — Отстой. А мне она подарила подсветку для аквариума, так что наверняка можно определить, что меня она любит больше.

— Ничего подобного, — необдуманно ответила я и лишь через пару секунд поняла, что именно ляпнула, когда словила на себе довольно улыбающийся взгляд Роланда.

— Она только что сказала, что любит тебя, причем даже сильнее чем меня, — начал входить в кураж Мартин, явно желая меня смутить.

— Вовсе нет, — начала сопротивляться я. — Я одинаково люблю вас обоих.

— Я ведь говорил тебе, что мы милашки, и она влюблена в нас обоих, — не успокаивался ухмыляющийся Мартин.

— Я ни в кого не влюблена, — чуть не пропищала от смущения я, чувствуя, как краска приливает к моему лицу.

— Так и знал, что однажды подарив мне Гектора, ты будешь отделываться легким испугом на всех последующих праздниках, даря мне дополнения к его комплекту, — отошел от опасной темы Мартин, и я незаметно выдохнула. — Сначала подсветка, затем водоросли, после камни и очистители воды, еще чуть позже аквариум побольше, так как он не будет вмещать специального фингербайка для рыбок…

— Успокойся, — взъерошил волосы младшего брата Роланд. — И поблагодари за подарок. Мы ведь прекрасно знаем, что ты боялся, что у Гектора разовьется никтофобия[57].

— Ладно, признаюсь — я рад этому подарку больше, чем многогранному кубику-рубику от мистера Кристофера. Открывай уже наш подарок, — ухмыльнулся Мартин, явно ожидая моей реакции.

— Оу, да… Сейчас… А какая из этих оберток ваша? — окончательно запутавшись в коробках, поинтересовалась я, всё еще пытаясь отойти от смущения.

— Красная, тупица, цвет любви, — ответил на поставленный мной вопрос наглый мальчишка и сразу же отхватил символический легкий подзатыльник от Роланда, то ли за то, что он назвал меня тупицей, то ли за то, что «цвет любви»…

Я раскрыла красную коробку и пару секунд просто пыталась понять, что передо мной не карманное зеркало, в котором отображается моё глупое лицо.

— Это что? — упершись правой рукой в бок, с претензией в голосе поинтересовалась я. Я всегда упиралась руками в бока, когда испытывала сильные эмоции. Конкретно сейчас я испытывала негодование.

— И ты еще обижаешься, когда я называю её тупицей, — обратился к старшему брату Мартин. — Ты ведь свой разбила при одной из первых наших встреч. Неловко вышло… Это мобильный телефон.

— Это дорогой мобильный телефон, — заметила я, не скрывая своего возмущения. — Он стоит как моя почка… Как две мои почки. Мы ведь договаривались, что Вы не будете дарить дорогих подарков, чтобы не ставить меня в неловкое положение, — скорее предъявляя претензию к Роланду, нежели к Мартину, напомнила я.

— Ну не дарить же тебе красную нитку, которую ты потом даже на ночь снимать не будешь из жалости к подарившему, — поморщил носом Мартин, словно вспомнив о чем-то противном. Он явно не одобрял ношение своим старшим братом моего подарка, на его атласном правом запястье.

— О, Артемида[58]! — послышался вопль Эмметта за моей спиной, от которого все присутствующие в унисон содрогнулись.

Глава 78

— Это лучшая клиника в Британии, — пояснил Роланд. — Благодаря её услугам моя знакомая, страдающая бесплодием на протяжении всей своей жизни, впервые стала матерью в сорок пять лет.

Эмилия светилась от счастья, в то время как Эмметт вытирал подступившие к глазам слёзы, отчего мне вдруг стало неловко. Олдридж преподнес паре Бланкар необычный подарок в виде сертификата на экстракорпоральное оплодотворение, которым можно было воспользоваться в течение следующих пяти лет.

— Фортуна откликнулась на мои мольбы, и Артемида улыбнулась нам, — не мог обуздать свою радость счастливый отец еще даже не зачатого ребенка.

— Не тем богам ты молишься, зятёк, — не смогла умолчать я.

* * *

Новый год Олдриджи решили провести вместе со мной и Доротеей в Лондоне, но мне пришлось отказаться от поездки с ними, из-за маминой жуткой хандры по поводу того, что она вынуждена встречать Новый год без своих детей (Эми и Эммет решили отправиться на горнолыжный курорт Невис Рендж, Тэмми с Риком уже перелетели из Бали в Австралию, и я вдруг посмотрела в сторону Лондона). Я не преувеличиваю — она была сама не своя от печали: начала регулярно подавать молочный соус к утренним панкейкам, который никто в нашей семье кроме Эми не любил, отчего его почти никогда не делали; стала следить за прогнозом погоды вместе с дедушкой; забывала снимать бигуди после сна и даже начала делать ставки на любимую лошадь Тэмми, не смотря на то, что старая кляча постоянно проигрывала. Отец тоже был не в восторге от того, что его дочери, чей маршрут прежде совпадал с его маршрутом до работы, «покинули его и заставили ходить по утренним улицам города в гордом одиночестве». Если честно, даже я успела взгрустнуть от того, что за столом внезапно образовалась огромная брешь в виде пустующих мест моих сестер, и нам всем вдруг стало хватать стаканов для бабушкиного грушевого компота. Родители же были настолько подавлены, что в итоге я не смогла бросить их на Новый год. Тем более мне самой не хотелось оставлять своих стариков наедине с новогодней речью королевы.

Внезапно навалившиеся на меня лавиной выходные, на которые я совершенно не рассчитывала, так как слишком поздно узнала о планах Роланда, едва ли не расплющили меня у духовки, которую полностью отмыть после рождественской индейки удалось лишь к началу новогоднего сочельника. Олдриджи уехали сразу после Рождества и должны были вернуться не скоро после Нового года, поэтому у меня была куча времени на себя и пахла эта куча далеко не голландскими тюльпанами: я наводила порядок в своей спальне, периодически натыкаясь на забытые мной год назад под шкафом ароматные носки; вручную стирала грязные детские салфетки, заляпанные тошнотворной массой непереваренного ужина Дина, так как мама искренне верила в то, что хлопок может повредиться из-за стирки в стиральной машинке (как по мне, так эти салфетки вообще больше никто и ничто не сможет повредить, если только Дин вновь не захочет проглотить одну из них!); делала массаж ступней дедушки, искренне пытаясь убедить себя в том, что дедушка и вправду вымыл ноги, просто сделал это дегтем…

Спасительным кругом для меня стала порхающая по дому Сэм, пристрастившая всю семью, включая и меня, к декупажу[59], который она открыла для себя два месяца назад в пригороде Парижа. Еще вентиляционным люком для меня стал выгул Балто и Герды, которые, в последнее время, как и я не отличались позитивным настроем. Виной меланхолии этой парочки стали кастрация и стерилизация, которой подвергла их мама, не желая в будущем наблюдать оргии в своей гостиной.

Конечно были и плюсы моих незапланированных каникул, а именно: поедание шоколадных конфет, которые отцу вручили на работе в честь праздников; сон по восемь, а порой даже и по десять часов в сутки; декупированная мамой полка декупированных мной стаканов; разбросанные по всему дому мандарины, сезон коих серьезно спасал меня от авитаминоза.

Когда Олдриджи и Бланкары вернулись в город (а это произошло в один день, хотя и в разное время суток), мне показалось, словно прозрачную банку, в которой я просидела больше двух недель, раскупорили. Мама перестала хандрить по разъехавшимся детям (Эми почти каждый день заглядывала к нам на ужин, приводя с собой своего мужа, так как она до сих пор не смогла пристраститься к собственноручной готовке), а я снова сломя голову мчалась на работу, чтобы очутиться на пороге поместья на полчаса раньше положенного времени и собственнолично разбудить Мартина, после чего задерживалась допоздна и возвращалась домой лишь в начале одиннадцатого. Сэм снова уехала, пообещав вернуться с весной, папе выписали премиальные в виде тысячи фунтов, двойняшек в школе признали одаренными детьми, из-за их дара искать неприятности на свои микроскопические попки, Мартин на время вышел из меланхолии, по причине привыкания к транквилизаторам, которым мы в срочном порядке должны были найти замену в кратчайшие сроки. После затянувшихся каникул, тучи над моей головой словно рассеялись, заставляя меня безрассудно забывать о том, что гроза с каждым днем приближается к нам, уже пребывая в полной готовности испепелить не только мою душу… Это было лишь затишье перед бурей, но оно было прекрасно.

Глава 79