— С Вашей травмой Вы не сможете посещать рабочее место, так что Вам придется выбирать одно из двух: либо Вы живете ближайшее время на работе и получаете деньги даже за сон в компании Мартина, либо уезжаете домой, и в ближайшие недели мы с Вами не видимся. Во втором случае я откажусь выплачивать вам больничные и, плюс ко всему, к тому времени, когда Вы снова сможете нормально передвигаться, Ваши услуги мне уже могут быть без надобности.

Я прекрасно понимала, что здесь и сейчас Роланд намекал мне далеко не на увольнение посредством замены моей кандидатуры Доротеей или другой квочкой — он завуалированно говорил о смерти самого близкого ему человека…

— Я остаюсь, — в очередной раз сглотнув комок боли, хмуро согласилась я.

— Замечательно, — с каким-то тяжелым облегчением, словно только что разъяснив идиотке нечто вроде квантовой физики, выдохнул Роланд.

Следующие полчаса стали еще более унизительными, чем всё моё предшествующее бесславие сегодняшнего дня. Сначала я аккуратно пыталась стащить с себя штаны, от каждого малейшего движения страдальчески морщась и шипя на поврежденную ногу. После я напялила на себя хлопковый халат розового цвета и уже хотела отправиться в туалет, но даже вдоль стенки у меня не было шансов пройти к пункту назначения, не покалечившись повторно. Естественно у меня не было костыля или чего-нибудь на подобии, чтобы иметь возможность поддерживать пострадавшую ногу на весу, поэтому я окликнула Олдриджа, всё это время терпеливо стоящего за дверью, в тщетном ожидании моей расторопности. Я решила не говорить ему напрямую о том, что мне срочно нужно на горшок и о том, что мой мочевой едва ли в силах выдержать еще пять минут напряжения, поэтому я просто попросила его помочь мне дойти до нужной двери. Прежде чем я успела сориентироваться, Роланд молча подошел ко мне впритык и, обняв за пояс, слегка приподнял меня, прислонившись своей грудной клеткой к моей. В вертикальном положении он перетащил меня в туалет, после чего, уверенно придерживая правой рукой моё покачивающееся тело, поднял крышку унитаза и невозмутимо усадил меня на него. Хорошо еще, что трусы не спустил и не сказал: «Кто тут у нас пи-пи захотел? Давай-ка сосредоточимся…»!

— Закончишь, позови, — серьезным тоном резюмировал Олдридж, закрывая за собой дверь.

Он неосознанно обратился ко мне на «ты»? Я чуть не провалилась в унитаз от того, как многозначительно восприняла слово «закончишь»! Хотя маршрут от кровати до туалета занял не больше минуты, он показался мне часовой поездкой до Лондона и, как только я сделаю свои делишки, мне предстоит совершить часовой переезд обратно. Слишком сильная, слишком навязчивая, слишком приятная близость с Олдриджем вдруг выбила меня из колеи. Я не ожидала столь сильного потрясения от обычного контакта с Роландом, так как была уверена в том, что подобная близость с противоположным полом, например как с Мэйсоном или с Эмметом, не вызывает у меня схожих эмоций. Так почему Роланд Олдридж должен был быть исключением? И всё-таки он им был. Определенно был. Я буквально замерла от мысли о том, что моя грудь только что была вплотную прижата к его вздымающейся груди… От того, как его крепкие руки обвивали мою талию… От того, что запах мужского тела буквально врезался в мои легкие, окутал мою кожу, вплелся в волосы… От одной только мысли о том, что через несколько минут мы снова будем слишком близко друг к другу, моё тело бросало в дрожь и в душе проносилось огненное торнадо. На фоне этих странных эмоций, мой организм отказался заниматься каким-то мочеиспусканием прежде, чем мой мозг снова не прокрутит последнюю минуту своей деятельности.

Когда Роланд, наконец посадил меня на кровать, я еще несколько секунд неосознанно задыхалась от его запаха и мощи его рук.

— Болит? — поинтересовался Олдридж, заметив моё оцепенение. Я решила сказать, что побаливает, так как это было не далеко от правды, после чего нахмурилась и залезла под одеяло.

Глава 80

Сначала я удивилась тому, что отец с подозрительной легкостью воспринял факт моего намерения в ближайшее время проживать в поместье Олдриджа, однако уже через минуту, услышав адресованный им маме шепоток, контекст которого можно сформулировать одной фразой: «Наконец у нее продвигается на личном фронте», — я поняла, что желание выдать замуж свою последнюю свободную дочь, у моего отца куда сильнее желания видеть меня дома на ближайшей неделе. Мама же, в отличие от отца, открыто заявила в дребезжащую трубку нашего телефона, что передаст мои вещи через Джонатана, так как не хочет «спугнуть интимную обстановку». Моя родня всегда отличалась склонностью преувеличивать, драматизировать и усложнять — с этим никогда ничего невозможно было поделать. По-моему, мои родители напрочь забыли о том, что моей «головной болью» был Мартин, а не его старший брат.

Рано поужинав, мы нашли пульт от восьмидесяти пяти дюймового чуда и наткнулись на мамину любимую комедию «Как украсть миллион», с её любимой актрисой и теской Одри Хепберн. Я удивилась тому, что братья Олдриджи не знают фильм, который в нашей семье просматривался минимум дважды в год, поэтому настояла на просмотре. Собственно, долго уговаривать их не пришлось, так как протесты Мартина быстро стихли после слов Роланда о том, что выбор сделан.

* * *

Еще никогда в жизни мне не было так хорошо болеть. Рядом со мной с раннего утра и до позднего вечера всегда находилась веселая компания в виде старшего и мелкого Олдриджей. Я днями лежала в постели, ела всё шоколадное, что подносили мне братья, и, если не проигрывала в плейстейшен одному из парней, смотрела натуралистические каналы. К концу третьего дня ничегонеделания я намекнула на то, что отлежала себе пятую точку и желала бы ходить в туалет, не опираясь о барный стул (к тому времени от помощи Роланда я категорически отказалась, не желая снова и снова отходить от шока, вызванного его горячими руками). На следующий день Мартин забежал в мою спальню с костылями-канадками и радостно объявил мне, что теперь я смогу писать с меньшими проблемами. Это было очень приятно. Честно.

Вечером четвертого дня, когда старший Олдридж вернулся после длительного телефонного разговора, и мы еще не сняли с паузы «Гордость и предубеждение», Роланд вдруг сказал:

— Пора приступать к массажу.

— К чему? — не обратив внимания на его слова, продолжала ковырять шоколадное мороженое я.

Роланд подкинул в воздух и подхватил салатовый тюбик, после чего начался театр абсурда, главной актрисой коего была я. Следующие двадцать минут, под звуки голоса мистера Дарси, Роланд, смотря в телевизор, массировал мою правую лодыжку, совершенно не обращая внимания на моё смущение (кажется у меня даже лодыжки стали пунцовыми!). Всё началось с легких поглаживаний, от которых я чуть не растворилась под одеялом, стараясь не сорваться на писк. Затем большим пальцем он аккуратно надавливал на проблемную зону, совершенно не вызвав у меня этим движением болезненных ощущений. Далее начались легкие похлопывающие приемы по ступне ноги и замысловатые движения, направленные на подвижность моих пальцев. Во время растирания между пальцами ног, я чуть не треснула от интимности всего этого процесса. Всё же время массажа Олдридж слишком сосредоточенно смотрел телевизор, пока Мартин играл в какую-то аркаду на планшете.

— Вторую, — неожиданно скомандовал Роланд, отложив мою правую ногу и указав на левую.

— Зачем? — непонимающе, еще больше закипая от смущения, поинтересовалась я. Олдридж впервые за всё время массажа посмотрел на меня и, по-видимому, спешился от залившей моё лицо краски.

— Нужно проводить массаж обеих стоп, так как на здоровую ногу, во время передвижения, идет большая нагрузка, — совершенно невозмутимо ответил он, после чего выдавил на свою левую ладонь массажный крем и правой рукой вытащил мою левую ногу из-под одеяла, за которую ловко подтянул меня на пару дюймов к себе. Моя голова сползла с подушки, и моё лицо наполовину принакрылось одеялом, но я решила не выныривать из-под него, надеясь хоть как-то спрятать свою пунцовость. В момент, когда Роланд прикоснулся к моей стопе своей горячей рукой, я чуть не задохнулась, забыв включить функциональность легких. В конце массажа Олдридж совершенно спокойным взглядом посмотрел на меня и произнёс твёрдое: «Всё». Это и вправду было «всё». На протяжении оставшегося вечера я чувствовала себя по-дурацки, особенно на фоне невозмутимости массажиста.

* * *

Из-за постоянного валяния в постели, просмотра порой не самых интеллектуальных телешоу и поедания самого качественного мороженого во всей Британии, я совершенно забыла о своём дне рождения. Именно поэтому этот день у меня начался как обычно: принятие душа на четвереньках, сушка волос, очередные попытки полностью встать на пострадавшую ногу — сегодня у меня это даже получилось! В честь своей маленькой победы, я решила избавиться от хлопкового халата, в котором провела последние четыре дня, и переоделась в белый, вязаный кардиган, и темные джинсы, впервые почувствовав насколько они узкие, пытаясь безболезненно всунуть в них свою многострадальную ногу. Уже через час, когда я пересчитала все свои утренние мини-победы на пальцах, я вдруг поняла, что Олдриджи должны были появиться на пороге моей комнаты еще пятнадцать минут назад — они всегда приходили ровно в десять. В душу сразу же прорвался потаённый страх из потайной дверцы боли моего подсознания. Я попыталась отогнать мысль о том, что с Мартином могло что-то произойти, пока я спала, но у меня это слабо получалось. Уже потянувшись к своим костылям, я вдруг не обнаружила их у прикроватной тумбочки и вздрогнула от мысли о том, почему я не заметила их отсутствия перед походом в душ (по привычке, я добиралась до него на четвереньках). Кажется, я начинала впадать в панику, так как мне потребовалась минута, чтобы отдышаться от накатившего на меня страха.

— Ма-а-артин… Ро-о-оланд, — в надежде на то, что кто-нибудь всё-таки уже пришел в эту часть дома, окликнула я. — Есть кто-нибудь?

— Она назвала моё имя первым! — послышалось радостное улюлюканье за дверью.

Услышав голос Мартина, я с облегчением выдохнула и сразу же замерла, прислушиваясь к шорохам и шепоткам, и пытаясь понять, что же всё-таки происходит. «Встань сюда… Держи ровнее… Тшшш! Она всё услышит». Мама?! Это был шепот мамы?!

— С днём рождения, дорогая!!! — радостно ворвавшись, завопила толпа из моих фанатов в состав которых входила вся моя семья, Олдриджи, Джонатан и Доротея, которую, на время моего больничного, Роланд принудительно отправил в оплачиваемый отпуск.

После того, как мне спели поздравительную песню, Элис так сильно чихнула, что пять из двадцати трех свечей на моем торте потухли автоматически.

— Что ж, тебе снова восемнадцать, — смеясь, остроумно заметил отец. — Надеюсь, что ты не вспомнишь свой восемнадцатый день рождения и не захочешь поесть свежевыпавшего снега, после чего снова сляжешь с ангиной…

Следующие восемь часов были совершенно нереальными: дедушка с бабушкой соревновались в поедании канапе из креветок, папа с мамой сыпали неловкими рассказами о моё темном прошлом (например, как в пятилетнем возрасте я крала бабушкины очки, чтобы выжигать ими муравьев или как разбила соседскому мальчишке нос, отбирая у него голову любимой куклы Эми), Эмметт с Эмилией в середине вечера сообщили о своем решении воспользоваться экстракорпоральным оплодотворением уже в начале февраля, Дин и Элис всецело посвятили себя игре с Мартином (жаль, что Лео не смог прийти из-за внезапной простуды), Джонатан и Доротея общались на темы связанные с ведением хозяйства, а Роланд нагло угорал с рассказов моих родителей о моей персоне.

Олдриджи организовали праздник за моей спиной, при том, что девяносто процентов своего времени проводили у моей постели. В итоге я получила подарки в виде сумочки, собственного портрета, косметики ручной работы, карманного зеркальца, термокружки и набора из ароматизированных свечей. Мартин подарил мне брелок для мобильного с кристаллами SWAROVSKI, но Роланд переплюнул всех, как впрочем и всегда. Он подарил мне участок на Луне размером в два акра. Прежде чем преподнести мне свой подарок, Роланд многозначительно заявил, что он не так дорог, как может показаться, явно опасаясь падения планки моего настроения. Все дружно умилялись, рассматривая сертификат на владение Лунным участком, пока я гуглила через мобильный о том, сколько на самом деле стоит акр Луны. Оставшись довольной результатом своего расследования, я, наконец додумалась поблагодарить Олдриджа, как вдруг поняла, что не знаю, как именно к нему обращаться. Раньше в подобных ситуациях мы пожимали друг другу руки, но в последнее время даже наше пресловутое обращение друг к другу на Вы выглядело слишком искусственно. Но при этом, приобнять его в качестве благодарности было также невозможно, как и обратиться к нему на «ты». В итоге я просто улыбнулась ему и прошептала «спасибо», чтобы не обратить на себя внимания никого кроме самого организатора всего веселья.