Мелисса Джейкобс - Один-ноль в пользу женщин

Дни летят быстро. Даже быстрее, чем раньше. В офисе я готовлюсь к уходу из «Голд груп». Отчеты, документы, сводки. А ночью я занята подготовкой к открытию своего дела. Планы, задачи, бюджет. Засыпаю без сил. Голова пухнет от обилия информации.

Сьюзен пока не уволила Мишель и не сообщила сотрудникам о моем уходе, поэтому у меня такое чувство, что я веду двойную жизнь. Но мне все равно – ведь это как солгать.

Мама звонит мне в офис, что для нее крайне необычно. Подняв трубку, я спрашиваю:

– Кто-то умер?

– Нет, – говорит она, – но ты так и не рассказала отцу о своих планах.

– Черт! Как я могла забыть!

– Я видела Лео на ярмарке в Коллингсвуде, о которой ты, кстати, тоже забыла. Ладно, как бы там ни было, я поинтересовалась, что он думает о твоем новом деле, и оказалось, что он не в курсе, – объясняет мама. – Думаю, ему было неприятно узнать эту новость от меня. Он ведь твой отец.

– Да, конечно. Я позвоню ему прямо сейчас. Спасибо, мам.

– Мебельный магазин «Джеймс», – раздается в трубке низкий мужской голос.

– Папа? – осторожно спрашиваю я.

– Да. – Он отвечает резко, что для него необычно. Сразу перехожу к делу и извиняюсь, что не сообщила новости раньше.

– Мама очень расстроилась, узнав, что я хочу открыть свое дело, поэтому мне не хотелось волновать тебя. Собиралась проработать все детали, чтобы ты знал, что у меня все под контролем.

Я понимаю, что неправильно настраивать их друг против друга. Это прерогатива детей разведенных родителей. Но у меня большая свобода действий, потому что они никогда не были женаты.

Мы в деталях обсуждаем мою затею, и отец дает мне много полезных советов относительно бухгалтеров и юристов. Если коротко, он предлагает выслушивать их мнения, но все решения принимать самой.

– Ты должна доверять своей интуиции, – заключает папа. Он прав, и, совершенно очевидно, уже простил меня за то, что я так поздно сообщила ему новость.

Отношения налажены, я вешаю трубку, но все равно чувствую себя виноватой. Измотанной и виноватой. Скорее измотанной, чем виноватой. Ужасно измотанной.

В одну из жарких пятниц июня я жду Элли в зале выдачи багажа в международном аэропорту Филадельфии. Теперь запрещено встречать друзей прямо у выхода, и работникам аэропорта приходится мириться с нашим присутствием в зале. Конечно, это менее романтично, но такова реальность. И все же очень приятно, когда кто-то ждет тебя дома!

Элли не было почти целый месяц, и я ужасно скучала. Мы переписывались по электронной почте, но этого мало. Я с нетерпением жду того момента, когда моя подруга сойдет с эскалатора. Наконец Элли появляется, и, чтобы привлечь ее внимание, я принимаюсь размахивать руками. Меня поражает, насколько она похорошела.

Элли улыбается, но не мне – она еще не заметила меня. Она просто улыбается. Безо всякой причины. Ее радует все вокруг. Опустив руки, я наблюдаю за подругой. Она изменилась, и я понимаю, что не знаю такой Элли. Она переживает что-то, что мне неведомо. Она позволила себе влюбиться.

Теперь какая-то часть жизни Элли проходит без моего участия. Я снова чувствую, что мы уже не так близки, и от этого становится грустно.

– Bonjour! Comment sa va?[55] – спрашивает Элли, трижды, по-дружески, целует меня и делает шаг назад.

Ну вот, теперь между нами в буквальном смысле образовалась дистанция. Невыносимо. Сумочка падает на пол, и я крепко обнимаю подругу. Она не вырывается, а шепчет мне на ухо:

– Очень устала на работе? – Элли говорит с легким акцентом.

– Да, – отвечаю я и отстраняюсь, не желая разубеждать ее в том, что мои эмоции вызваны стрессом. Она грустно улыбается и обнимает меня за плечи.

– Все будет хорошо.

Мы направляемся за багажом. Элли внимательно смотрит на меня:

– Как мой акцент? Забавный?

– Немного. Добро пожаловать в Америку!

– Такое впечатление, что ты разводишься, – замечает Элли, когда мы грузим ее вещи в «ягуар» Лолы. Я рассказала ей о том, как прошли последние недели в «Голд груп» и как я сначала переживала потерю, а потом почувствовала себя свободной.

– Сколько ты там проработала? Десять лет? И нельзя сказать, что вы окончательно расстались, потому что ты еще не ушла. Как будто юридически вы разведены, но еще продолжаете жить в одном доме. Ничего удивительного, что твои коллеги чувствуют напряжение. Это как реакция детей на развод родителей.

– Хочешь сказать, что я замужем за Сьюзен?

Элли хохочет. Мы садимся в машину. Прежде чем включить зажигание, я смотрю на подругу:

– У меня было такое ощущение, что мы плохо расстались. Помнишь тот день, когда мы завтракали вместе? Перед твоим отъездом в Париж? Все эти сравнения с библиотечными книгами… А потом, когда мы обсуждали мои планы, мне показалось, что ты недовольна мной. Из-за книги. Не библиотечной, а кулинарной. Потому что я не смогла поддержать вас в этом деле.

Элли молча кивает, задумавшись о чем-то.

– Лекс, это так странно. Когда ты рассказала совету подружек о своих планах, я подумала: «Это такая грандиозная затея! Почему она сначала не поделилась со мной?» Теперь я понимаю, что ты чувствовала в тот момент, когда я появилась в китайском квартале с Жаном-Франсуа и сообщила всем о нашей помолвке. В такую минуту кажется, что ты упустила что-то в жизни подруги. – Элли улыбается мне. – Кошмар.

Я тоже улыбаюсь Элли.

– Я не пыталась отомстить тебе. Такое даже не могло прийти мне в голову.

– Знаю, – кивает Элли, – так иногда случается.

Мы снова молчим, а потом я говорю:

– Мне действительно нравится Жан-Франсуа. И ты отлично выглядишь. Влюблена, судя по всему.

– А может, причина – сыр, вино и хлеб, которыми я питалась во Франции.

– Что ж, тогда это поможет тебе быстро адаптироваться. – Я достаю из сумочки упаковку «Кэнди кейкс», арахисовое масло и шоколадные «Тэсти кейкс».

Элли радостно смеется:

– Merci beaucoup. Et toi?[56]

Я показываю ей шоколадные «Баттерскотч кримпетс».

– Voila![57]

Совет подружек в полном составе собирается на ужин у меня дома. Элли снимает джемпер и юбку и переодевается в шорты и рубашку на пуговицах, которая доходит ей до колен и, судя по всему, принадлежит Жану-Франсуа. Она обнимает себя за плечи, и я понимаю, что она уже скучает по нему. Это глубоко трогает меня.

– Ты не хочешь позвонить Жану-Франсуа и сказать, что нормально добралась?

Элли с благодарностью улыбается мне.

– Если хочешь поговорить с ним наедине, телефон в моей комнате.

– Я быстро, – обещает она, а я опять напоминаю себе, что нужно подключить международный тариф.

Грейс входит в квартиру, едва переставляя ноги, и тут же падает на диван. Зеленый верх от форменного костюма никак не сочетается с бордовыми брюками. Это означает, что кого-то стошнило на Грейс или она испачкалась кровью и вынуждена была переодеться.

– Только не спрашивайте, как прошел день, – стонет она.

– Как скажешь, – отвечаю я.

Грейс роняет раскрытую сумку, из которой по полу разлетаются свадебные журналы.

– Тетя Грейси! – В квартиру врывается Саймон Роуз и с разбегу запрыгивает на живот Грейс. Потом он карабкается вверх, пока его мордашка не оказывается на одном уровне с лицом Грейс. – Ты забавно пахнешь, – серьезно сообщает он.

– Малыш Сай, иди сюда! – Я сажусь на корточки и распахиваю объятия. Грейс стонет, когда он отталкивается от ее живота, чтобы перепрыгнуть ко мне на руки.

– Поцелуй! – требую я. Мы тремся носами.

– Donde esta Tia Lola?[58] – спрашивает мальчик.

– Tu espanol es muy bueno.[59] – Миа начала водить Саймона в группу испанского языка для дошкольников.

– Muchas gracias.[60] Donde esta Tia Lola?

– No se. Donde esta tu madre?[61]

Саймон пожимает плечами и съезжает вниз, пока не касается ногами пола.

– Кто еще здесь? – Малыш бежит ко мне в комнату и распахивает дверь. – Тетя Элли! – Я слышу, как визжит Элли, когда Саймон запрыгивает на нее.

В квартиру с радостным приветственным криком врывается Лола. У нее в руках серебристые судки – наш ужин. На ее голос из спальни выбегает Саймон и несется к ней.

– Tia Lola, Tia Lola!

– Тихо, тихо! – Лола поднимает руку, и Саймон замирает как вкопанный. – Cuidado, Simon. Caliente. Muy caliente.[62] – Она относит еду на кухню, а потом возвращается к Саймону, который так и не сдвинулся с места. Опустившись к малышу, берет его на руки.

– Besos. Quiero muchosbesos![63] – Саймон и Лола поочередно целуют друг друга в щеки и считают: – Uno, dos, tres, cuatro, cinco, seis.

На слове «seis» в квартиру входит Миа.

* * *

– Саймон, если ты хочешь подняться по лестнице, нельзя бежать одному, нужно остановиться и подождать меня.

– Мамочка, я занят, – важно отвечает Саймон.

– Лола! – кричу я. – Ты захватила вилки? Если нет, нам придется есть палочками!

Из моей спальни выходит сияющая Элли, и я вижу, как она с улыбкой прислоняется к двери. Она радуется суматохе, царящей вокруг, или чему-то другому? Тому, чего я не вижу?

– Передай мне сальсу, – просит Грейс Лолу. Мы все сидим за столом у меня в гостиной и наслаждаемся едой из ресторана Лолы. И у нас есть вилки – их помыла Миа.

– Тетя Грейси, скажи «пожалуйста», – нараспев произносит Саймон.

– Пожалуйста, – бормочет Грейс.

– Скажи «рог favor».[64] Давай!

– Лола! – со стоном просит Грейс, и Лола передает ей соус.

– Я ничего не помню про аррондисменты, – говорит Миа. – Что там рядом?

Элли рассказывает нам об апартаментах Жана-Франсуа. То есть о квартире. О квартире Жана-Франсуа.

– Сорбонна, где преподает Жан-Франсуа, расположена в пятом аррондисменте. – Элли раскладывает кружком чипсы из райского банана. – Понятно? – Мы киваем. – А квартира в шестнадцатом аррондисменте. – Двигаясь в северо-западном направлении, Элли выкладывает еще одну горку чипсов. На восточной границе второго аррондисмента из чипсов она кладет креветку. – Voila. Вот здесь наша квартира.

«Наша квартира». Элли уже считает себя ее хозяйкой.

– Она тебе нравится? – спрашивает Лола, набив рот фасолью, поджаренной с луком.

– Очень. Она маленькая, но не тесная. Расположена в прекрасном месте. Жан-Франсуа решил, что лучше жить так, чем в огромных апартаментах, но в худшем районе. Самое замечательное – это спальня. Стены? Выкрашены в теплый желтый цвет и отделаны деревом. Красивые французские окна выходят на маленький балкон.

– Как во Франции называют французские окна? – интересуюсь я.

– Окна, – говорит Элли, а Лола бросает в меня побег сахарного тростника.

– Tia Lola! – Саймон в ужасе.

– Lo siento mucho,[65] – извиняется она.

– Французские окна? Они закрыты прозрачными занавесками, которые пропускают рассеянный солнечный свет. Это очень красиво. И он падает на кровать. У Жана-Франсуа она из красного дерева, с изогнутой спинкой. – Элли замолкает.

Судя по моему опыту, если женщина не рассказывает подругам про секс со своим мужчиной, значит, она влюблена. И они занимаются не сексом, а любовью. Женщины не сплетничают об этом с подругами, потому что не хотят потерять ощущение интимности.

– Тебе нравится спать в такой кровати? – спрашивает Грейс.

Элли улыбается:

– Мне нравится в ней просыпаться.

После ужина мы вместе убираем со стола. Миа дает Саймону фломастеры и книжку-раскраску. Взяв чашки кофе с молоком, мы вновь собираемся за столом. И Грейс заводит разговор о свадьбе:

– Итак, мои дорогие, свадьба назначена на последнюю субботу сентября. Значит, у нас осталось меньше трех месяцев. Время пошло.

Она раскладывает на столе журналы – у страниц с платьями, цветочными композициями и подарками загнуты углы. Еще у нее с собой образцы тканей, кассеты и диски с записями различных групп и диджеев, меню и массой идей.

– А чего хочет твой жених? – спрашиваю я.

Грейс натянуто улыбается:

– Майкл попросил меня отобрать по два варианта, и тогда он выскажет свое мнение. Он ведь очень занят на работе. Знаете, как это бывает…

Проходит два часа. Саймон спит на полу, да и все мы не прочь присоединиться к нему и уже невнимательно слушаем Грейс. Но за это достается только Элли.

– Тебе ведь тоже предстоит пройти через это, – предупреждает она.

Элли улыбается, и я понимаю, что ее мысли заняты вовсе не цветом салфеток. Она думает о кровати с изогнутой спинкой.

Моя мама уже в том возрасте, когда сначала записывают все, что нужно сделать, а потом составляют списки этих списков. Она делает пометки на листочках, чтобы ничего не забыть, а потом помечает, куда их положила. Вот такие дела…