— Что жизнь ребёнка дороже её?

— Как будто он мне так нужен. Плевать на всё это. Будут дети, не будут. Она уже упёрлась, что ребёнок нужен. А для меня каждый раз всё это… — он смял выкуренную до половины сигарету, не обращая внимания, что та его обжигает.

— Может надеяться, что ошибка?

— Может быть, — Данко задумался. — Ну родиться больной ребёнок. Смотреть, как она с ним будет мучиться? Не хочу.

— Уйдёшь?

— Куда я от неё денусь? Но и видеть, как она страдает, тоже не хочу, — ответил Данко. На какое-то время они замолчали. — Смотрю Тая привыкла к твоим?

— Привыкла. Да ей деваться некуда. Могла бы уехать, так сбежала бы роняя тапки.

— Не видишь ты своего счастья, — усмехнулся Данко. — Всё в твоих руках. Можешь её так приручить, что сбежать не захочет. А ты всё ноешь. Радоваться надо, что мечта сбылась. Или мечта оказалась не такой и хорошей?

— Лучше, чем представлялось.

— Тогда не ной, а действуй. Счастье в твоих руках.

— Ты поговорил бы с Элей. Тайны до хорошего не доведут, — посоветовал ему Гена.

— Поговорю. Только чего от этого разговора ждать и так тебе скажу: ничего хорошего.

Они вернулись к столу, где на какое-то время можно было расслабиться и забыть о проблемах. Данко пытался всех развеселить, что ему и удалось сделать. Тая сидела рядом с Геной. Когда он как бы между прочим приобнял её, то не стала возражать и отстраняться. Ещё никогда ей не было так приятно просто с кем-то рядом сидеть. И выглядело это не наигранным, а естественным.

— Данко, отвезёшь нас домой, а то родители устали? — спросил Гена.

— Не вопрос, — тут же поднимаясь, сказал Данко. Пока Гена усаживал родителей, Данко зашёл в дом за курткой, где столкнулся с Элей. Она не ожидала, когда он поймал её и поцеловал.

— Ты чего? — спросила она, смущённо пряча глаза.

— Всё у нас с тобой будет хорошо. Главное ведь вместе.

— Мне надо с тобой вечером поговорить.

— Я знаю. По поводу анализов. Знаю. Не надо тайн.

— Ещё не всё известно. Нужно пройти дополнительное обследование, — Эля посмотрела на него. Данко коснулся её щеки, отводя прядь волос.

— Пройдём. А там решим, что дальше. В любом случае — мы вместе и со всем справимся. Как всегда.

— Справимся.

— Но твоей жизнью я рисковать тебе не дам, — предупредил Данко. — Без тебя мне не жить. Просто запомни это.

— Я знаю.

— Вот и хорошо. Поеду Генку отвезу. Скоро вернусь. Задерживаться не буду.

— Хорошо, — сказала Эля. Последний поцелуй на прощание и Данко пошёл к машине.

Ехать было недалеко. Минут десять. Дорога шла в основном по полю. Данко медленно вёл машину, потому что на неровностях гонять могли лишь самоубийцы. И опять накрыла темнота. Вместе с ней пришёл страх. Вот, ещё недавно, были сумерки. Вечер. А теперь ничего не стало видно. Темнота была такой сильной, будто на голову надели чёрный мешок. Он осторожно остановил машину. Закрыть глаза. Открыть. Должно пройти, но почему-то не проходило.

— Всё в порядке? — спросил Гена.

— Нет, — ответил Данко. — Я ничего не вижу. Зрение пропало. Садись за руль.

— Давай, — Гена помог ему сесть на заднее сидение. Данко закрыл глаза. Должно же было пройти. Всегда проходило, но не в этот раз.

Мы предполагаем, строим планы, мечтаем и не знаем, что в один миг всё может перечеркнуть случайность. Эта случайность от нас не зависит. Мы не можем на неё повлиять, не можем ничего сделать. А жизнь берёт и меняется. Необратимо меняется. И всё вокруг начинает рушится.

Глава 7

— На улице холодно, — заметил Данко.

— Снег падает, — ответила Эля. Прошло полтора месяца с тех шашлыков. Полтора месяца, которые пришлось провести в больницах и обследованиях.

— Я чувствую. Если я не вижу — это не означает, что я не чувствую.

— Хватит ворчать. Ты предложил поговорить о погоде, я поддержала тему, — устало ответила Эля.

— Устала?

— Устала. Сейчас хочу приехать домой и лечь спать, — ответила она.

— Иду как по минному полю. Странные ощущения. Сейчас держу тебя за руку, понимаю, что до дома доберусь, а стоит отпустить, так весь мир становится сплошной чернотой, наполненный звуками. Всё вокруг движется. Я это чувствую, слышу и понимаю, что не могу участвовать в этом движение, когда нахожусь один. С тобой ещё нормально. А без тебя я пропадаю, — неожиданно сказал Данко. За всё это время он почти не говорил о слепоте, которая так внезапно его накрыла. Только злился, на себя, на других. Они часто ругались. Эля понимала, что это из-за усталости и проблем, но порой ловила себя на мысли, что хочет закрыть дверь и больше его не видеть. Потом ей становилось стыдно за такие мысли, но в то время, когда ей была нужна поддержка, поддержка требовалась ему.

— Я же рядом.

— Но так будет не всегда. Ты не можешь быть всё время рядом. Не можешь стать моим миром.

— Да ну, ещё недавно им была, а тут не стану, — горько усмехнулась Эля.

— Эль, может разведёмся?

— Уже бегу заявление подавать. Между прочим, нам разводиться придётся через суд. Я ребёнка жду и на развод не согласна.

— Ты уверена, что всё нормально с ребёнком?

— Уверена. С ним всё будет нормально, — ответила Эля, стирая рукавицей выступившую слезу.

Столько было потрачено времени и сил. Осмотров. Двадцать первый век на дворе, а понять родится ли ребёнок здоровым или нет не могли. Один доктор говорил про болезни, которые несовместимы с жизнью, другой говорил, что причин для беспокойства не было. Единственное, что придётся при родах сделать кесарево. Эля держалась. Бегала по врачам, сидела в очередях на приём и не могла добиться что-то внятного. В итоге она решила, что родит. Положится на судьбу. Аборт делать было поздно. Вызывать искусственные роды… Она решила дождаться, когда родит сама, к тому же беременность носилась легко.

В квартире было пусто. Ещё рано. Ванька был у Гены, потому что заболел, а Серёжка на работе.

— Эль, как думаешь, за что всё это? Ведь нормально же жили. А теперь, как будто кто-то сглазил, — сказал Данко. — Учёба, работа — всё пошло коту под хвост. Столько сил потрачено и всё впустую.

— Ага. И тогда бы мы с тобой не встретились.

— Может и к лучшему? — невозмутимо спросил он.

— Отставить панические и депрессивные нотки. Ты мне нужен. Без тебя я пропала бы. И Серёжка пропал. Ванька. Генка. Ты подумай сколько людей от тебя зависят. От твоей поддержки, совета, руки. Сам же знаешь, что порой протянутая вовремя рука помогает спастись. Что было бы с Генкой, если бы ты не встал на его защиту? Да его местные бы заклевали. Серёжка с тебя пример всегда брал. Ты же в его глазах герой. В моих глазах. Как мы без тебя будем? Я уверена, что ты справишься.

— Только я в этом не уверен, — ответил Данко. — Оно не вернётся. С этим надо смириться. Мне до конца жизни жить в темноте.

— Угу. Значит я буду твоим светом. Буду рассказывать, что вокруг происходит. За руку тебя водить. Даже плюсы в этом есть. Ты не будешь видеть, как я стареть буду. И не будешь думать, что пора уйти к другой.

— Дура, — усмехнулся он.

— Сам дурак, — мягко ответила Эля. Подошла к нему. — Всегда говорил, что вместе всё преодолеем, так почему ты сейчас считаешь иначе? Ты же прежний остался. Никогда не боялся трудностей, а что изменилось сейчас? На все руки мастер. Если ты чего-то не знал, то старался научиться. Считай, что это чего-то новое, которое тебе надо узнать. Придётся узнать, придётся научиться. Поэтому не пугай детей и меня своим пессимизмом. Да случилось, но живём дальше. Упрямо и настойчиво живём дальше, держа друг друга за руки.

— Легко сказать…

— Да сложно сделать, но мы упрямые, поэтому сделаем, — ответила Эля. Она взяла его за руку и крепко её сжала. — Обязательно сделаем.

Серёжка вернулся вместе в Ванькой вечером. Ванька даже разуваться не стал. Сразу кинулся на кухню к Эли. Данко в это время лежал в комнате.

— Привет, мам, — заходя на кухню, сказал Серёжка.

— Привет, — улыбнулась ему Эля.

— А мы с мамой Ленки гулять ходили, пока вас не было. В парке были. Оказывается, когда она смеётся, то это даже лучше, чем когда визжит, — серьёзно сказал Ваня. — Всё, решено. Как вырасту, так на ней женюсь.

— Для начала в армию сходи, — усмехнулся Серёжка.

— Обязательно. Я даже тренироваться начал, — Ваня поспешил снять куртку и показать Эли несуществующие мускулы на руках. — Пока ещё их слабо видно, но со временем…

— Иди куртку повесь и руки помой, — велел Серёжка.

— Бегу. А папа приехал? — уже на ходу спросил Ванька.

— В комнате, — ответила Эля.

— Как он? — тихо спросил Серёжа.

— Злиться. И тебе с ним поговорить нужно, — Эля прикусила губу.

— Не плач. Может существует…

— Не существует. Это не поддаётся лечению, — прервала Эля. — Остаётся только с этим жить.

— Мама, а что у нас сейчас на обед? — в комнату влетел Ваня. Начал рассказывать про сад. Так как он зашёл в комнату, а папа спал, то он его будить не стал. Серёжа решил перепроверить Данко. Тот лежал поверх покрывала, закинув руку за голову и закрыв глаза.

— Спишь?

— Нет.

— Не помешаю?

— Думать? Теперь только и останется что думать, — ответил Данко. — Работа, учёба — всё коту под хвост. Это злит.

— Чего врачи сказали? Из-за чего всё случилось?

— Эля не сказала? Тебя ко мне прислала? — Данко хмыкнул. Сел на кровати. — Ты сядь. Неприятная новость.

— Говори как есть.

— Это может передаваться. Что-то с генетикой напутано. Может пронести. А может слепота прийти. Вот раз и начнёшь слепнуть. Это как рулетка. Тебе тоже могло передаться. И Ваньке могло. А могло и нет. Рулетка.

— С чего решил?

— С того. Сейчас начал вспоминать, отец рассказывал, что у него в роду была тётка по отцу слепая. Прадед не видел. Похоже с нашей ветки идёт. С отцовской. Мы с тобой братья, так что поздравляю с хорошим наследством.

— Прекрати.

— Бесит. Как меня это бесит! — Данко сжал кулаки. — Эта слабость просто убивает. Я на травму думал. Когда по голове получил. Но то что это подарок от папаши… Зачем? Чтоб я его не забывал? Не забываю. Больно много он наследил, чтоб забыть его.

— Да уж. Наследил конкретно и с расстановкой, — ответил Серёжа, который сидел на диване, закрыв лицо руками. Растёр ладонями щеки, словно пытался смыть эту новость. — Это проверяется?

— Анализы. Платные. Хочешь узнать выиграешь в рулетку или нет? Ты можешь быть носителем револьвера, который не выстрелит за всю жизнь, а можешь расстрелять все патроны за раз. Никто не поручится, что будет с тобой. Мне не повезло. Тебе может повезти, — ответил Данко.

— Мать знает?

— У неё все документы. Она мне это и зачитывала. У меня к тебе одна просьба. Прочитай, что пишут про ребёнка. Она молчит. Говорит, что всё хорошо, а я не верю.

— Попробую.

— Только правду. Всё равно какая, но пусть будет правда, — предупредил Данко.

— Чего мне тебя обманывать? Правда за правду. Лучше знать с чем имеешь дело, чем потом неприятные сюрпризы, — ответил Серёжа.

— Как тут жизнь идёт? Чего нового?

— Да чего тут нового может быть? Генка со скрипачкой носится. Пылинки с неё сдувает. У неё тоже какая-то ересь с ребёнком. И чего им так охота рожать?

— Не, есть которые на детях помешанные, но чаще по залёту. Когда не ожидаешь, а ребёнок раз и появляется. Это нам с тобой побарабану будет он или нет. Я к этому ровно отношусь. Главное, чтоб Элька жива была. Для женщин же с ребёнком какая-то связь налаживается. Как одно целое становятся. А руку или ногу никто в здравом уме себе отрезать не будет. Я к этому так отношусь. Не все мужики думают, что после них там останется. Это подло. Голова должна быть на плечах.

— Согласен. Я Ваньку с Леной дружить научил.

— О, это прогресс. Хоть теперь не будут жалобы от Вики.

— Как она тебе?

— Вика? — Данко зарылся пятернёй в свои волосы. — Не, Элька лучше.

— Я тебе не сравнивать их прошу. Взгляд со стороны.

— Так не вижу теперь. Как я на них глядеть могу, — скривился Данко.

— Ты её раньше видел.

— Видел. Помню. И? Девчонка, как девчонка. Работает, дочку растит. Серенькая какая-то.

— Она в разводе. Отец Лены в запои вечном. Вика как вышла на работу, так сразу от него сбежала. Снимает комнату в общежитие.

— Ценная информация.

— И как думаешь?

— Сереж — это твоя жизнь. Чего я должен тебе советы давать?

— Но Генке даёшь.

— Так он уже всё решил, только решиться не мог своё решение исполнить. А ты сомневаешься. Может оно тогда и не надо?