— А в чём пример-то дурной? — не понял Гена.

— Тебе дословно? Она сказала, что мы с тобой подбираем порченый товар, так ещё и с довеском.

— Это дети довесок? — рассмеялся Гена.

— Получается, что так. Плохие мы с тобой люди оказывается.

— Вот от неё я таких слов точно не ожидал услышать.

— Беременность и дурость часто рука об руку идут. Ещё и материнское сердце для сына лучшего хочет, не заботясь о том, что этому сыну нужно на самом деле.

— Или кто.

— Или кто, — согласился Данко.

— Тая свой устрашающий пирсинг сняла. Стала выглядеть намного милее. Как бы она ни старалась выглядеть отталкивающе, но всё равно черты лица остались прежние. Без ожесточения.

— У тебя к ней предвзятое отношение. Я когда её первый раз увидел, перекреститься захотел, а ты сидел и глаз от такой красоты отвести не мог. Но спорить о вкусах себе дороже. Так, если подумать, то странно, почему одни люди нам очень сильно нравятся, а другие нет. Почему человек, который по всем параметрам не может нравится, становиться дорогим?

— Может ищем то, что не хватает в нас самих? Или на подсознательном уровне выбираем человека, который нам подходит?

— И чем твоя скрипачка тебе подходит?

— Ей всё равно, что было у меня в прошлом.

— Так и сказала? — не поверил Данко.

— Нет. Она вначале боялась меня. Всё думала, что стоит ей глаза закрыть, так я на неё накинусь, но в итоге успокоилась.

— Рассказал бы ты правду. Как-нибудь…Между прочим… Просто скажи ей, что ты дурак.

— Нет, тогда точно сбежит, — возразил Гена.

— Чудак ты человек. Куда она от тебя сбежит, если вы уже коляску с кроваткой купли? Бежать ей некуда. Пока ребёнок на ноги не встанет, в сад не пойдёт.

— Печально это.

— Что?

— Если бы Тая не оказалась в столь тяжёлой ситуации, то не стала бы со мной общаться.

— О, мои любимые разговоры начались. Если бы да как бы, то… То жили бы мы уже на луне.

— Почему на Луне?

— А такие разговоры могут хоть в космос, хоть под землю завести. Живи сейчас, а не условными наклонениями. Как бы паршиво не было, но ищи положительное в настоящем, — ответил Данко. У Данко зазвенел телефон. Он нашёл кнопку принятия вызова.

— Я отнесла передачу Тае, — сказала Эля, тяжело дыша. — Но меня не жди. Я рожаю.

Данко почувствовал, как сердце болезненно сжалось. Сделав резкий вдох, он заставил взять себя в руки.

— Жду и люблю, — ответил он, выключая телефон. — И схожу с ума.

— Все нормально будет.

— Хочется в это верить, но в последнее время столько дерьма в жизни, что о хорошем почти не думаю, — ответил Данко.

Январь заметал тропинки. Об этом сказал Гена. Оставалось поверить ему на слово. Данко остался у него, пока с работы не вернётся Серёжка, а заодно и Ваньку не заберёт с садика. Жизнь вокруг кипела, только казалось, что остановилась рядом с ним. Мысли то и дело возвращались к Эльке, которая могла не выжить. Нет, тогда он ей это не простит. Уже третий раз его с ума сводит. Невыносимая женщина. У неё должно быть хоть немного ума в голове. Но разве есть этот ум…

Гена ушёл к родителям. Данко водил пальцами по столешнице компьютерного стола. Холодная ровная поверхность немного успокаивала. Ведь могло же быть в жизни так, чтоб было гладко и без таких качелей и кочек? Рука нашла что-то мягкое и тёплое. Похоже на брелок.

— Лишь бы с ней всё было хорошо, — прошептал Данко, сжимая вязанное сердечко.

Эля отходила после родов. Всё произошло быстро. Правда пришлось рожать самой. Малышки не терпелось показаться на свет. Немного раньше срока, но не критично. Здоровая девочка с громким голосом и желанием жить. Целые ручки и ножки. Аккуратный носик и громкий недовольный крик. Когда её принесли на кормление, Эля не могла поверить, что этот тот ребёнок, у которого на узи то были руки, то их не было. Пока врачи никаких отклонений не видели.

К утру в палату привезли Таю. Девчонку сильно промучилась, но родила мальчика. Теперь только и твердила, что больше никаких детей. Эля только усмехнулась. Дети. Часть жизни, которые своим появлением меняют привычный распорядок, заставляют бороться и не сдаваться, крутиться и жить. А потом они быстро вырастают и начинают думать о своей семье. Серёжка вылетел из гнезда. Слишком быстро. Эля видела это. Понимала, но с трудом принимала. Ещё недавно она его вела в первый класс. Потом как-то быстро пролетела школа, переживания, что он свяжется с плохой компанией и вот уже самостоятельная жизнь.

Серёжка позвонил ей днём и сказал, что долго думал, но решил, что он будет серьёзно ухаживать за этой Викой, от которой были без ума все мужчины её дома. Даже одно время Данко попался под её очарование. Только и говорил про неё. Эля ревновала, но молчала, а потом это восхищение прошло само по себе. Теперь Серёжка решил, что она ему нужна. Эля попыталась его вразумить, но замолкла на полуслове. Как раз в этот момент решила появиться малышка. Может это можно воспринимать, как какой-то знак? Когда пора отпустить старое и сосредоточиться на настоящем? Серёжке не пять лет. Должен начать думать головой. Хотя, какая голова в девятнадцать лет? Или она слишком строга к нему?

Одни вопросы и никаких ответов. Рука невольно нашла телефон. Набрала Данко. Он-то должен знать, что делать.

— Элька…

— Серёжка тут чуть не жениться собрался, — начала она.

— Да плевать мне на него. Пусть жениться. Его жизнь. Как ты? Как ребёнок?

— Всё хорошо. Малышка спит. А я вот думаю…

— А ты не думай. Лучше скажи, какая она, — перебил Данко. Эля не заметила, как переключилась на ребёнка.

Её выписали раньше, чем Таю. Малышка много капризничала, но поспать давала. Эля не думала, что её встретит Данко. Но он встречал, вместе с матерью и отчимом. А дома долго рассматривали малышку. Данко несколько раз просил, чтоб ему зачитали выписку. И всё следил правильно ли читают.

— Но как такое возможно? — не выдержал он после третьего раза. — На узи показывало всякую ересь. То руки непропорциональные, то ноги. То носа найти не могли. Как такое возможно?

— Может плохо аппарат видел? А может всё дорасти успело до срока. Нам сказали, что будем наблюдаться, но пока всё нормально. Самые страшные прогнозы не оправдались. Это главное, а дальше будем надеяться на лучшее, — ответила Эля.

— И правильно, — согласилась с ней Полина. — Будем надеяться на лучшее. Сколько можно неприятностей?

— Знаешь, я не удивлюсь уже ничему из этого. Решила, что ко всему готова, но хочется, чтоб у нас наконец жизнь наладилась. Хватит травм и неприятностей, — сказала она свекрови. Они ушли на кухню. Данко с отчимом остались в комнате.

— Эль, я понимаю, что у тебя ответственность. Но…

— Полин, я его не брошу. Давай эту тему закроем. Как жили раньше, так и продолжим с ним жить. Не из-за квартиры или из жалости. Да, сейчас сложно, но Данко каким был, таким же и остался. И как его сейчас с ребёнком разлучать? С Ванькой? Ты же знаешь, что он с ними хорошо ладит. И я его люблю, поэтому давай эту тему закроем.

— Я в ваши отношения не верила, — честно сказала Полина. — Смотрела на вас и не верила. Слишком вы разные.

— Я тоже в это не верила. Но живём же. Нам вроде хорошо. Так зачем нам что-то рушить? Я сама сейчас нахожусь в похожем положении. Серёжка на девчонке жениться собрался. С ребёнком. Старше его. А я не знаю, что делать.

— Ничего тут не сделаешь. Остаётся только отойти в сторону и наблюдать, как птенец становится на крыло. К тому же у тебя Ванька, малышка. Как её решили назвать?

— Лиза. Лизавета.

— Подлизой дразнить будут, — поморщилась Полина.

— Данко настаивает, а я не против, — ответила Эля. Она улыбнулась. На душе как-то стало неожиданно спокойно.

— Элька, она кряхтит! — крикнул Данко. Эля сорвалась с места. Кинулась к кроватке. Малышка лежала нахмурившись и недовольно кряхтела.

— Ничего страшного, — рассмеялась Эля. — Сейчас всё поменяем, а потом и накормим.

— Точно всё хорошо? Не обманываешь?

— Данко, это ребёнок, а не кукла. Малышка кряхтит, плачет, просит ест, а ещё и в памперс прудит. Понимаешь?

— Это сложно.

— Так дети сами по себе сложные, — ответила Эля. — А одновременно и лёгкие. У тебя с ними всегда справляться получается и намного лучше, чем у меня.

— Но не с грудничками. Я о них ничего не знаю.

— У тебя будет время ещё узнать, — успокоила его Эля. — А потом раз и малышка уже невестой станет. Будем с тобой на её свадьбе гулять.

— Подожди с этим, — отмахнулся Данко. — Дай вначале поверить, что она здесь. И что ты здесь и это не сон.

— Сейчас тебе Лиза докажет, что это не сон, — ответила Эля, когда малышка заплакала. Она унесла её в ванную.

— А почему плачет?

— Все маленькие дети плачут и спят. Смеяться они позже начинают, — сказала Полина.

— Мам, а она красивая? Элька ведь не скажет…

— Красивая, — ответила Полина.

— Сморщенная, как урюк, — сказал Василий.

— Почему?

— Потому что маленькая ещё. Всё с ней хорошо, — поспешно ответила Полина, строго посмотрев на мужа.

— Он сам просил правду сказать, — ответил Василий.

— Малыши обаятельные, а красота проявляется к годику, — сказала Эля. — Нам ещё подрасти нужно.

Подрасти. Такое простое и сложное слово. Когда вечером пришёл Серёжа и Ваня, то Эля его вспомнила. Ванька как всегда вёл себя довольно эмоционально. Сразу пошёл смотреть на сестрёнку. Засыпал Данко вопросами по теме, а будут ли его любить так же, потому что вот ему рассказали в саду… Эля только посочувствовала Данко, который начал раскладывать по полочкам кашу в голове у Ваньке. Ему это хорошо удавалось сделать.

— Мам, ты меня извини. Я не хотел, чтоб так получилось, — сказал Серёжка, чем удивил её.

— Всё нормально.

— Я не знал, что ты так ко всему серьёзно отнесёшься. Думал, что ты не такая…

— На голову двинутая, как другие матери?

— Я такого не говорил.

— Но подумал, — ответила Эля. — Просто, сложно понимать, что ты вырос. Очень сложно. Я к этому оказалась не готова. Тяжело тебя с кем-то делить. Данко правильно говорит, то вы всё рядом со мной были, а тут вас другие отобрали. Это банальная ревность, а не мои переживания.

— Но я же никуда не уезжаю.

— Даже если уедешь, то это твоя жизнь. Не мне ей мешать. Главное, чтоб ты счастлив был, а я только за тебя порадуюсь, — ответила она. — Если нравится человек, то дерзай. Стремись к своему счастью, а потом не упусти.

Осень и зима принесли столько всего нового и странного, что Тая не знала как на это реагировать. Ещё недавно она не знала, как жить, а теперь смотрела на спящего мальчишку. Сын. Дорого же он ей дался. Тяжёлая беременность, такие же роды и теперь на руках лежит маленький свёрток. Она же растеряно смотрит на него и не знает, что делать. Жизнь. Когда присутствуешь при её появлении и принимаешь непосредственное участие, то становится немного страшно. Кто-то рождается, кто-то умирает. Цикл не прекращается. Люди борются с трудностями, толкают друг друга, а кто-то помогает подняться. Когда случается что-то из ряда вон выходящее, то выходишь из этого цикла и смотришь на жизнь со стороны. Как кино, в котором люди играют роли. Драмы и мелодрамы, комедии и ужасы — всему есть место в жизни. И для каждого человека свой сценарий.

Не так давно она могла упасть с моста, куда забралась. И тогда мир лишился бы её и маленького человека. Плохо это или хорошо — покажет только время. Тая не знала, как будет жить дальше, кем станет её сын. Когда человек рождается, то никто не знает его судьбу. Никто не знает, что принесёт в этот мир новый человек. Это может быть зло. Тёмное и грязное зло, которое наложит отпечатки на душах многих людей, а может принести добро и спасти. Никто не знает почему произойдёт так, а не иначе. Никто не знаком с тем сценаристом, который пишет для людей их роли.

Философия — это хорошо, но нужно было собираться домой. Гена уже ей прислал костюм для выписки малыша. Её вещи лежали в гардеробе роддома. Дождавшись, когда ей отдадут документы, она спустилась на первый этаж. Теперь осталось добраться до дома. Встречать её было некому. Гена отца в больницу положил с инсультом. Теперь разрывался между домом, где осталась мать, и больницей.

Хорошо хоть снега не было. Зато был мороз. Вроде не сильный, а щёки кусал. Тая перехватила малыша поудобнее и пошла в сторону остановки. Там можно было сесть на автобус. В кармане оставалась мелочь. Когда её забирали на сохранение, она забыла про кошелёк. И потом Гена не передал с одеждой. Как-то выскочило из головы. После родов голова кругом шла.

— Тая, ты чего меня не дождалась? — догнал её Гена.