— Я тебя нарисую. Помнишь, как в тот день, когда я тебе сделал предложение? На тебе была соломенная шляпка и голубое платье. Босоножки были у тебя в руках. Ты шла по берегу, а волны ласкали твои ноги, словно ты только вышла из морской пучины. Вот, правда получилось красиво? — спросил её папа. На столе была размазанная манная каша. Мужчина смотрел на неё так, словно видел настоящую картину.

— Дурень ты старый, — она легонько стукнула его по лбу.

— Думаешь не похоже? — у него на глазах выступили слёзы.

— Очень похоже, только рисуй на бумаге красками, а не кашей по столу. Тогда твои рисунки сохранятся. Ты замечательно рисуешь, — ответил Гена, погладив его по голове, как ребёнка.

— Вот ты всегда меня понимал, — вытирая слёзы, ответил папа Гены. Тот намочил полотенце и вытер отцу руки.

— Ты ещё есть будешь? — спросил он отца.

— Не хочу. Она злая, — пожаловался он на свою жену и ушёл в комнату.

— А ты т-у-по-й, — растягивая слова, произнесла она и рассмеялась.

— Мама, я тебе сколько раз говорил не распускать руки? Драться нельзя.

— А что ты мне сделаешь? Я вот возьму и пожалуюсь в полицию, что ты меня не выпускаешь из дома и голодом моришь, — прищурилась она.

— Ага, и придёт Семён Петрович, который тебя уже видеть не может. Зачем нам с тобой воевать?

— Рыбы хочу солёной, — потребовала она.

— Держи, — он достал с полки пакет сухой мелкой рыбы. Она жадно его схватила. Закинула туда стопку. Бутылку забрала с собой. После этого заковыляла в комнату. — Теперь можем и мы поесть.

— У тебя такое каждый день? — спросила Тая.

— Сегодня тихо. Иногда они сильно ругаются. Особенно когда маме повоевать хочется. Тогда она начинает меня и отца доставать. Меня из себя сложно вывести, а отец плакать начинает. Обижается на неё. Он сейчас как маленький ребёнок.

— Я заметила.

— Давай сейчас манки положу и бутерброд сделаю.

— Всё равно всё выплюну. Так не должно быть, но не знаю почему меня так выворачивает.

— Сейчас всё нормально будет.

— Откуда такая уверенность? — спросила Тая. Он не ответил. Лишь улыбнулся.

— Ты давно играешь? В этой группе? — спросил Гена, протягивая ей бутерброд.

— Как с Ригом познакомилась. Он её собрал. Там от группы было одно название. Гитарист у нас почти не умел играть на гитаре. Считал, что трёх акордов вполне хватит. Барабанщик только и делал, что палочками махать. Мы еле отучили его стучать к месту и не к месту. Одно время стоял вопрос, чтоб отказаться от барабанов, но Риг был против. У нашего барабанщика водились деньги. И репетировали у него дома. Гитарист был для количества. Риг и сам неплохо играл. Вот из этой какофонии мы пытались делать группу. Я там прибилась, потому что на скрипке неплохо играла. Мне хотелось играть не только для себя. Это было скорее хобби. У нас и выступлений было не так много.

— Мне нравится как ты играешь, — сказал Гена.

— Спасибо, — Тая почему-то смутилась. Она постаралась скрыть смущение за ложкой с кашей, которая оказалась довольно вкусной.

— Меня мама пыталась в музыкальную школу отдать, но не вышло. Всегда казалось музыка чем-то скучным. Тебя же слушаешь, так начинаешь верить в волшебство.

— Я раньше так думала, — ответила Тая. — Музыка была чем-то иным. Она была для меня дверью в сказочный мир. Знаешь, как в сказке про Алису?

— А сейчас? — поинтересовался Гена.

— Сейчас это просто музыка, — ответила Тая.

— Вчера мне так не показалось.

— Заигралась. — Тая поморщилась. Сделала глубокий вдох.

— Плохо?

— Да. Скоро опять побегу с фаянсовым другом обниматься. — Тая посмотрела на потолок, по которому играли солнечные зайчики, что отражались от граней стакана с водой.

— Ты нервничаешь, поэтому тебе плохо. Попробуй успокоиться, — посоветовал Гена.

— Доктор говорит, что возможно проблемы со щитовидкой.

— А мне кажется, что это нервы. У тебя даже руки трясутся, — он подвинул свой стул к её стулу. Взял Таю за руку, которая действительно дрожала. — Ты много думаешь, переживаешь. Понятно, что иначе нельзя. Но попробуй пустить ситуацию на самотёк.

— Я её пустила. И чем всё закончилось? — спросила его Тая, посмотрев на него.

— В этот раз всё закончится по-другому. Я обещаю, — сказал он. В его руках чувствовалась сила. Крупные пальцы гладили её ладонь, принося тепло и спокойствие. Тая же смотрела на всё это, словно он её заворожил.

— Слишком громкие слова.

— Которые я могу себе позволить. Я не тот человек, который обещает то, что не может выполнить, — сказал Гена. — Тогда лучше ничего не обещать.

— А мне давно ничего не обещали. Наверное, последним человеком, который говорил мне такие слова — это была мама, — Тая задумчиво улыбнулась. — Надо было уезжать в Москву. У неё там была новая работа. У меня было больше возможностей. Да и надо было поступать. А я всё сомневалась. Отца не хотела оставлять. Так мама обещала, что всё будет хорошо. Вначале так и было, а потом стало плохо.

— Мы не можем все предугадать.

— А как тогда верить обещаниям? — спросила Тая.

— Так обещание — обещанию рознь. Можно пообещать луну с неба, а можно пообещать опору под ногами. Жизнь состоит из штормов. Человек же стоит на причале, который постоянно проверяется на прочность этими волнами. Если причал крепкий, если у него есть крепкие канаты, за которые можно ухватиться, то человека не смоет бушующий океан. Иногда человек на свой причал вешает фонари, которые служат маяками другим людям. Хозяин причал уверен в его крепости. Знает, что другие люди, которые придут на маяки, не потопят причал своим присутствием. У меня сейчас такой причал. Из крепкого дерева, с толстыми канатами, с яркими фонарями. Твой причал почти развалился. Я до сих пор поражаюсь, как ты ещё держишься на нём и не утонула. И я протягиваю тебе руку. Там море. Здесь твёрдая поверхность. Тут шторм не страшен. Это я могу пообещать. Не в моей власти унять неспокойное море. Я хотя и волшебник, но пока только учусь. А вот не дать тебе утонуть я могу. Я уже не боюсь этих штормов. Но и плавать умею среди них. Когда ты рядом, то никакие грозы не страшны.

— Такое не бывает, — ответила Тая, пряча глаза.

— Только мы сами позволяем чудесам войти в нашу жизнь, — сказал Гена. — Для этого только надо открыть дверь. А теперь прекращай нервничать и ешь кашу. Тебе это нужно. Больше не бойся. Ничего страшного не будет.

Тая лежала на кровати и смотрела на противоположную стену. Гена наверное был гипнотизером, иначе сложно понять, почему она решилась у него остаться на три дня. И что ей дадут эти три дня? Временную передышку? Проблема ведь никуда не денется.

На кухне его мама ругалась с отцом, а Гена их пытался развести по комнатам. Для Таи было загадкой, как он всё это каждый день слушает? Она бы не выдержала.

В комнате было пыльно. Пыль лежала по углам, под столом. Страшно было представить, что находится под кроватью. Там наверное был вход в сказочную страну пыльных монстров. От этой мысли Тая улыбнулась. Жалюзи были серыми от пыли. Окна не мылись наверное лет десять. Но Гену всё это устраивало. Хотя, когда ему убираться? Он целый день под дудку родителей пляшет. То принеси, то подай, приготовь, убери. Прям как слуга. Они ещё и недовольны им. Ругаются. А он только улыбается и говорит, что обижаться глупо на тех, кто не отвечает за свои поступки. Они же давно голову пропили или потеряли.

Тая его не понимала. Пыталась понять, но у нее это не выходило. Может он блаженный? Юродивый? Зачем-то ее уговорил остаться. Помочь обещал. Вот зачем ему женщина с чужим ребёнком? Какой в этом смысл? Зачем переписываться с с двух аккаунтов? Он говорил, что ему скучно. А его друг рассказывал, что Тая ему нравилась, только Гене смелости не хватало признаться в этом. Может не надо искать подводных камней? Может это так и есть? Все просто.

Гена был странным человеком. Это она уже поняла. Он действительно мог сохнуть по кому-то и даже слова не сказать. Только ей-то чего с этого? Таи он не нравился. Можно было бы воспользоваться его чувствами, чтоб устроиться? Ребёнок. Допустим, ей не получится избавиться от ребенка. Мрачные перспективы, которые озвучил Гена, её напугали. Осложнения могли быть. Скоро зима.

Она чувствовала себя бродягой, который не знает, где голову приложить. Допустим, сейчас она уйдет от Гены. И что делать дальше? Под мостом ночевать? Возможно это ее и ждёт. Чего там дальше? Ребёнка потерять? Самой продаваться за бутылку и миску супа? Вот точно этого она не желала. Нужно было думать головой. Нужно было просчитывать варианты, а не надеяться, что Риг одумается. Она же до последнего верила. До вчерашнего вечера.

Стало обидно. На глазах навернулись слёзы. И друзей таких нет, к которым можно податься со своими проблемами. Вот как так получилось? А не надо было жить чужой жизнью. Не надо было растворяться в человеке и забывать о себе. Вот у нее теперь появился второй шанс. Можно начать всё сначала. Да и не важно, что она Гену не любила. Он готов взять обязательства. Помочь. Только тогда получается, что она его использовать будет. А это неправильно.

— О чём задумалась? — спросил Гена, заходя в комнату с кружкой чая. За это утро ей стало казаться, что он с ней не расстаётся, разве только в туалет с собой не берёт. А так, эта кружка мигрировала вместе с ним по всей квартире.

— Вот думаю, как тебя лучше использовать. И стоит ли это делать, — ответила Тая. Он рассмеялся. Искренне так.

— Стоит. Нужно брать всё, что идёт само в руки, — сказал он, садясь рядом. Таи пришлось подвинуться.

— Но это неправильно.

— Кто сказал? — продолжая веселиться, спросил он.

— Почему ты такой весёлый? Всё время улыбаешься. Я смотрю на это со стороны и не понимаю.

— Может сейчас я доволен жизнью, поэтому и настроение хорошее? Все дорогие мне люди рядом. Так чего ещё желать? У нас есть крыша над головой, есть еда, вода. Я не считаю копейки, но и не шикую. Мне хватает. Я доволен этой жизнью.

— А как же мечты? Стремления? У тебя же есть какие-то желания? — спросила Тая.

— Есть. Но они далеко. Не факт, что получится их достичь. Так зачем радость оставлять на потом? Есть этот день. Нужно жить им. Вспоминать прошлое, думать о будущем, но жить настоящем. Но это всё философия, да ещё и некачественная. Ты мне лучше расскажи, как ты меня использовать хочешь? — спросил он.

— Вот возьму и решу у тебя остаться. Свешу ножки на твоей шеи. И чего делать будешь?

— Буду надеяться, что из этого чего-нибудь получится, — ответил он. — Раз зашёл такой разговор, то нужно тебе к врачу обратиться. У нас на учёт встать. И заняться своим здоровьем.

— Оно у меня лошадиное, — ответила Тая.

— На вид так не скажешь.

— Умеешь делать комплименты.

— Не умею. В этом проблема. Может потом научусь. Но пока не получается. Хочешь с тобой схожу, чтоб скучно и страшно не было.

— Я и одна могу справиться, — ответила Тая, придя в ужас, что он ещё и ее сопровождать будет.

— Ещё решим этот вопрос, — мягко сказал он, прекращая спор.

— А что тут решать? — не поняла Тая.

— Не хочу тебя куда-то одну отпускать.

— Это почему?

— Потому что бледная очень. Свалишься где-нибудь. Ребёнку навредишь. Я уже понял, что о себе и о нем ты думать отказываешься. Тогда придётся думать об этом мне, — спокойно сказал он. Тая хотела возразить. Может из чистого упрямства. Но не стала.

— Нужно будет у тебя пыль убрать.

— Давно у меня не было генеральной уборки. Не особо это люблю.

— Я заметила.

— Но ты права. Пыль надо убрать, — вздохнув, ответил он. Так и было видно, что он уже представляет, как гоняет ненавистную пыль.

— Я помогу, — усмехнулась Тая.

— Тогда дело пойдет быстрее, — согласился Гена.

Тая же решила посмотреть, что из этого получится. Может он прав, а может она опять совершает ошибку. По своей наивности и глупости. Сколько раз ее жизнь учила, что доверять никому нельзя, а она верила. Оставалась надежда, что всё окажется не так плохо, как могло бы быть. Не хотелось бы искать пятый угол. В любом случае, осенью Риг должен будет перевести остатки денег. На них она сможет жить какое-то время. Пока же Тая решила остаться у Гены, раз сам предлагал.

Глава 5

Ближе к вечеру раздался стук в дверь. Так как Гена был занят с отцом, то дверь открыла Тая. На пороге стояло двое ребят. Хотя, одному «ребёнку» было лет двадцать, а второму около шести. Они с любопытством смотрели на неё, Тая же смотрела на них.

— А Гена где? — наконец, подал голос старший.

— В ванне, — разглядывая его, ответила Тая. Высокий, черноволосый, с серьёзным лицом, в котором просвечивались ещё просвечивали нотки наивности, какие бывают у человека, что живёт рядом с родителями.