– Да. Трое щенков родились весной. А летом она съела отравленное мясо, оставленное охотником-санитаром [15], и умерла.

– О, Майкл… Что стало с ее детьми?

– Их забрали его сестры. Он оставался со стаей, пока дети не выросли, а потом ушел. И я ушел с ним.

Сам того не замечая, Майкл развязал ленточку у нее в волосах и провел по ним пальцами, как гребешком, начиная с затылка. Как всегда, от нее пахло цветами.

– Это было не как у Сэма с Гектором. Я хочу сказать, что волк никогда мне не принадлежал, как собака твоему брату. Просто мы держались вместе. Мы были друзьями.

– Что с ним случилось? Он еще жив?

– Он был очень стар, а прошлая зима была очень суровая. Я воровал для него пищу у людей, и они меня поймали.

Сидни обхватила его лицо руками и начала покрывать поцелуями щеки, губы, лоб, брови, даже нос. Майкл понял, что она хочет облегчить тяжелые воспоминания о последней зиме старого волка.

* * *

– Мы мало целуемся, – сказала Сидни огорченно. Так как в эту минуту ее пальцы поглаживали его закрытые веки, он не мог понять, говорит ли она всерьез или шутит. Ему-то казалось, что они целуются почти все время, когда не разговаривают. Но, наверное, она была права. Она знает лучше, как должно быть.

Майкл осторожно попятился назад и сел на стол. Сидни подошла к нему близко-близко. Ее лицо оказалось чуть выше его головы. Она улыбнулась, ужасно довольная собой, потому что ей удалось переломить его настроение. Ему хотелось притянуть ее поближе и прижаться губами к самому сладкому месту – к ложбинке между грудей. Целовать ее там прямо через одежду, пока она не застонет. Но у Сидни было другое на уме.

– Целоваться в губы, – шепнула она. – Мы слишком мало этим занимаемся.

Она вплела пальцы ему в волосы и запрокинула его голову. Их губы сомкнулись. Не было ничего на свете нежнее ее губ. Она облизнула их языком и поцеловала Майкла с открытыми глазами, следя за ним. Потом провела языком по его губам. Это его взволновало. Его руки переместились с талии ей на грудь, но Сидни очень мягко оттолкнула их.

– Мы просто целуемся, – напомнила она. Взгляд у нее был мечтательный.

– Просто целуемся, – вздохнул Майкл, сделав вид, будто это тяжкое испытание.

Положив локти ему на плечи, Сидни сцепила руки у него на затылке и наклонилась ближе. Она дарила ему легкие, как крылья бабочки, поцелуи, и при каждом поцелуе раздавался тот особый звук, который всегда сопутствует поцелуям, но никогда не повторяется совершенно одинаково. Когда Майкл улыбнулся, Сидни одернула его строгим взглядом, словно напоминая, что это не игра. Он живо перестал улыбаться, когда ее язык проник к нему в рот и встретился с его собственным. Майкл обожал эту игру. Животные иногда проделывали нечто в этом роде, но он никогда бы не поверил, что люди тоже так умеют, если бы Сидни ему не показала.

Он почувствовал, что она смягчается. Ее голова откинулась назад, словно отяжелела, а дыхание стало медленным.

– Майкл, – прошептала Сидни, не отрываясь от его губ.

На этот раз, когда он подхватил ее под ягодицы и притянул к себе поближе, она не стала его останавливать.

Целоваться было очень приятно, но им никак не удавалось сосредоточиться исключительно на поцелуях, не отвлекаясь на что-то еще.

Майкл встал.

– Погоди. – Сидни все-таки решила напомнить ему правила игры. – Нет, не сейчас. Сейчас мы просто…

– Целуемся.

Он оторвал ее от пола и усадил на свое место на столе, потом склонился над ней и опустил на спину. Чтобы ей было удобнее, он подложил любезно предоставленный отелем «Путеводитель по Чикаго» ей под голову вместо подушки, а сам устроился у нее между ног, и вернулся к поцелуям.

Теперь это действительно стало тяжким испытанием. Нежный рот Сидни был несказанно сладок, но Майклу уже хотелось большего. Он знал, что может получить желаемое в любую минуту, и от этой мысли ему становилось еще труднее сдерживаться. Но правила игры устанавливала она, поэтому он продолжал целоваться, взяв ее за руки и не переходя к более решительным действиям. Ему казалось, что он падает в бездонный колодец, бесконечно погружается в любовь к ней.

Кто-то постучал в дверь. Это произошло в ту самую минуту, когда Сидни сама решила нарушить правила: стиснула ногами его бедра и начала медленно двигаться.

– Горничная!

Их как ветром сдуло со стола. Сидни расправила юбки и попыталась привести в порядок волосы, а Майкл подобрал и водрузил обратно на стол карандаши, перья и листки фирменной бумаги отеля, разлетевшиеся по полу. В замке повернулся ключ. К тому времени, как дверь открылась, они были уже в разных концах комнаты: Сидни смотрела в окно, Майкл читал «Путеводитель по Чикаго», держа его вверх ногами.

Горничная приходила каждое утро, и каждое утро они переходили из комнаты в комнату, стараясь ей не мешать, пока она делала уборку. И Сидни, и Майкл понимали, что горничная, должно быть, удивляется, почему они никогда не покидают гостиничный номер: не уходят, к примеру, любоваться достопримечательностями, как все остальные постояльцы отеля. Ситуация была несколько щекотливой, но в то же время забавной. Когда горничная заканчивала свою работу, они благодарили ее и прощались, еле сдерживая смех.

Разумеется, они не могли никуда выйти из страха быть узнанными; даже Сидни ограничивала свои вылазки. Но они признались друг другу, что необходимость оставаться вместе день за днем в пространстве, ограниченном двумя небольшими комнатами и ванной, нисколько их не тяготила. Они читали – благо в отеле была своя читальня, Сидни научила Майкла играть в шахматы, а в карты Майкл умел играть уже давно. Сэм позаботился об этом.

– Тебе не скучно? – спрашивали они друг друга по нескольку раз в день.

– Нет, – таков был неизменный ответ. Они пришли к выводу, что смогли бы прожить в отеле «Палмер-хауз» до конца своих дней, не жалуясь на судьбу. Но иногда они начинали мечтать. Им хотелось, например, пообедать вдвоем в ресторане, заняв столик у окна. Или пойти в магазин Филда за покупками: выбрать шляпку для Сидни и башмаки для Майкла. Сходить на спектакль в Королевский Шекспировский театр, приехавший на гастроли. Прогуляться воскресным утром по Мэдисон-авеню или отправиться в Вашингтон-парк в день скачек. Прокатиться в трамвае.

Всякий раз после подобного приступа фантазии они умолкали, мысленно задавая себе один и тот же вопрос: удастся ли им когда-нибудь осуществить эти планы? Оба понимали, что их идиллия в гостиничном номере не может длиться бесконечно. Может быть, именно это придавало их уединению особую сладость. Каждая минута казалась драгоценной, им не хотелось впускать реальный мир в эти гостиничные комнаты, которые сейчас принадлежали только им двоим.

– Персонал начинает косо на меня поглядывать, – объявила Сидни, вернувшись к номер в пятницу после полудня и снимая перчатки. – Я чувствую, о нас уже сплетничают.

Майкл оторвался от акварельного наброска, над которым работал за письменным столом, и встретил ее радостной улыбкой, словно она отсутствовала несколько суток, а не полчаса.

– Мужчины мне завидуют. Если бы у них были такие жены, они бы тоже не захотели покидать свой номер.

Сидни прыснула со смеху и подошла, чтобы поцеловать Майкла.

– Как успехи?

Наклонившись над ним и откидывая назад волосы, упавшие ему на лоб, Сидни взглянула на небольшую акварель.

– По-моему, ты не слишком далеко продвинулся с тех пор, как я ушла.

По правде говоря, набросок, лежавший на столе среди кистей, коробочек с красками и баночек с водой, выглядел в точности так же, как и до ее ухода. Но даже в незавершенном виде рисунок производил впечатление. Для Сидни было загадкой, как Майклу удается кистью воспроизводить на бумаге столь тонкие линии. – Мне нужна моя модель. Я не могу верно передать цвета, когда тебя здесь нет.

– По-моему, ты просто ищешь предлог, чтобы опять меня раздеть, – предположила Сидни.

Майкл возмущенно открыл рот и округлил глаза, но тут же все испортил смехом. Он попытался притянуть Сидни к себе, но она со смехом увернулась и направилась к кушетке, чтобы взять купленные полчаса назад свежие газеты.

Каждый день редакция отодвигала сенсационную историю Найденыша все дальше от первой страницы. В этот день информация была напечатана на девятой странице. Сидни несколько минут читала молча, потом с силой хлопнула газетой по кушетке.

– Такого еще не было! Нет, ты только послушай! – Она снова раскрыла газету. – «Власти продолжают разыскивать беглеца…» и так далее, и так далее, «который скрывается от правосудия вот уже в течение семи суток…», так, ну дальше все чушь, обычная болтовня. Вот: «В то же время поступают все новые и новые заявления от очевидцев, якобы видевших этого дикаря. Миссис Уильям Скагг из Эванстона вчера заявила полиции, что мужчина в набедренной повязке появился на ее заднем дворе, размахивая дубинкой. Мистер Абель Уэккер из Ла-Гранжа утверждал, что голый мужчина забрался в его амбар в среду посреди ночи и выпустил на волю кобылу с жеребенком, двух голштинских коров, дюжину цыплят и петуха». – Сидни швырнула газету на пол и яростно уставилась на Майкла. – Как не стыдно людям молоть такую околесицу? Какое-то массовое помешательство, честное слово. Удивляюсь, как это мистер Уэккер не увидел голого мужчину, пожирающего его цыплят?

Майкл подошел к Сидни.

– Но ведь это не имеет значения, верно? Не все ли тебе равно, что они пишут?

– Ты прав. Но я ничего не могу с собой поделать: меня все это бесит. Майкл поднял газету и разгладил ее на колене.

– Ты опять звонила Филипу? – произнес он понимающе, не глядя на Сидни.

–Да.

– Никаких известий?

– Пока нет.

Он сложил газету вдвое, вчетверо, в осьмушку, всякий раз выравнивая ее на колене, пока у него не получился пухлый квадратик в четыре дюйма.

– Сидни… – начал он. В ту же самую секунду она сказала:

– Майкл… Оба они улыбнулись, но глаза Майкла оставались серьезными.

– Сидни, послушай меня! То, что ты со мной… это плохо отражается на твоей семье.

– Они даже не знают, что я здесь с тобой.

– Филип знает. И вообще, они знают, что ты находишься со мной. Представляешь, что думает тетя Эстелла?!

– Меня не волнует, что она думает.

– А Сэм? – вздохнул он.

– Сэм еще маленький. Он скучает по мне, но с ним все в порядке.

В глубине души она сама тосковала по Сэму и каждый день мечтала к нему вернуться, но вслух ничего не сказала. Майкл взял ее за руку.

– Мы же не можем остаться здесь навсегда. Сидни упорно отворачивалась от его красноречивого взгляда. Она знала, что ее слова звучат наивно, но ей вообще не хотелось спорить на эту тему, и она не собиралась помогать Майклу здравыми рассуждениями.

– То, что я сделал, было неправильно.

– Что ты имеешь в виду? – Я видел газеты. Прочел то, что ты не читала мне вслух. Теперь я знаю, как много вреда я причинил. Если бы я подумал как следует, я бы понял, что ничего не могу сделать для этих бедных животных. Я только все испортил, сделал еще хуже. Они застрелили всех трех медведей. Сидни нагнула голову.

– Но это же не твоя вина! Они просто запаниковали. Не было никакой необходимости стрелять.

– Олени… так много оленей погибло, и они все еще продолжают умирать. И частные владения пострадали – магазины, дома, дворы… Это было безумие. И это было незаконно. Я не должен был этого делать. Про волков я не говорю – я опять поступил бы так же. Но все остальное…

– Поверить не могу, что ты способен так рассуждать!

– Просто я думаю.,.

– Майкл, ты жалеешь, что мы приехали сюда? Хочешь меня бросить?

Он покачал головой и начал что-то объяснять, но она его перебила:

– Если ты сбежишь, тебя поймают. И даже если не поймают, куда ты пойдешь? Ты больше не Найденыш, ты не можешь… вернуться к той жизни. Ты Майкл Макнейл. Твои родители…

Майкл стремительно поднялся на ноги.

– Мои родители тут ни при чем. Ты говоришь о них так, будто они какие-то волшебники. Как будто все, что я натворил, исчезнет, если только они ответят на твою телеграмму. Но этого не случится. Я сам отвечаю за все, и не будем обманывать друг друга, Сидни… – Майкл беспомощно всплеснул руками, словно давая понять, что она наконец истощила его терпение. – Не будем больше об этом говорить.

– Отлично. Я вообще не собиралась начинать этот разговор! – вспыхнула Сидни.

Майкл ушел в спальню и захлопнул за собой дверь, а Сидни схватила сложенную газету, развернула ее и сделала вид, что читает. Из соседней комнаты не доносилось ни звука. Ужасная мысль закралась ей в голову: а вдруг он упаковывает вещи? Она уронила газету и бросилась к двери в спальню.

Он лежал на постели, заложив руки за голову и уставившись в потолок. Вид у него был несчастный. Он пытался приподняться, когда увидел ее, но Сидни стремительно пересекла разделявшее их пространство и толкнула его обратно на кровать.