Промучившись еще одну бессонную ночь, я встретила рассвет с чувством боли и понимания, что не отступлюсь, я сделаю то, что должна. И Бог никогда не узнает о моем поступке. Хватит и одного страдающего чувством вины человека. Мы оба согрешили, но не обязательно двоим платить за содеянное. Тем более, зная брата, я просто не решусь сказать ему. Он слабей, он не выдержит, если я повешу на него еще один грех. Нет, через это я пройду никого не ввязывая.

Я позвонила Яну сообщила что сегодня не смогу работать. Брэнс со вздохом разрешил мне денек передохнуть. Богдану я сказала, что сегодня у меня запланирован поход по салонам и магазинам. И взяв такси направилась в клинику. Приехав раньше на час, я сидела и наблюдала за женщинами разного возраста и разной "степени" беременности. Наверное, это счастье быть мамой, знать, что можешь дать кому-то жизнь, кому-то кто будет любить тебя не за что-то, а просто потому, что ты есть. Когда-то я думала, что у нас с Даном такая любовь, но ошиблась. Такая любовь может быть только у родителя и ребенка, да и то не у каждого.

В глазах опять стояли слезы, мне было уже не страшно, уже не больно. Я все решила для себя и сейчас последние минуты просто, наслаждалась чувством принадлежности к тем, кто дарил жизнь не опасаясь поступить неправильно. Смешно, конечно, но за эти два дня, я успела проникнуться нежностью к огоньку жизни внутри меня, осознавая, что по сути, пока там никого нет, но ведь у него уже было сердце, первый орган, который формируется у ребенка — это сердце и я чувствовала, как оно бьется внутри меня.

— Лили — в первое мгновение, я подумала, что ослышалась, но когда надо мной встал брат, мысль о слуховых галлюцинациях улетучилась.

— Что ты здесь делаешь?

— Пойдем отсюда, Лили — протянул мне руку Дан.

— Что? — как-то затравленно я посмотрела на ладонь брата.

— Мы справимся, все будет хорошо. Только пойдем отсюда — мягко улыбнулся мне Богдан.

— У меня запись…

— Забудь об этом. Он — наш. Я хочу его, также, как и ты — твердо произнес брат.

Сердце пропустило удар, в голове зашумело. А я потянулась к Дану. Он обнял меня прижав к себе прошептал:

— Я люблю тебя и его я тоже люблю, все будет хорошо.

И я поверила… Поверила, что все будет хорошо, что мы сможем… выдержим. Наверное, это бред, но тогда я верила, всем сердцем я хотела, чтобы его слова были правдой. И заглядывая в такие родные глаза, всю дорогу до дома, я видела в них безграничную нежность, убежденность и спокойствие, те чувства, которых мне не доставала, которые я не испытывала все эти дни. Да, мы виноваты, но жизнь, что сейчас во мне, не должна расплачиваться за наши грехи. Как бы там не было, я хочу этого ребенка, так почему я должна отказываться от него?

Но стоило мне переступить порог дома, как паника снова накатила. Это только в сказках все заканчивается хорошо, а мы не в сказке, мы в реальности, жестокой реальности.

— Что дальше? Что нам теперь делать? Как ты вообще узнал, что я пошла к врачу? — набросилась я на брата.

— Не волнуйся. В твоем состоянии это нежелательно — будто не замечая истеричных ноток в моем голосе, Богдан попытался приобнять меня.

— Нет! — вырвалась я из его рук — для начала, ответь, как ты узнал?

— Хорошо, отвечу. Я заметил, что ты слишком апатично ведешь себя, да еще и твое странное желудочное расстройство. Поэтому, сегодня утром я не поехал на студию, а решил проследить за тобой. И не удивился, когда ты направилась в больницу. Зато каково было мое удивление, когда вместо терапевта или еще кого, ты направилась в "женскую консультацию". Дальше я всего лишь поинтересовался у медсестры, чего ты ждешь. Мне ответили. Не представляешь, как я был ошарашен и… счастлив! Мы станем родителями! Это мне впору кричать и задавать вопросы. Почему ты не сказала мне? Почему пошла на аборт? — заглядывая мне в глаза, спросил Дан.

— Потому, что! Как ты не понимаешь?! Инцест! Вот как называются наши отношения. И какой у нас может быть ребенок? Ты хоть представляешь?! А если он будет болен или патология?! Да даже, если нет, как ты представляешь его жизнь? Мы — родители?! Возможно, по отдельности, но не вдвоем! — закричала я.

— Глупая, он — наш, какая разница, кто и что скажет, о чем подумает? Разве это главное? Нет. Главное, что мы будем любить его, этого ребенка, будем холить и лелеять. Наш ребенок… как звучит! Даже не вериться — рассмеялся Богдан и внезапно подхватив меня закружил по комнате.

— Отпусти! Меня же сейчас опять замутит! — скорей для видимости возмущалась я.

Наверное, отнесись Богдан к ситуации негативно, я бы никогда не пошла на такое. Но когда он так радостно улыбается, так сладко целует меня… А почему бы и нет? В конце концов, сколько можно ненавидеть себя и его? Возможно, пора смириться и просто жить любя и получать любовь в ответ?

…Уже неделя прошла, с того разговора, мы с братом решили пока не афишировать и постараться держать в секрете мою беременность. Я, если честно, побаиваюсь говорить кому-то об этом. Нет, не стыжусь, но суеверно страшусь. Хорошо что тошнота стала помаленьку отпускать, но у меня проявились странные вкусовые пристрастия и это вовсе не соленые огурцы. К примеру, вчера я вдруг очень сильно захотела манго, Богу пришлось посреди ночи срываться в продуктовый потому, что я отказывалась ложиться спать не отведав этого фрукта. Но к моменту, как Дан притащил ящик манго, мне захотелось апельсинов, что меня рассмешило, а Дана повергло в уныние, ведь, это ему пришлось ехать назад в магазин. Откуда он вернулся почти со всеми известными мне фруктами, про запас, как выразился брат.

Каждый раз оказываясь рядом, Богдан непременно кладет теплую ладонь мне на живот, а по ночам подолгу разговаривает и не со мной, а с малышом, что растет внутри меня. Брат стал каким-то непередаваемо трепетным и ласковым со мной. Будто я хрустальная ваза, которую можно разбить одним неловким движением. Но дальше целомудренных поцелуев и объятий Дан не заходит. А я как бы сама того не хотела, не посмею требовать чего-то больше.

Во время концерта, меня слегка толкнул парень из подтанцовки, мало того, что бедолаги теперь придется искать новую работу, дак теперь еще и к дантисту на прием записываться. Богдана кое-как охрана угомонила. Брэнс причину ярости братца не понял, но танцора выставил без выходного пособия. Сам Ян, получив от меня категорический отказ от возможных отношений, как не странно, только кивнул.

Живот стало бессмысленно скрывать к четвертому месяцу, Хотя, и раньше скрыть его было почти невозможно, ведь все мои концертные костюмы скорей выставляют на показ тело, а не скрывают его. Брэнса чуть удар не хватил, когда он понял причину нашего с братом странного поведения. Но кроме плотно сжатых губ и качания головой он больше ничего не сделал. Вначале.

С каждым днем проведенным рядом с ним я чувствовала, как Ян становится равнодушней. Пока однажды он просто не явился на концерт, который мы с Богданом должны были вести. Нет, Ян не забросил нас, наоборот, наша популярность росла, фанаты даже вынудили Богдана увеличить охрану. А я наконец могла с гордостью сказать, что теперь наша пара стала входить в десятку самых высокооплачиваемых певцов страны. Хотя, нам и пришлось отменить тур из-за моей беременности, это никак не отразилось на работе.

— О чем задумалась, солнышко? — незаметно подкрался ко мне Дан и приобняв со спины положил руки на уже сильно выпирающий животик.

Уже вечер, как я не заметила? Так сильно задумалась? Наверное. Дома я часто ухожу в себя, видимо обстановка располагает. Мне очень спокойно, здесь, рядом нет никого, кто бы осуждающе покачал головой. Ведь СМИ почти сразу распустили совершенно правдивый слух, что мы с братом скоро станем родителями. И наша скандальность после этой новости возросла до небес.

— Да так, просто, вспоминаю сколько времени прошло с момента, как мы узнали, что станем родителями — улыбнулась я.

— Ты жалеешь? — он часто задает этот вопрос, но каждый раз ждет другого ответа.

— Да, но вместе с тем, я рада, что во мне растет жизнь.

— Лили, он…

— Это — она, девочка — перебила я брата.

— Откуда ты знаешь? — удивился Дан.

— Ходила на УЗИ вчера, пол определили, у нас будет девочка.

Последнее время мне все меньше хотелось, чтобы Дан посещал со мной врача. Я знала, что эта женщина если и осуждает нас, то делает это только в душе, благо за те деньги, что платились ей, лучше молчать. Но мне было не по себе, когда Богдан начинал выспрашивать подробности и консультироваться у нее. Хватит того, что никаких патологий и заболеваний не было выявлено.

— И мне не сказала?! — радостно, но с легкой обидой произнес Бог, крепче прижимая меня к себе.

— Я хотела сделать сюрприз, но не сдержалась — повернулась я лицом к Дану и заглянула в его счастливые глаза.

— У тебя получилось, я так рад! Девочка… Наша девочка! — все еще не мог отойти от новости Дан.

Его губы нежно коснулись моей щеки, руки успокаивающе погладили по спине. Как же мне стало не хватать его ласк. Богдан хоть и проявлял заботу обо мне, но теперь, когда уже ничего нельзя было изменить, перестал вести себя как мужчина со мной. Но сейчас уже поздно, мы столько натворили, что возвращаться к прежним отношениям бессмысленно. И он, как и я, понимает это, но пока не может решиться. А я устала ждать, когда Богдан прекратит мучить нас обоих.

— Бог, поцелуй меня — набравшись смелости, произнесла я.

— Лили, я и так, целую тебя — понимая о чем я, все же попытался уйти от ответа Дан.

— Тогда, я сама…

Мои губы коснулись его, я легко провела ими по кончику губ Дана. Этого было достаточно. Богдан, словно изголодавшийся зверь, накинулся на меня. Его поцелуй был до безобразия жаден, страстен и… невероятно сладок. Мы словно раньше и не целовались, словно, все то время, когда он делал мне больно и когда я упорно сопротивлялась ему — ушло, пропало, исчезло и утонуло на дне памяти, внутри нас. Мы узнавали друг друга снова, с чистого листа и все, что было тогда осталось в глубоком кратере, который когда разрушил нашу планету, но сейчас в нас снова что-то цвело…

— Достаточно! Лили, прости, но пока, достаточно — резко отстранился от меня Дан.

— Я… Да, извини — потеряно произнесла я, не в силах справится с эмоциями, что сейчас обуревали меня.

Как же это глупо! О чем я вообще думаю?! Как могу поступать подобным образом? И после, винить во всем Дана? Я — дура! Полная и совершенная дура. Невольно пальцы тронули губы, я с силой провела ладонью по ним. Стараясь стереть столь привлекательное чувство, боясь, что снова не сдержусь и потянусь к Дану. Брат наблюдавший за мной усмехнулся:

— Вот видишь, тебе определенно не стоит меня провоцировать.

— Ты о чем? — не поняла я.

— О том, что даже после поцелуя инициатором, которого являешься ты сама Лили, сейчас ты только и можешь, то брезгливо вытирать губы и думать, насколько низко мы пали.

— Это не так… Я вовсе не…

— Перестань! Я не хочу ссориться, просто, прекрати делать все эти вещи, остановись наконец! Не надо разрушать то, что нам с таким трудом удалось построить — не желая слушать меня, покачал головой Дан.

Я промолчала, все мои оправдания бесполезны, все это в целом бесполезно. Мы не сможем понять друг друга, по крайней мере сейчас. Что бы я сказала, что бы не сделала, он поймет не так, не правильно. А я не могу бороться с человеком, которого люблю. Мне стоит отступить и не пытаться совершить невозможное — заставить Богдана верить, что люблю его именно так, как он того хочет, ведь он сам убедил себя, что не столько любит меня, сколько хочет, чтобы я всегда принадлежала только ему. Он сам загнал себя в угол. Сначала боясь потерять меня — заключил в стальные узы, крепче любых цепей, а потом опасаясь, что слишком сильно сдавил их — ослабил. И теперь я, как тот голубь, что сидит на одной чаше весов, когда второй находится в клетке на другой чаше, а под весами — бездонный океан, и если первый улетит, второй умрет. Жить без свободы, только потому, что за свою свободу придется платить чьей-то жизнью.

Глава 4

Время для меня прекратило свой бег,

Мы вдвоём укрылись в нашем Мире от всех -

Он был создан только для нас двоих,

В нём светило солнце глаз бездонных твоих.

Страх пришёл ко мне с появлением снов -

Я думал, что усну и мы не встретимся вновь.

И Мир пошёл ко дну и я сорвался вниз -

Ты ушла, оставив мне не тронутый лист.


Но каждый день, каждый прожитый час

Я видел небо в глубине твоих глаз.

И если это просто мой бред,

Я буду в нём жить, никому не открыв секрет.