— Ты ведешь себя как безумный. И не хочешь снова научиться любить. Равенна слишком тяжело тебя ранила.

Люсьен резким движением откинул одеяло и поднялся с кровати.

— Хватит об этом!

— Но ты не можешь преодолеть себя и перестать каждый день думать о ее побеге с Уэйлендом. Поверь, эта женщина не стоит твоих мучений.

— Ты слишком глубоко суешь свой нос в чужую жизнь, — заметил Люсьен, направляясь к гардеробу.

— Клейборн, ты ранен?

Тон, которым Найлз задал этот вопрос, заставил Люсьена насторожиться.

— Нет. С чего ты взял? — спросил он, оборачиваясь.

Генри присвистнул и указал на разобранную постель.

— Друг мой, у тебя серьезная проблема.

Люсьен посмотрел в том направлении, куда указывал Найлз, и увидел, что на белоснежной простыне видны отчетливые пятна уже подсохшей крови. Не веря своим глазам, он подошел ближе.

— Может так случиться, что твоя шлюха оказалась девственницей? — спросил Генри.

От смущения и недоумения Люсьен не мог ясно соображать.

— Я думал… мне казалось… было похоже… Черт побери! — воскликнул он, поднося руку ко лбу. — Прошлой ночью мне показалось, что я… я лишил ее девственности. Но она ничего не сказала. Она даже виду не подала, что это ее первый раз. Черт возьми, она даже не сопротивлялась.

— Ничего не сказала? — спросил Найлз. Он был удивлен не меньше своего друга.

— Ничего, только охнула пару раз. Я подумал, что просто слишком тороплюсь. Но я еще ни разу не видел девственницы, умеющей так раздевать мужчину одними глазами, как это делала она. Да и какая девственница способна отправиться домой к незнакомому мужчине и предложить ему свое тело?

— Видимо, только та, которая досталась тебе.

— О Господи, — обреченно вздохнул Люсьен.

— Да кто же она такая?

Клейборн пожал плечами:

— Не знаю. Но она точно не шлюха. Я без труда затащил ее в свой экипаж. Она почти не сопротивлялась. Я подумал, что это чья-то любовница, оставшаяся в одиночестве по воле случая, или молодая вдова.

— Похоже, она оказалась чьей-то дочерью, — сказал Найлз.

— И я ее обесчестил, — продолжил Люсьен. — Проклятие!

— Как ты думаешь, ее отец — человек из общества?

— Ее родители умерли, — ответил Люсьен, вспоминая выражение искреннего горя на ее лице, которое так его тронуло. — Но она была хорошо одета и, похоже, принадлежит к знатной фамилии. Однако она не произвела на меня впечатления молоденькой девочки. Ей примерно лет двадцать.

— Значит, она старая дева.

Клейборн недоверчиво покачал головой:

— Я никогда не видел, чтобы старые девы вели себя так соблазнительно. Перед ней не устоял бы и святой.

— Эту возможность нельзя исключить. Но скажи, что ты теперь собираешься делать?

Вопрос Найлза не был неожиданным, но застал Люсьена врасплох. Как мог ответить на него мужчина, который считал себя человеком чести?

— Сам знаешь, — сказал наконец Клейборн. — Я должен на ней жениться.

Найлз рассмеялся.

— Ты затянул петлю на собственной шее.

— Ты прав. А как ты думаешь, что скажет ее опекун, когда узнает, что ее лишил чести разведенный мужчина?

— До того, как встретит тебя, или после?

Люсьен помрачнел.

— Мне необходимо найти ее первым.

Странное ощущение блаженства неожиданно нахлынуло на него, когда он вспомнил прошедшую ночь и то, что происходило на этой кровати с простынями, испачканными кровью. Он встряхнул головой и направился к гардеробу.

— Я помогу тебе, — сказал Генри. — Надеюсь, этим я заслужу право быть твоим свидетелем на свадьбе?

Люсьен не удержался и захохотал.

— Ну ты и пройдоха!

— Я и не ожидал от тебя другого, — усмехнулся Найлз.

Люсьен принялся доставать из шкафа одежду. Неожиданно он заметил, что нет его любимого серого плаща.

— Еще один сюрприз, — пробормотал он, — она забрала мой плащ. Вчера он висел в этом шкафу.

— Но у тебя тоже осталось кое-что, принадлежащее ей, — заметил Найлз, с улыбкой указывая на платок в руке Люсьена. — У вас произошел своего рода обмен.

Серина облегченно вздохнула, когда закрыла за собой дверь своей комнаты. Она бессильно привалилась к стене, чтобы не упасть. Всю дорогу от Ганновер-сквер до дома она бежала бегом, и теперь от усталости и пережитого возбуждения у нее слипались глаза.

Слава Богу, ей удалось незаметно проскользнуть в спальню. Нужно побыть одной, собраться с мыслями, решить, какими словами признаться Сайресу в содеянном. Может быть, она сумеет смириться со своим грехом и заслужит прощение.

— Где это вы были, миледи? Я вас всю ночь прождала, глаз не сомкнула. А вы вдруг заявляетесь перед самым рассветом, и в таком виде, будто вас кошки драли.

Серина с трудом подняла веки и холодно взглянула на свою горничную-ирландку.

— Не сейчас, Кэффи. Я не настроена с тобой беседовать.

Не обращая внимания на явное неудовольствие хозяйки, Кэффи поспешила к ней и помогла снять тяжелый плащ.

— Господи, миледи, кто застегивал ваше платье? — изумленно воскликнула девушка.

— Я.

— Тогда кто его расстегивал? — поинтересовалась Кэффи, задумчиво приподнимая одну бровь.

Леди Уоррингтон постаралась притвориться, что не слышит слов горничной. Но Кэффи была ей не столько служанкой, сколько подругой. Они росли вместе, и девушка знала все ее секреты.

— Это не твое дело. У меня была трудная ночь.

— Да это и так понятно, стоит лишь на вас взглянуть.

Серина едва сдерживалась, чтобы не расплакаться.

— Мне бы хотелось принять ванну, — наконец сказала она.

Кэффи сжала губы и вздернула подбородок. Серина понимала, что это не выражение неодобрения, а лишь обида на скрытность. Служанка помогла ей снять платье, сделав при этом вид, что не заметила надетую наизнанку нижнюю рубашку.

— А где ваш корсет, миледи? — поинтересовалась Кэффи.

Серина почувствовала, как ее лицо заливается краской.

— Он в кармане плаща.

— Кому нужно вернуть этот плащ? — спросила девушка.

Серина закрыла глаза. Она уже не могла сдерживать слез, и они градом покатились по ее щекам. Святые угодники, что же она сделала?

— Прошу тебя, не спрашивай меня ни о чем. Не сейчас.

— Хорошо, миледи. Но если вам захочется выговориться, я всегда к вашим услугам.

Серина с признательностью погладила руку горничной.

— Я знаю, Кэффи. Спасибо тебе.

Горничная кивнула и направилась в ванную, чтобы приготовить воду и все необходимое.

Серина изнывала от желания погрузиться в теплую воду. Эта ночь опустошила ее душу и тело. Встреча с Люсьеном перевернула всю ее жизнь. Она не знала, сможет ли когда-нибудь стать прежней. Она начала снимать рубашку, жадно вдыхая сохранившийся в ней запах Люсьена. Неожиданно леди Уоррингтон услышала, как испуганно вскрикнула Кэффи.

— О Господи! Что этот мужчина сделал с вами?

Серина посмотрела на себя и поняла, почему девушка так испугалась. Ее груди были расцарапаны его щетиной, на плечах и животе виднелись следы его зубов и поцелуев. Неужели все тело покрыто такими отметинами?

Она и сама смотрела на них с ужасом. Теперь ей хотелось повернуть время вспять. Она проклинала себя за то, что уступила этому дьяволу в мужском обличье.

— Прошу тебя, иди. Я сама приму ванну.

— А если о вас спросит его светлость?

Леди Уоррингтон закусила губу, чувствуя, что новый приступ стыда заставляет ее залиться краской.

— Скажи ему, что я сплю.

— Скажу, — сказала Кэффи и закрыла за собой дверь.

Серина немедленно залезла в ванну. Она принялась неистово натирать себя мочалкой и… плакать.


Выдержка покинула Серину, когда дворецкий оставил ее одну в бабушкиной картинной галерее. На глаза навернулись слезы. Но когда бабушка вошла и обняла ее, Серина не удержалась и разрыдалась по-настоящему.

— Дорогая, что случилось? Это имеет отношение к твоим проблемам с мужем?

— Нет, — икая, ответила леди Уоррингтон. — То есть да.

Леди Харкорт ласково похлопала ее по спине.

— Девочка моя, ты должна более ясно выражать свои мысли, если хочешь, чтобы я тебе помогла.

Всхлипывая, Серина кивнула:

— Я это сделала.

— Что сделала?

— То, о чем меня просил Сайрес, — продолжала она, едва сдерживая новый поток слез.

Бабушка всплеснула руками:

— Ты завела любовника?

Прячась от стыда, Серина закрыла глаза и согласно кивнула.

— Замечательно! Но почему ты расстроена? — спросила леди Харкорт. — Он тебе не нравится?

Серина яростно замотала головой:

— Он прекрасен… Это было потрясающе! Я даже не представляла, что такое возможно…

— Очень хорошо, — перебила ее пожилая дама, — но чем же ты недовольна?

— Я так сильно сама хотела его… убедила себя, что поступаю совершенно правильно… Я отдалась ему по собственной воле! — Слова с трудом слетали с ее губ, застревая в горле. — И вела себя совсем как мама.

— Думаю, это был необыкновенный мужчина, — заметила леди Харкорт.

— Бабушка! Как ты не понимаешь? Я же совершила настоящее грехопадение! Я больше не смогу смотреть Сайресу в глаза. Что мне говорить мужу, когда тот скажет, что любит меня? Мне нет прощения за такое поведение.

— Глупое дитя, — произнесла пожилая женщина, тяжело вздыхая, — ведь Сайрес сам предложил тебе завести любовника. Ты просто выполнила его просьбу.

Глаза Серины засверкали от гнева.

— Я вовсе не собиралась этого делать! Но когда Люсьен дотронулся до меня, я… я уже не хотела, чтобы он останавливался.

— Люсьен? А как его полное имя?

Леди Уоррингтон покраснела.

— Я… я не знаю.

Бабушка задумалась, перебирая в памяти известных ей молодых людей.

— Этот Люсьен, вероятно, высокий молодой джентльмен с темными волосами и красивыми зелеными глазами?

Серина удивленно подняла голову.

— Да, а откуда ты знаешь?

— Мы с ним знакомы, — сказала бабушка улыбаясь. — Его зовут Люсьен Клейборн. Он маркиз Дейнридж. Я называю таких мужчин немного мрачными. — Бабушка замолчала, словно раздумывая, стоит ли продолжать, но потом сказала: — Он разведен.

— О Господи! — воскликнула Серина, испуганно прижимая руку ко рту. — Я не только нарушила клятву мужу, но и связалась с разведенным мужчиной. Бабушка, это же ужасно!

— Успокойся, детка, — сказала та, нежно обнимая внучку за плечи. — Я не стала бы воспринимать твой поступок как конец света. Насколько мне известно, лорд Дейнридж — хороший человек. Просто ему не повезло, и он женился на настоящей потаскушке.

— Все равно брак заключается навсегда, а он сам, по собственной воле, расторгнул его.

— Когда-нибудь ты поймешь, что не все в этой жизни делится на хорошее и плохое, — сказала бабушка. — Иногда случаются вещи, которые нельзя отнести ни к одной из этих категорий. Тебе следует простить свою мать и себя саму. Ведь ты же не сможешь до конца дней жить с чувством вины.

— Но… то, что я совершила, не заслуживает прощения. А что, если я забеременела?

— У тебя родится ребенок, и ты полюбишь его или ее. А мы с Сайресом будем счастливы. Знаешь, старикам иногда нужно потакать.

Последние слова бабушки заставили Серину рассмеяться сквозь слезы.

— Так-то лучше, — заметила пожилая леди. — Девочка моя, постарайся перестать судить обо всем, как эта глупая гусыня, твоя тетя Констанция. Ты еще слишком молода, чтобы подавлять в себе желания, особенно желание быть любимой здоровым мужчиной.

— Но…

— Ты поступила так, как хотел твой муж, и у тебя нет причин себя винить, — заключила леди Харкорт, поднимаясь со своего места. — Случилось то, что должно было случиться.


Вечером того же дня Серина постаралась воспользоваться бабушкиным советом и перестать терзать себя из-за случившегося. Она даже поклялась, что непременно расскажет обо всем Сайресу. Приняв это важное решение, она направилась в столовую.

Сайрес был уже там, как всегда безупречно одетый к ужину. Серина чувствовала, что в ее душе борются два противоположных желания. Она хотела кинуться в его объятия и немедленно покаяться в своем грехе и в то же время бежать прочь, запереться в своей комнате и сидеть там до тех пор, пока Люсьен Клейборн не покажется ей призрачным сном.

— Здравствуй, дорогая, — сказал Сайрес, внимательно разглядывая ее лицо. — Как ты себя чувствуешь? Ты выглядишь нездоровой.

В его голосе звучало столько искренней заботы, что у Серины едва не потекли слезы.

— Со мной все в порядке, — солгала она, — а как твои дела?