Бедного Георга отвлекла неизбежная ежедневная рутина государственных дел, сколь бы малую их толику его министры ни оставляли на милость королевских решений. Он высказал пожелание, чтобы молодежь осмотрела творение прославленного архитектора, и компания с благодарностью приняла предложение.

В высоких цилиндрах, чьи поля защищали от яркого полуденного солнца, Алек, его друзья и еще несколько избранных долго бродили по строительной площадке. Алек старался держаться позади компании, он рассеянно и кратко отвечал на удивленные восклицания друзей при виде этой причудливой конструкции.

Здание и правда поражало воображение. Сооружение Генри Холланда в стиле неоклассицизма планомерно трансформировалось в экзотический восточный дворец. На переднем фронтоне еще сохранялся величественный римский портик с куполом, но сейчас его самым скандальным образом обрамляли два минарета. Алек, при всей широте вкусов, не мог понять, станет ли это создание регента отрадой для глаз или чудовищным нонсенсом. Тем более что в этот момент ему не было никакого дела до этих королевских причуд.

Если в той бездне отчаяния, куда он погрузился, и нашлось хоть одно светлое пятно, то это оказались сведения о реальной судьбе «Розы Индры».

В частной беседе Алек спросил регента, не слышал ли тот о судьбе драгоценности Толботов. Его королевское высочество с мальчишеской искрой в глазах охотно сообщил, что не только слышал о знаменитом рубине, но и владеет им.

— Я купил его, э-э-э… тридцать лет назад у старого лорда Толбота, который недавно умер, — поведал ему тучный принц, тяжело дыша от ходьбы, пока они прогуливались ро ослепительно розовой Длинной галерее. — Я собирался презентовать его, э-э-э, одной даме, но, видишь ли, мы поссорились, и я оставил его в своей коллекции. А почему, мой мальчик, ты спрашиваешь?

Алек ответил уклончиво, но приберег сведения в памяти.

Голос мастера, дающего пояснения к проекту, вдруг зазвучал приглушенно — что-то вдалеке привлекло его внимание.

Алек, нахмурившись, проследил за его взглядом. И сразу ощутил, как похолодело внутри, глаза сузились. Вдоль изогнутой полумесяцем дороги, которая окаймляла сад перед павильоном, ехала черная, отделанная серебром прогулочная коляска, увлекаемая шестью черными же лошадьми с белыми плюмажами на головах. Коляску сопровождал эскорт казаков в полном обмундировании.

Курков.

Итак, передышка закончилась. Враг появился на сцене. Появился с обычной помпой. И как раз вовремя — завтра состоится бал у графини Ливен. Сердце Алека заколотилось.

Бекки.

Надо возвращаться. Предупредить ее. Убедиться, что она надежно спрятана. Алек еще не знал, как будет смотреть ей в глаза, но это сейчас не так важно, главное — ее безопасность.

Он даже не стал придумывать оправдания для друзей, просто коротко попрощался, пробормотал извинения и пошел прочь, не обращая внимания на многочисленные скульптуры вокруг.

— Алек! — позвал его Форт.

— Найт, ты куда? — крикнул Раш. Алек не отвечал, он даже не оглянулся.

Прыгнув в наемный фаэтон, он стегнул пару гнедых кобыл, и через мгновение по булыжной мостовой весело зацокали лошадиные копыта. Алек понимал, что его поспешное бегство выглядит очень странно, но позже найдется время для извинений. У него и без этого достаточно неприятностей: что-то скажет Бекки, когда он войдет в дверь?

Бекки не сказала ничего.

До того, как все это произошло, она собиралась провести время обычным образом. Убрать в кухне. Приготовить соус для пудинга. Довязать пинетки для младенца. Но после скандала не сделала ничего.

Как только Алек ушел, Бекки поднялась в их спальню. Расстроенная и обиженная, она села в кресло и задумалась, искренне удивляясь случившемуся.

Прислушиваясь к шуму на улице и ожидая возвращения Алека, Бекки все время старалась унять свои страхи и уговаривала себя дождаться его объяснений.

Наконец она услышала, что по улице грохочут колеса, и через несколько минут в комнату вошел Алек.

Бекки сидела в кресле, скрестив ноги и положив руки на подлокотники. Ее холодный взгляд устремился к его лицу. Алек, немного бледный, вошел, не поднимая на нее глаз, снял фрак.

— Я вернулся.

— Вижу.

Заслышав ее бесстрастный голос, Алек оглянулся, присел на кровать и положил фрак рядом. Держась на почтительном расстоянии, он привалился к столбику балдахина в нескольких футах от Бекки, сложил на груди руки и принялся рассматривать ковер. Бекки чувствовала, с каким напряжением он пытается отыскать какую-нибудь нейтральную тему. Сама она не прерывала молчания, а с некоторым удовольствием наблюдала, как он корчится в муках.

Глаза Алека прятались за пологом темных ресниц, но Бекки видела: его осторожный взгляд полон надежды на примирение, однако упрямо стиснутые челюсти говорили, что еще не готов давать объяснения.

«Ну, это мы еще посмотрим».

— В город приехал Курков, — осторожно сообщил он. — Тебе снова придется быть очень внимательной и не выходить из дома.

— Прекрасно.

Алек облизнул губы и опустил голову, белокурые пряди упали ему на глаза.

— Что ты слышала?

— Недостаточно, чтобы понять, в чем дело.

Алек поднялся на ноги, отошел к окну. Невидящими глазами стал смотреть на залитую солнцем улицу.

— Бекки, то, что было между мной и Евой, — оконченная глава моей жизни. Я не желаю к ней ни возвращаться, ни обсуждать ее.

— Алек, почему ты не расскажешь мне, в чем дело? Расскажи, и забудем об этом.

Он посмотрел на нее, сузив глаза от смятения.

— Если бы ты только послушалась меня и осталась на месте, как я просил, всего этого можно было бы избежать.

— Значит, это я виновата? — воскликнула Бекки и вскочила на ноги. — Ты сказал, что пришли твои друзья. Но когда я проходила мимо гостиной, то услышала, что ты вместо этого разговариваешь с женщиной. Что я должна была подумать?

— Так вот почему ты все поставила на карту? — Сложив руки на груди, он присел на подоконник. — Из-за дурацкой женской ревности?

У Бекки отвисла челюсть.

— Ты невозможен! — Она сделала шаг к Алеку. — Прекрати все выворачивать наизнанку, как будто это я сделала что-то дурное, только бы не рассказывать мне, что действительно произошло!

— Ева дурная женщина. И я временами был дурным человеком, но сейчас все это кончено. Я не собираюсь пресмыкаться, и ты должна принять мои извинения, если хочешь, чтобы мы были вместе.

Бекки пораженно смотрела на Алека, потом покачала головой и вышла из комнаты.

Да, невеселое положение.

Каким-то чудом ему повезло. Бекки слышала недостаточно, чтобы сложить кусочки головоломки и выяснить всю эту грязную историю. Теперь Алек оказался перед необходимостью рассказывать все сам. А этого сделать он не мог. Ему было стыдно. И он боялся потерять Бекки, если она узнает правду. Пусть он игрок, но сейчас рисковать не будет. Слишком ценно для него то, что они нашли вдвоем.

К несчастью, в течение следующих двух дней он обнаружил, что если не заговорит, не выложит все до конца, то также рискует потерять ее. Он даже не был уверен, что их помолвка еще остается в силе, и, честно говоря, боялся спросить.

С каждым часом, пока Алек размышлял, что теперь делать, и пока его растерянные мысли носились все по тому же замкнутому кругу — «да… нет… расскажи ей… держи рот на замке», — он чувствовал, как ускользает между пальцев возникшая между ними душевная близость.

В последние часы перед балом у графини Ливен они жили под одной крышей как чужие люди. Это было ужасно. Если все пойдет по плану, то скоро, может быть, через несколько дней, он передаст ей дорогой ее сердцу Толбот-Холл, и что дальше? Вот над чем думал Алек, закончив одеваться к балу и одиноко вышагивая по гардеробной.

Вскоре Алек уже пробирался сквозь толпу бального зала в компании Форта и Драксингера. Четверка законодателей моды превратилась на сегодня в трио. Рашфорд лежал с головной болью, которая не оставляла его после вчерашней невоздержанности в питье.

Сотни мерцающих свечей блестели в великолепной люстре обширного зала приемов, где графиня Ливен, жена русского посла и хозяйка модного салона, давала один из своих неподражаемых балов.

Вдоль светло-зеленых стен выстроились белые колонны. В стекле сводчатых окон отражались бесчисленные огни. Над залом нависала галерея, где размещались музыканты, развлекавшие весьма привередливое собрание. Головы с плюмажами покачивались в такт мелодии. Драгоценности сверкали на благородных шеях, в ушах, на пальцах. Танцующие размеренно двигались в элегантных фигурах контрданса. Платья дам казались изысканным букетом бледно-розовых, белых, светло-желтых, зеленых и сиреневых цветов. Среди их партнеров мелькали офицерские мундиры, но большинство были одеты, как Алек, хотя, возможно, и не столь модно. В конце концов, он — Алек Найт.

Элегантным жестом заложив за спину руки в белых перчатках, Алек в безупречном черном фраке, белой шелковой рубашке и парчовом жилете прогуливался по бальному залу в компании друзей. Кивая то одному, то другому, он приветствовал своих светских знакомых.

— Я все же не понимаю, отчего ты бросился сломя голову из павильона? — с возмущением ворчал Драксингер. — Оставил нас без предупреждения, а мы как дураки стояли и думали, куда тебя понесло. Дьявольски глупый вид у нас был.

— Ты странно себя ведешь в последнее время, Алек. С тобой точно все в порядке?

— Все отлично, Форт, — пробормотал Алек, думая о четверке казаков, которых он видел снаружи. Те окружали пышный экипаж Куркова.

— Дрэкс, смотри! — произнес Форт с лукавой улыбкой и кивнул на буфет с угощением. — Там леди Парфения.

Граф замер на месте, потом внезапно изобразил скучающую мину. С безразличным видом поднял монокль и с безопасного расстояния направил его на дочь Уэстленда.

— О Боже, ну и нос!

— Точно! — пробормотал Алек.

— Твои уколы нас насторожили, ты, Дрэкси, явно палку перегнул, — с пафосом продекламировал Форт и, криво усмехаясь, переглянулся с Алеком.

— Ах, оставьте меня в покое, — раздраженно отмахнулся от них Дрэкс.

Друзья фыркнули и продолжили путь. Добравшись до хозяина, графа Ливена, они высказали ему свои приветствия.

— А, лорд Алек! Я слышал, вы теперь снова выигрываете, — негромко проговорил толстяк граф, когда они обменивались рукопожатиями. — Кстати, вы слышали? Мое предсказание сбылось. Курков стал вигом.

— Прекрасная работа, сэр, прекрасная! — с чувством отвечал Алек. — Вы выиграли для меня двадцать фунтов. Когда вернемся в Лондон, с меня выпивка.

Они посмеялись.

Гм-м-м, размышлял Алек, пока друзья продолжили променад по залу. Если Ливен угадал результат первого пари — виги или тори, — то вдруг он прав и относительно второго? Ставки делались на английскую невесту против русского импорта. Ливен утверждал, что Курков выберет первый вариант. Возможно, он станет искать союза с семействами вигов.

Вдруг Алек посмотрел на Парфению Уэстленд. Она обмахивалась веером, и под его защитой взволнованно разговаривала с другой девушкой, но ее взор неотступно следовал за кем-то в зале. Алек нахмурился и проследил, куда смотрит леди Парфения.

Опять Курков. Проклятие!

Сердце Алека заколотилось, как барабан дикаря, когда он нашел в зале своего врага. Курков был в полной военной форме, с лентой и в эполетах. Алек скривил губы, предположив, что все это время прославленный русский воитель ухаживал за дочерью Уэстленда. Надо не упускать из виду такую возможность. Алек лишь надеялся, что ледяная натура Парфении устоит перед натиском такого грозного поклонника. Она из тех, кто способен выйти замуж, чтобы угодить отцу, а Уэстленду, без сомнения, понравится идея заполучить зятя, который вырос вместе с русским императором и способен оказать партии значительные услуги.

Что ж, думал Алек, конечно, старик Уэстленд может считать его самого и его друзей компанией никудышных бездельников, но едва ли герцог стал бы благосклонно смотреть на Куркова как на будущего зятя, знай он об убийстве на пустоши, об угрозах изнасиловать Бекки, не говоря уж о гареме из крепостных девушек, которые, как хвастался сам Курков, все прошли его жестокую выучку.

Надо что-то делать.

Алек отвел Форта в сторону. Дрэкс тем временем разговаривал с некоей леди, чья мощная грудь грозила вырваться из тесных уз корсажа. Алек бросил на них быстрый взгляд и зашептал приятелю в самое ухо:

— Форт, отведи Дрэкса к Парфении.

— Зачем?

— Эти глупости слишком затянулись. Если он ее потеряет, то никогда себе не простит. Можешь сам с ней пофлиртовать, если это заставит Дрэкса забыть о своем тупом упрямстве.

— Лучше ты. Никто и внимания не обратит, если я вздумаю с кем-нибудь пофлиртовать.

— Дэниел, друг мой. — Алек ухмыльнулся и взял верного собрата — такого же младшего сына — за руку. — Ты — настоящее сокровище. Забудь о неудачах. Я сейчас буду. Мне надо поговорить с одной дамой. — И он значительно хмыкнул.