Алек тряхнул головой, в улыбке его отразилось сдерживаемое неистовство. Ну и нрав! Ну и характер! Ее огонь наполнил его жилы темным восторгом. Мягким, но властным движением он обхватил ладонью ее затылок, притянул Бекки ближе и с жаром впился взглядом в ее припухшие алые губы.

— Не забывай, кому ты принадлежишь! — И снова поцеловал ее, грубо, властно. Изо рта Бекки вырвался стон, быстро стихший, потому что его язык глубоко проник ей в рот, который уже был широко открыт, чтобы принять его. Алек узнал все, что хотел знать. Он гладил лицо Бекки, стараясь унять подступающее желание. Они оба пытались медлить, стали глубже дышать, но потом все же бросились друг на друга, как изголодавшиеся дикари, которые попали на пир.

Руки Алека дрожали, как у юнца. Он жадно касался всех закоулков ее тела. Гладил алый шелк, но хотел добраться до белой кожи. Грубо сорвал изящный корсаж, стремясь быстрее высвободить груди. Бекки тем временем быстро расстегивала бесчисленные пуговицы жилета, стаскивала его с плеч возлюбленного.

Алек вытаскивал шпильки из поднятых над затылком волос, пропустил их сквозь пальцы, как расплавленное черное золото, и вот они уже рассыпались по спине темной волной. Потом он опустился перед ней на колени и стал жадно целовать набухшие розовые соски. Бекки прижимала его голову к своей груди, запустив пальцы в волосы Алека, стащила с него рубашку. И он, уже с голой грудью, яростный в своем нетерпении, увлек ее на пол вместе с собой. Бекки не отставала. Еще ни одна женщина не бросалась на него с такой жадностью.

Теперь оба стояли на коленях. Алек пригнул ее к обитому шелком креслу, приподнял юбки и овладел ею сзади короткими, яростными рывками. Она выгибала спину, стонала и подавалась все ближе. Алек стиснул ее бедра, ускорил движения, почти насилуя ее в животном, далеком от разума блаженстве. Оба не произнесли ни слова. Его невероятный стержень скользил в ней, как мачта фрегата, как пика улана, никогда в жизни у Алека не было такой эрекции. Он ласкал нежные выпуклости ее ягодиц, потом провел рукой по спине, зажал в кулаке массу рассыпавшихся волос, чуть оттянул назад ее голову. Не сильно. Просто чтобы знала, кто здесь хозяин. Бекки застонала от бессилия и блаженства, покоряясь его владычеству, может быть, против своей воли.

Алек прикрыл глаза, наслаждаясь тонкими ощущениями, которые дарило ее тело, бархатной кожей, внутренним огнем. Он гладил теплые, мягкие изгибы спины, чувствуя, как собственное его тело наполняется неземным счастьем.

— О, Бекки, Бекки… — Алек обнял ее за тонкую талию и осыпал горячими поцелуями спину Бекки, ее плечи, затылок.

Каждым движением своего тела, собственническими объятиями, пальцами, глубоко погружавшимися в плоть ее бедер, каждым рывком в глубь ее лона, даже следами зубов, оставленными на нежных плечах Бекки, он говорил ей, что никогда ни за что и никуда не отпустит ее. «Ты моя», — шептал он.

— Да, Алек, да! Не останавливайся!

— Никогда, Бекки, никогда!

Она увлекла его за собой, когда раскаленная игла кульминации пронзила все ее существо. Тело ее сотрясалось от сладких спазмов и в судорогах колотилось о бедра Алека. Кожа сделалась горячей и влажной.

Алек погрузил лицо в ее волосы и слепо следовал за нею в страну забвения. Несколько последних мощных бросков, и вот он уже в другом мире, где существовали лишь эта женщина, наслаждение и блаженная темнота.

— Бекки… — выдохнул он, пока она затихала в его руках. Он едва мог приподнять веки. По лицу скатывались капли пота. Объятие его постепенно становилось .не таким властным, оно все больше выражало смиренную благодарность. Еще не разомкнув их связь, он ласково поцеловал плечо, в которое несколько секунд назад вонзался зубами в любовном экстазе. — Ты ангел, волшебница. — Алек наконец оторвался от нее. Бекки тихонько вздохнула. — С тобой все в порядке?

Бекки кивнула. После столь яростного соития Бекки вдруг охватило смущение. Алек заметил, как она залилась краской, и усмехнулся. Она восхитительна, в ослеплении думал он.

— Иди сюда. — Он попытался немного привести в порядок ее разорванное платье, застегнул панталоны и с тревогой заглянул Бекки в глаза. — Хочешь поговорить сейчас?

Бекки приподняла отяжелевшие веки, поймала его взгляд.

— А ты?

Алек мрачно кивнул. Может, если он перестанет убегать от своих демонов, а смело посмотрит им в глаза, прошлое утратит свою страшную власть над ним? Да, настало время покончить с этим и открыто принять последствия прошлых поступков.

Бекки взяла его лицо в ладони, прислонилась щекой к его щеке. Ее длинные ресницы щекотали ему кожу.

— Алек, что бы это ни было, вместе мы справимся.

Он обнял ее, прикрыл глаза и стал молиться, чтобы это не оказалось просто красивыми словами, потом, держа на руках Бекки, поднялся на ноги.

Она сомкнула руки у него на шее и не отводила взгляда от его глаз, пока Алек медленно нес ее по лестнице вверх, в их летнюю спальню.

— Я вырос, привыкнув только к победам. Победы… Да, я всегда был победителем. Но видишь ли, года полтора назад я попал в полосу неудач за карточным столом. Очень… впечатляющую полосу, надо сказать.

Несколько секунд он помолчал, потом начал свое признание. Его низкий голос долетал до Бекки из плотной тени с его стороны летней кровати. Они оба переоделись на ночь, и каждый лег на свой отдельный матрас их разделенной надвое кровати, которая уже послужила молчаливым свидетелем множества ночных перешептываний.

Комнату заливал лунный свет, легкий ветерок шевелил шторы. Бекки повернулась на бок и вглядывалась в мускулистый силуэт Алека.

— «Фараон» и кости, — продолжал он, тяжко вздыхая. — Азартные игры стали для меня сладким ядом. Там нет никакой стратегии. Просто выкладывай деньги и смотри, что с ними будет. Мне нравилось выигрывать именно в таких играх.

— Почему?

— Не знаю. От этого я чувствовал себя… избранником судьбы. Возлюбленным богини удачи. Мессией, как бы абсурдно это ни звучало. — Зашуршала подушка. Это Алек покачал головой, глядя на раскинувшийся над головой балдахин. — Но, как можно догадаться, если, выигрывая, я считал это благословением, то, начав проигрывать, стал ощущать себя проклятым. Я продолжал думать, что все могу повернуть вспять. Как будто это была проверка, некое испытание. Я не желал бросать. Еще один поворот диска, одна карточная сдача. Я маниакально стремился возвратить свой золотой статус.

Он снова лег на спину, заложил руки за голову и стал смотреть в темноту.

— Чем больше я трепыхался, стараясь поправить дело, тем хуже становилось положение. Беда уже начала обретать форму, но я отказывался признать поражение. А потом дела пошли совсем… интересно.

— Что произошло?

— Некоторые из кредиторов прослышали о моем положении и стали буквально колотить в дверь. Я занял у друзей все, что можно, и ничего не вернул. Я не мог заставить себя попросить еще хоть пенни. Даже у разорившегося картежника есть гордость. Я был так зол на себя, так себе противен! — Голос Алека зазвучал тверже. — Судебные приставы поджидали меня у дверей, чтобы оттащить в долговую тюрьму. Бекки молча слушала.

— Знаешь, я понимал, что если позволю запереть себя в тюрьме, это будет конец лорда Алека Найта, капитана лондонских повес, — цинично проговорил он. — Плохо уже и то, что удача необъяснимым образом от меня отвернулась, я проигрывал каждый день, но долговая тюрьма превратила бы меня в изгоя общества. Светская жизнь может быть пустой, но, видит Бог, другой жизни я не знаю. В то время я был не в состоянии ясно мыслить, — признался он в темноте. — А потому я пошел и сделал нечто… невероятно глупое.

— И что это было? — прошептала Бекки.

— Взял взаймы у мистера Данмайера. — Алек перекатился на бок, облокотился на подушку и лег щекой на руку. Его глаза поблескивали в серебристом свете луны. — Это подпольный делец, почти преступник. Ему принадлежит полдюжины подпольных игорных домов в Ист-Энде. Бордели. Пивные, в которых к тому же проводятся петушиные бои. Он содержит целую армию подонков, которые толкутся вокруг профессионального бокса, принимают ставки. Я знал, что связываться с ним — самоубийство, но как последнее средство спасения этот вариант имел, скажем, некую привлекательность, а потому я подписался в нижней строке — дал расписку.

— Ох, Алек. — Бекки задрожала, вспоминая о судьбах всех этих картежников. О них так часто писали газеты: кто застрелился, кто повесился, разорившись дотла. О подобных финалах писали равнодушно и спокойно, как о самом обычном деле. Дело чести, и все.

— Но я все еще не мог отказаться от надежды, — продолжал Алек. — За ссуду с меня потребовали просто возмутительные проценты, но я был абсолютно уверен, что удача непременно ко мне вернется. И вот, как только деньги Данмайера оказались в моем кармане, я расплатился с некоторыми долгами и избавился от судебных исполнителей, но когда настало время первой выплаты по займу… — Алек угрюмо покачал головой. — Я не смог заплатить.

— О Боже! — тихонько прошептала Бекки, не сводя глаз с возлюбленного.

— Данмайер не стал ждать, он тут же послал ко мне своих громил. Однажды ночью они схватили меня, когда я возвращался домой с вечеринки, один и пьяный. Я отбивался как мог, но был не в форме. Будь я трезвым, то наверняка сумел бы их проучить, но, откровенно говоря, я был пьян в стельку. Они вдоволь покуражились. Колотили меня головой об землю, потом один из них прыгнул мне на лодыжку и сломал ее — в качестве предупреждения.

— О, дорогой! — Бекки поднялась, шагнула через проход и присела на край его кровати, с удивлением и страхом глядя в лицо Алека.

Алек тоже привстал, сел на кровати, опираясь спиной об изголовье и согнув одну ногу в колене. Он по-прежнему был без рубашки.

— Я буквально уполз от них, спасая свою жизнь. Условия, которые они мне поставили, делали меня абсолютно беззащитным. Я спрятался в Найт-Хаусе. На несколько недель, пока заживали мои раны. — Алек взял Бекки за руку и опустил глаза. — Разумеется, громилы Данмайера нашли меня очень быстро. Однажды вечером я сидел на террасе и играл в шахматы с мисс Карлайл. Они подошли к ограде сада и сказали, что я не могу прятаться здесь вечно и что когда я выйду наружу, то могу считать себя покойником. К этому времени я, разумеется, пропустил еще несколько выплат.

Бекки сочувственно погладила его по плечу.

— К несчастью, Лиззи слышала весь разговор. Помнишь, я тебе про нее говорил? Подруга моей сестры.

Бекки кивнула.

— Я скрывал эту историю от всех, но она оказалась там и, конечно, все узнала. Она с такой добротой расспрашивала меня, так заботилась обо мне, пока я передвигался на костылях, что я не смог лгать ей, но взял с нее слово не рассказывать остальным. И знаешь, что она сделала?

Бекки покачала головой.

Алек был бледен, резкие черты его лица от мрачных воспоминаний заострились еще сильнее.

— Она отдала мне свое приданое, оставленное ей отцом, чтобы я расплатился с Данмайером.

Бекки положила ладонь на его руку.

— Должно быть, она очень тебя любила, — с грустью проговорила Бекки.

— Почти так же, как я себя ненавидел, — хрипло отвечал он, потом помолчал и добавил: — Правда состоит в том, что она никогда меня по-настоящему не знала. Не так, как ты. Она любила тот образ, который создала в своей голове. В конце концов она и сама это поняла, и то, что она потом нашла в Девлине, оказалось, по сравнению со мной, настоящим. В любом случае ее щедрость в тот день заставила меня почувствовать себя ничтожеством. Лиззи происходит из очень скромной семьи, и деньги, которые она предложила, составляли все ее средства. Сначала я взял их. Однако по дороге в контору Данмайера я понял, что не смогу этого сделать. И вот вместо этого я велел кучеру… поворачивать к дому леди Кампьон.

Бекки сочувственно вглядывалась в его лицо. Он на мгновение прикоснулся к ее руке, глубоко вздохнул и с видимым усилием заставил себя продолжать:

— Ева… вдова с собственным состоянием. Она может делать, что хочет и когда хочет. И с кем хочет. Она несколько лет пыталась заполучить меня в свою постель, но я никогда… Я кое-что о ней слышал… Слышал, какие штучки ей нравятся. Я никогда… В общем, мы заключили соглашение.

— Понимаю. — Слово вылетело из губ Бекки вместе с коротким выдохом, словно кто-то стукнул ее под дых или вонзил нож в сердце. Она опустила глаза, сохраняя внешнее спокойствие, но внутри у нее все сжалось, ибо Бекки поняла, что именно собирается рассказать ей Алек еще до того, как он это действительно сделал.

Алек сидел бледный, наконец он с усилием сглотнул и с видом полнейшей решимости заставил себя закончить. Когда он произносил роковые слова, Бекки закрыла глаза.

— Ева заплатила Данмайеру за мои услуги в постели. Бекки обхватила себя за талию и сидела, не шелохнувшись. Слова Алека поразили ее в самое сердце.

— Наша связь длилась около года. Она отказывалась сразу выплатить Данмайеру всю сумму, потому что наслаждалась приобретенной надо мной властью. Она выставляла ее напоказ, все время испытывая, насколько далеко может зайти со мной.