Я встаю и поворачиваюсь к нему. Он смотрит на меня внимательно.

— Миллер не обидит меня так, как ты обидел Грейси, — разворачиваюсь и спешу прочь, слыша за спиной его шипение. Я почти ждала, что меня остановят до того, как уйду с площади, но мне без препирательств было позволено сбежать от Уильяма и его откровений.

***

Я ведь не собиралась этого делать, но когда, наконец, захожу домой, громко хлопаю дверью, меня все еще пошатывает после времени, проведенного с Уильямом, и я измотана временем, проведенным у врача. Я не очень помню, как сидела в кабинете нашего семейного врача. Рассказала о своем затруднительном положении, меня осмотрели, после чего выписали посткоитальные контрацептивы и противозачаточные, а потом я ушла и отправилась в аптеку напротив. Все это я делала в тумане отчаяния.

Резкий удар двери отдается в оконных рамах, так что бабушка встревоженно выбегает из кухни.

— Ливи, что, ради всего святого, стряслось? — она смотрит на свои старые наручные часы. — Еще даже полдень не наступил.

Я даже не пытаюсь собраться с мыслями, — я по-прежнему сильно накручена — так что я выпаливаю единственно возможное оправдание, что хорошо, потому что это отчасти правда.

— Дел отправил меня домой.

— Ты заболела? — ее шаги ускоряются, она наспех вытирает руки о кухонное полотенце и оказывается рядом, трогая мой лоб. — У тебя температура.

Так и есть. Я горю от слепой ярости. Прислоняюсь к двери и позволяю бабушке трястись надо мной, я благодарна за взгляд на ее дружелюбном лице, даже если сейчас он полон тревоги.

— Я в порядке.

— Пф, — фыркает она. — Не подхалимничай передо мной, говоря, что там дождь! — она убирает с моего лица влажную прядь волос. — Чем быстрее ты усвоишь, что я не безумная, тем лучше. — Взгляд ее сапфировых глаз прожигает дыры в моем жалком теле. — Я заварю чай, — она уходит по коридору, — идем.

— Потому что чай все в мире делает правильным, — бормочу, отталкиваясь от двери, и следую за ней.

— Что?

— Ничего, — опускаюсь на стул и достаю из сумки телефон, когда он начинает звонить.

— Звонок? — спрашивает Нан, включая чайник.

— Сообщение.

Она поворачивается, испепеляя меня явным любопытством.

— Как ты различаешь?

— Ну, поскольку звонок… — замолкаю на середине предложения, разблокировывая телефон. — Ты когда-нибудь заведешь мобильный?

Она смеется и отворачивается, возобновляя свои чайные приготовления.

— Я лучше отвечу с помощью Эдварда Руки-ножницы. К чему в моем возрасте все эти глупые штуковины?

— Тогда становится не важным, что это за сигнал: сообщение, звонок или электронное письмо, разве нет?

— Электронное письмо? — восклицает она. — Ты можешь отправлять электронные письма?

— Да. А еще можно пользоваться интернетом, совершать покупки и читать последние сплетни.

— Какие сплетни?

Я смеюсь, откидываясь на спинку стула.

— Ты столько не проживешь, сколько придется объяснять, бабуля.

— Оу, — она выказывает абсолютное безразличие, кипятком заливая заварку и наполняя молоком крошечный кувшин. — Если технологии продолжат развиваться такими же темпами, у людей совсем не останется стимула выходить из дома. Сообщения и электронные письма. Что случилось с разговорами лицом к лицу, м? Или с милой болтовней по телефону. Никогда не отправляй мне сообщения.

— Я и не могу — у тебя нет мобильного.

— Тогда, электронное письмо. Никогда не отправляй мне электронных писем.

— У тебя нет электронного почтового ящика, так что электронное письмо я тебе отправить тоже не могу. — я улыбаюсь.

— Ладно, какое облегчение.

Я хихикаю себе под нос и обращаю взгляд к экрану телефона, когда Нан ставит на стол чайник и разливает по чашкам чай, при этом в мою добавив сахар.

— Тебе нужно поправиться, — бормочет она, но я игнорирую ее, поскольку передо мной мерцает имя Уильяма, он прислал мне сообщение — то, которое, уверена, я читать не захочу. Тем не менее, это не останавливает меня от нажатия функции «открыть».

Хорошо это не закончится.

Стискиваю зубы и удаляю сообщение, проклиная себя за то, что прочла его.

— Я уже давно не видела Грегори, — Нан говорит непревзойденную чепуху. Знает ведь, что мы с ним не разговариваем. Не могу заставить себя ему позвонить, не после его гневной тирады. Он был в бешенстве, и угрозы его были дьявольски серьезными.

— Он занят, — бросаю телефон в сумку и беру в руки свою кружку, сдувая пар, смотрю, как Нан неспешно делает то же самое.

— Он никогда прежде не был слишком занят.

В голову не приходит ни одной веской причины отсутствия Грегори. Она знает, что Миллер и Грегори не встречались с глазу на глаз. Было бы проще рассказать ей, что он выставил условия для нашей дружбы, но я не могу заставить себя сделать это.

— Пойду прилягу, — беру сумку и встаю, подарив бабушке быстрый поцелуй в пухлую щечку. Бабушка ненавидит, когда я от нее что-то утаиваю, но с моей самой важной на планете вспыльчивой бабушкой, и со мной и Миллером с другой стороны, и нашим воссоединением, я пришла к выводу, что все должно держаться на «принципе необходимой информации». А ей знать нет необходимости.

Заставив себя подняться наверх, прячусь под знакомую груду покрывал на своей постели и, порывшись в сумке, достаю оттуда бумажный сверток. Покопавшись в упаковках, достаю нужную, распечатываю, кладу на язык таблетку и сжимаю губы. Я просто сижу здесь, а крошечная таблетка кажется тяжким грузом. Закрыв глаза, наконец, проглатываю ее и бросаю упаковки в верхний ящик прикроватной тумбочки. Потом ложусь на спину. Нет шанса на темноту, даже если закрыть шторы, так что я вжимаюсь в подушку и сворачиваюсь вокруг нее, пряча в нее лицо и зажмуривая глаза. День только начался, а все мое радостное настроение уже убито мертвецкой холодностью.

Глава 15

Внутри фейерверк, ласковые искры возвращают меня из сладкого сна. Вокруг полумрак, и я в безопасности. Он здесь. Улыбаюсь и переворачиваюсь в его руках, пока не теряюсь в красивом нежном взгляде его синих глаз. Мои ладони исчезают под пиджаком его костюма, касаются его спины, и я прижимаюсь к нему до тех пор, пока его теплое дыхание не начинает щекотать щеку. Он трется носом о мой нос, кладет руку мне на бедро и подтягивает к себе.

— Я за тебя волновался, — шепчет он. — Что случилось?

— Меня стошнило на пару пожилых леди.

В его глазах появляется озорной блеск:

— Я слышал.

— А потом появился Уильям. — Меня не удивляет, что блеск в глазах Миллера меркнет, и его спина застывает под моими руками.

— Чего он хотел?

— Позлить меня, — бормочу, прижимаясь к его груди, щеку кладу на уровне его сердца. Оно отбивает сильный, уверенный ритм, и этот звук меня окончательно успокаивает. — Скажи, что никогда меня не бросишь.

— Обещаю, — он не колеблется, словно его предупредили, что я попрошу об этом, как будто он знает, почему Уильям меня преследует.

Этого достаточно, потому что Миллер Харт не дает обещаний, которых не может сдержать.

— Спасибо.

— Не благодари меня, Оливия. Никогда меня не благодари. Иди сюда, дай мне взглянуть на тебя.

Он вырывает меня из безопасности своего тела и подтягивается, облокачиваясь на изголовье моей кровати, и так же просто усаживает меня к себе на колени. Между нашими телами чувствую его эрекцию, длинную и твердую, но судя по взгляду Миллера, я одна в состоянии страстного желания. Хмурюсь и делаю коварное движение, как раз когда он хватает мои руки и переплетает наши пальцы. А потом он, глядя на меня, понимающе изгибает бровь.

— Зачем тебе работать в бистро?

От его странного вопроса прекращаю все свои соблазнительные телодвижения.

— Чтобы зарабатывать деньги. — Это не совсем правда. У меня есть банковский счет, который под завязку забит деньгами.

— У меня куча денег. Тебе не обязательно вкалывать в лондонском кафе.

Кусаю нижнюю губу, перекатывая ее между зубами, пока раздумываю над тем, что он сказал. Он часто сглатывает, и я четко вижу перекатывания его адамово яблока. Он нервничает относительно моей реакции, ведь есть, из-за чего.

— Мне не нужны деньги от мужчин, — я остаюсь спокойной, хотя его слова забрали наполнявшее меня ранее чувство безопасности.

— Я не какой-то мужчина, Оливия, — его ладони ложатся мне на плечи, и он тянет меня к себе, к уже колючей челюсти. Синие глаза обжигают меня закипевшей злостью, но он по-прежнему ласков со мной, его голос нежен. — Не переживай.

— Не переживаю. Просто хочу зарабатывать свои собственные деньги.

— Я ведь знаю, что у тебя гораздо больше амбиций, чем простое приготовление кофе. — Голос у Миллера покровительственный, и хотя я могла бы напомнить, что его собственные амбиции были гораздо менее похвальны, к еще одной стычке сегодня я просто не готова.

— Я устала, — с этим жалким заявлением ухожу от разговора и опускаюсь на его облаченный в костюм торс, прячу лицо в изгиб его шеи и вдыхаю мужской запах.

— Устала, — он вздыхает и заключает меня в свои объятия. — Сейчас только половина седьмого, и я уверен, что ты в постели с полудня.

Игнорирую его замечание и поднимаю руку, играя с его ухом, указательным и большим пальцам тереблю мочку.

— Как прошел твой день?

— Был долгим. Что хотел Андерсон?

— Я уже сказала, позлить меня.

— Поясни.

— Нет.

— Я задал вопрос.

— Ты можешь задавать его, сколько угодно, — шепчу я. — Я не хочу об этом говорить.

Он отодвигает меня прежде, чем я успеваю сгруппироваться и помешать ему. Он поднимает меня так, что я оказываюсь верхом на нем, и крепко сжимает мои бедра, в глазах нетерпимость.

— Вот незадача.

— Для тебя, — бормочу возмущенно. Я испытываю его терпение, но у меня совсем нет желания делиться с ним своими недавними познаниями — возможно, никогда не появится. Я была рождена из выгоды, выгоды не совсем обычного рода. Я служила цели, одной единственной цели, которая, в любом случае, провалилась.

Я под пристальным наблюдением. Он ждет моих объяснений, которых никогда не будет, и все равно выжидающая поза Миллера не спасает меня от более неприятных мыслей, которые лезут через барьер в моей голове. Как должен был себя чувствовать Уильям, зная, что Грейси беременна от другого мужчины, когда он любил ее так сильно? Она наказывала его, трахаясь с другими мужчинами, теперь это ясно, но намеревалась ли она беременеть? Было ли еще одним из моих предназначений наполнить Уильяма болью? И заставил бы Уильям маму избавиться от меня, если бы я не служила отвлечением для его врагов? Я была всего лишь пешкой. Вещю, которую Уильям использовал для своей выгоды.

— Оливия? — ласковый голос Миллера, зовущий меня по имени, возвращает мое удрученное сознание в комнату, туда, где я с кем-то, кто меня действительно хочет. Не потому что я должна выполнить какую-то задачу, а потому что я и есть его задача.

— Уильям меня использовал, — шепчу я, эти слова причиняют мне физическую боль. Я проходила через это. Проходила через боль быть брошенной, но теперь я столкнулась с новым видом боли. — Мама забеременела от другого мужчины, чтобы наказать Уильяма. — Вздрагиваю от холодности собственных слов и зажмуриваюсь. — Они любили. Уильям и мама были безнадежно влюблены, и они не могли быть вместе из-за мира Уильяма. Если бы не те люди узнали об их с Грейси отношениях, они бы использовали ее против него. — Вдруг в голову приходит вероятность того, что Уильям держал ее при себе не только для того, чтобы удовлетворять свою потребность в ней, но и как другое, сдерживающее средство. Он никогда не связывался со своими девочками. Это было общеизвестным фактом.

Мои глаза остаются крепко зажмурены, пока я не чувствую движение под собой и теплые губы Миллера на моих:

— Шшш, — успокаивает он меня, несмотря на то, что я уже перестала говорить. Мне больше нечего сказать, и я надеюсь, Миллер больше не будет допытываться. Каждая крупица той информации, что Уильям скормил мне сегодня утром, вся сила и страсть их с мамой отношений была уничтожена его финальным откровением.

Ты спасла жизнь своей мамы.

Нет, не спасла, и мое сегодняшнее состояние не позволит мне почувствовать сожаление.

— Как долго ты знаешь Уильяма? — спрашиваю, когда он, не останавливаясь, покрывает поцелуями мои щеки и губы.

— Десять лет. — Его ответ приносит завершенность в разговор, а его губы продолжают терзать мои, язык проскальзывает в мой рот и с трепетом исследует. Чувствую отвлечение, так что отстраняюсь от его пытливых губ и смотрю на него секунду, убирая с его лба непослушную прядь волос. Он недоволен моим отказом, что только усиливает мои подозрения.

— Когда ты понял, что я знакома с Уильямом, ты знал, что ему будет что сказать о нас, так ведь? Он не согласен с тем, как ты ведешь дела.