Синие глаза загораются, но он прищуривается, пытаясь скрыть свое веселье в ответ на мое хитропопое заявление. Уголки его губ тоже дергаются, что только возносит мое счастье до небывалых высот. Все просто идеально, потому что Миллер любит, когда я счастлива, а я прямо сейчас не могла бы быть счастливее. Я веду себя игриво, и он отвечает мне взаимностью… почти.

— Вам очень сложно отказать, Оливия Тейлор. — Он задумчиво качает головой, еще больше обостряя мое ощущение счастья, и преодолевает несколько остававшихся между нами шагов. Я стою на пороге магазина, смотрю на Миллера и не могу стереть с лица улыбку. Он не касается меня руками, только приближает ко мне свое лицо, останавливаясь в миллиметре от моих губ. — Почти невозможно, — шепчет он, согревая меня своим дыханием, а нос наполняя своим мужским ароматом. Моя решительность пошатнулась, но я быстро прихожу в себя и исчезаю в магазине прежде, чем он смог бы переубедить меня и увести оттуда.

Войдя, я подвергаюсь пытливому взгляду крупного мужчины, который вышел из служебного помещения магазина. У него такой вид, как будто он только что выбрался из земельных владений английской деревеньки. Твидовый костюм выглажен и чист, при более близком рассмотрении я вижу, что узел его галстука идеальный, как и у Миллера. Глупо, я думаю, Миллер оценит это, что только улучшит его настроение, поэтому я поворачиваюсь взглянуть на него, но сразу спускаюсь с небес на землю, видя, что он исчез из дверного проема и теперь смотрит на все через стекло витрины, маска снова на месте. Он колеблется, настороженно оглядываясь… сомневаясь.

— Могу я вам помочь?

Я оставляю Миллера решать, заходить ли ему в магазин, и обращаю все свое внимание к консультанту. Да, он может мне помочь.

— У вас есть повседневная одежда? — спрашиваю я.

Он громко смеется, прежде чем указать в глубину магазина:

— Ну конечно, хотя мы гораздо больше известны нашими костюмами и рубашками.

Мой взгляд следует по направлению за его пальцем, и я вижу секцию в задней части магазина всего с несколькими рядами повседневной одежды. Выбор довольно скудный, но я не рискну уйти отсюда и попытаться затащить Миллера в магазин с большим разнообразием. Это даст ему слишком много времени, чтобы выкрутиться. С этой мыслью я опять оборачиваюсь посмотреть, решился ли он войти. Нет.

Вздохнув достаточно громко для того, чтобы он услышал даже снаружи, я в который раз оборачиваюсь к консультанту.

— Я посмотрю, — собираюсь пройти мимо него, но он неловким движением своего тучного тела блокирует мне дорогу. Я хмурюсь и смотрю на него вопросительно, он же окидывает недовольным взглядом мое цветочное платье, останавливаясь на открытых пальцах ног с розовым лаком на ногтях.

— Мисс, — начинает он, снова глядя мне в лицо своими глазами, похожими на бусинки. — Вы увидите множество магазинов на Джермин Стрит, в которых… как бы это сказать? — Он мычит задумчиво, только я не знаю, зачем. Он понимает, что хочет сказать, и я понимаю тоже. — Более широкий выбор одежды.

Моя дерзость испаряется. Я не типичный клиент здесь, и он не боится сказать мне об этом.

— Точно, — шепчу я, слишком много нежеланных мыслей проносится в голове. Богатые люди едят шикарную еду и пьют шикарное шампанское… которое я им подаю время от времени.

Он улыбается самой неискренней улыбкой и начинает возиться с рукавом рубашки, висящей на манекене рядом с ним.

— Возможно, Оксфорд Стрит была бы более подходящей.

Чувствую себя глупо, реакция этого полного презрения парня на мой вопрос только подтверждает мои постоянные опасения, а ведь он даже не видел Миллера. Это его шокирует. Я с таким изысканно одетым субъектом, как Миллер?

— Полагаю, молодая леди хотела, чтобы ей показали отдел повседневной одежды. — Голос Миллера неожиданно звучит из-за моей спины, заставляя меня вздрогнуть. Я уже слышала этот тон. Всего пару раз, но я никогда не забуду его и ни с чем не спутаю. Он зол. Замечаю выпученные глаза консультанта и потрясенное выражение лица прежде, чем рискую бросить на Миллера, присоединившегося ко мне в магазине, осторожный взгляд. Для мужчины, который не пытался мне помочь, он выглядит абсолютно собранным, но я вижу переполняющую его ярость. Он не счастлив, и кажется, мистер «моя одежда слишком шикарна для вас» очень скоро это поймет.

— Простите, сэр. Эта молодая леди с вами? — Вижу в его глазах удивление, и это съедает всю уверенность, которую Миллер постоянно в меня вселяет. Ее больше нет. Я буду сталкиваться с этим изо дня в день, если продолжу пытаться и лезть в мир Миллера. Знаю, что никогда его не оставлю, — ни за что, ни единого шанса — так что мне придется научиться принимать это или справляться с этим лучше. Во мне запас дерзости для моего взвинченного непостоянного джентльмена, но я, кажется, вынуждена бороться за свою дерзость в некоторых ситуациях, как эта, например.

Миллер обнимает меня за талию, притягивая к себе. Чувствую напряжение его мышц, паника заставляет меня хотеть увести Миллера из магазина прежде, чем они найдут освобождение и ударят этого мужика по его жирной заднице.

— Это важно, если она не со мной? — спрашивает Миллер натянуто.

Мужчина топчется и поправляет свой твидовый костюм, нервно посмеиваясь.

— Я думал, что помогаю, — настаивает он.

— Не помогли, — возражает Миллер. — Она делала покупки для меня, не то чтобы это имело значение.

— Ну конечно! — Толстяк бегло оценивает Миллера, утвердительно кивая, после чего осторожно одергивает белую рубашку. — Думаю, многое из нашего ассортимента вы найдете привлекательным, сэр.

— Вероятно. — Рука Миллера перемещается мне на шею, принимаясь поглаживать, возвращая мне уверенность. Он никогда не сдается. Мне тепло, и я чувствую себя менее уязвимой от унизительных слов, адресованных мне, хотя парень и говорил их вежливым тоном. Миллер делает шаг вперед и кончиками пальцев проводит по дорогому материалу рубашки, согласно мурлыча. Смотрю на него настороженно, по-прежнему чувствуя напряженность в его мышцах и чертовски четко понимая, что этот его звук стопроцентная подделка.

— Прелестная вещица, — гордо заявляет консультант.

— Готов поспорить, — Миллер возвращается ко мне. — Она могла быть сшита из самого хорошего материала, который только можно купить за деньги, да вот я не стал бы ее покупать у вас. — Он разворачивает меня осторожным нажимом руки. — Хорошего дня, сэр. — Мы выходим из магазина, оставляя ошарашенного парня с прекрасной белой рубашкой в его пухлых руках. — Долбаный ублюдок, — выплевывает Миллер, подталкивая меня вперед.

Держу рот на замке. Не получается рассердиться даже на то, что не смогла заинтересовать Миллера в покупке повседневной одежды, а после этой сцены мое намерение должно стать только сильнее. Но я больше никогда не хочу сталкиваться с чем-то таким, не только потому, что это было унизительно, но еще и из-за моего уже длительного волнения относительно терпения Миллера. Он кажется жестоким, балансируя на грани того, чтобы превратиться в драчуна, который отключает все свои чувства и как будто не в состоянии контролировать себя.

Иду с ним по улице, сердце разбивается с каждым шагом, когда становится очевидно, что мы направляемся к его машине. Это все? Наше совместное время состояло из проверки реальностью в шикарном бутике мужской одежды? Разочарование не то слово, которое описало бы происходящее.

Мы подходим к мерседесу Миллера, где он осторожно сажает меня на пассажирское сиденье. Я молча и настороженно смотрю, как он обходит машину и садится на место водителя, не смея высказать свое недовольство.

Я нервничаю.

Он бесится.

Я молчу.

Он неровно дышит.

Злость скорее увеличивается, чем затихает. Я как дурочка застыла, не зная, что сказать или сделать. А он, шипя, заводит машину с такой силой, что возникает ощущение, будто она может взорваться. Вдавливаясь в сиденье, начинаю вертеть кольцо.

— Блять! — рычит он, ударяя кулаком в центр руля. Я вздрагиваю, подскакивая на месте, но гудок поднимает внутри тревогу. Этот тошнотворный страх пробивает грохочущее сердце, и я продолжаю глядеть на колени. Не могу смотреть на него. Знаю, что увижу, а ярость Миллера не самое приятное зрелище.

Кажется, проходит вечность, прежде чем вопль гудка стихает, оставляя звон у меня в ушах, и еще больше времени проходит, прежде чем я осмеливаюсь на него посмотреть. Он прижимается лбом к рулю, ладони сжимают кожаное колесо, а спина тяжело поднимается и опускается.

— Миллер? — говорю тихо, осторожно подвинувшись всего на миллиметр, но быстро отшатываюсь, когда он поднимает ладонь и с новым рыком ударяет по рулю. Миллер поднимается, прижимаясь к сиденью, и запрокидывает голову на несколько долгих секунд, а потом цепляется за ручку дверцы и выскакивает, хлопнув за собой дверцей. — Миллер! — кричу, когда он уходит от машины. — Блин! — Он возвращается в магазин!

Я наощупь ищу ручку дверцы, наблюдая за тем, как он длинными ногами сокращает расстояние, а потом я замираю, когда он резко останавливается, руками взлохмачивая волосы. Я застыла, прикидывая, смогу ли его успокоить. Такая мысль мне не нравится. Совсем. Сердце продолжает грохотать в груди, грозя вырваться, пока я жду следующего шага этого мужчины, молясь, чтобы он не пошел дальше, так как нет ни единого шанса, что я смогу остановить его, что бы он ни намеревался сделать.

Немного расслабляюсь, когда вижу, как его руки опускаются, и еще немного, когда он запрокидывает голову, глядя в небо. Он успокаивается, позволяя разуму протолкнуться сквозь пелену гнева. Сглатываю и слежу за его шагами к стене неподалеку, а потом с молчаливым всхлипом успокаиваюсь еще больше, когда его ладони прижимаются к кирпичу и он собирается с силами, голова опущена, спина вздымается и опускается размеренном, контролируемом темпе. Он делает глубокие вдохи. Мои руки уже на коленях, расслабляются, спиной я прижимаюсь к коже сиденья и молча смотрю, решив не тревожить его, пока он успокаивается. Это занимает не так много времени, как я думала, и то чувство облегчения, что накрывает меня, когда он выпрямляется, поправляет свой костюм и волосы, — за гранью реальности. Мои легкие с благодарным выдохом покидает столько воздуха, что его хватило бы на сотни воздушных шариков. Миллер удержался, несмотря на то, что так сильно потерялся в гневе из-за глупой ситуации, в которой виновата только я.

Спустя несколько минут приведения себя в порядок, Миллер возвращается к машине, спокойно открывает дверцу и словно вливается в пространство машины, спокойно и вальяжно устраивается на месте водителя, очень спокойно.

Я опасливо жду.

Он погружен в свои мысли.

А потом он поворачивается ко мне с измученным взглядом синих глаз, берет мои руки и подносит их к своим губам, закрыв глаза.

— Мне так жаль. Прости, пожалуйста.

Уголки моих губ дрогнули в намеке на улыбку от его извинений и его способности переключаться от джентльмена к безумцу и обратно к джентльмену, все это за пару минут. Его темперамент — причина для беспокойства, в котором наши отношения совсем не нуждаются.

— Почему? — задаю простой вопрос, отчего он открывает глаза и поднимает их на меня. — Тот мужчина не пытался вмешаться. Он не вклинивался между нами и не пытался угрожать нашим отношениям.

— Не согласен, — говорит он тихо. Хмурюсь в ответ на его заявление, и еще больше, когда он настаивает на том, чтобы я присоединилась к нему на водительской стороне, подтягивая меня к себе. Он достаточно помят после своей вспышки, даже несмотря на то, что он провел достаточное количество времени, разглаживая костюм. Он сажает меня к себе на колени так, что я сижу верхом, ногами обхватывая его бедра, руки кладу ему на плечи, прежде чем его ладони ложатся мне на талию. Сделав глубокий вдох, он крепче сжимает мою талию и смотрит мне в глаза. Теперь в его взгляде нет дикости, только серьезность. — Он, вне всяких сомнений, вклинился между нами, Ливи.

Пытаюсь спрятать свое замешательство, только лицо выдает меня, в нем явно читается растерянность, ведь я успеваю спрятать ее.

— Как?

— О чем ты думала?

— Когда?

Он делает глубокий вдох, раздражение начинает просачиваться.

— Когда этот убл… — он закрывает рот и обдумывает слова, прежде чем продолжить. — Когда этот неприятный джентльмен разговаривал с тобой, о чем ты думала?

Я сразу понимаю, куда он клонит. На самом деле, он не захочет знать, о чем я думала. Он снова взбесится, так что я пожимаю плечами, опустив глаза и поджав губы. Я не рискну.

Миллер легким как перышко касанием врывается мне под кожу.

— Не прячь от меня это личико, Оливия.

— Ты знаешь, о чем я думала. — Я отказываюсь смотреть на него.

— Пожалуйста, смотри на меня, когда мы разговариваем.