Я поспешила за девочкой и почти догнала ее наверху, но она успела вбежать в свою комнату и захлопнуть дверь прямо перед моим носом. Я негромко постучала, зовя ее по имени, но ответом мне были лишь сдавленные рыдания. Тогда я опустилась на пол прямо в коридоре и просидела там до самого утра, когда первые лучи солнца беззвучно проникли в окна и медленно поползли по старым деревянным половицам.

* * *

Кло не выходила из комнаты весь следующий день, но я слышала, как она хлопает ящиками комода и сердито топает, шагая от шкафа к кровати и обратно. Когда сверху донесся гулкий глухой удар, от которого зазвенел в буфете фамильный хрусталь, я не выдержала и взбежала на второй этаж. В коридоре напротив двери спальни Кло стоял полностью собранный чемодан, но дверь по-прежнему была закрыта.

В течение дня я еще несколько раз поднималась наверх, чтобы постучать в дверь.

– Кло, открой, пожалуйста! Нам надо поговорить! – повторяла я как заведенная, но после третьей попытки девочка просунула под дверь лист бумаги, на котором черной помадой было написано: «УХОДИ!!!»

Кора и Кэрол-Линн следили за мной с нескрываемым беспокойством. К счастью, они ничего не говорили, и только мать время от времени самым светским тоном осведомлялась, кто это так шумит наверху. В конце концов я не выдержала, поднялась к себе и тоже закрылась в спальне. Сорваться и накричать на мать было гораздо проще, чем обвинять во всем себя.

Каждый раз, когда мы садились обедать или пить чай, Кора относила наверх поднос с едой. Она оставляла его на столике напротив двери, но девочка не выходила из комнаты, и поднос возвращался на кухню нетронутым. Дверь ее спальни отворилась только раз – когда я оставила в коридоре миску с водой и миску с собачьим кормом. Кло выпустила пса, чтобы он мог погулять на улице. Признаюсь честно, я пыталась удержать пса внизу, чтобы хоть таким образом выманить Кло, но после прогулки он сразу бросился наверх и принялся царапать лапами дверь, пока девочка его не впустила.

Вечером Кора уложила Кэрол-Линн спать и ушла домой, а я снова отправилась бродить по дому, зная, что сегодня мне все равно не уснуть. Шаги и шорохи, доносившиеся из спальни Кло, прекратились, и я решила воспользоваться запасным ключом, о существовании которого девочка не подозревала, чтобы хоть одним глазком посмотреть, что она делает. Кло лежала на разобранной кровати в своей прежней одежде (включая высокие солдатские ботинки) и спала. Она не поленилась даже накрасить глаза, но от слез тушь расплылась и потекла, и ее лицо казалось покрытым синяками. Белый пес спал рядом, положив голову на подушку; при моем появлении он лишь слегка приоткрыл глаза и дважды шевельнул хвостом, и я машинально подумала, что нам нужно как-то его назвать, прежде чем Кло уедет. Впрочем, почти сразу мне пришло в голову, что в этом, скорее всего, нет никакого смысла, поскольку ни девочки, ни меня скоро здесь не будет, и ухаживать за псом будет некому.

Я довольно долго смотрела на спящую Кло, потом беззвучно выбралась из комнаты и снова заперла за собой дверь.

Полночь застала меня стоящей посреди кухни. Чувствовала я себя примерно так же, как моя мать, – во всяком случае, войдя в комнату, она, бывало, так же растерянно оглядывалась, словно гадая, куда она попала и что ей здесь понадобилось. Пожалуй, впервые в жизни я так близко подошла к тому, чтобы если не посочувствовать Кэрол-Линн, то, по крайней мере, понять ее состояние. Все-таки это нелегко – постоянно ощущать себя так, словно волшебный ураган забросил тебя в чужую, незнакомую обстановку или, еще хуже – в чужую жизнь.

Зазвонил мой мобильник, и я посмотрела на экран.

Трипп.

Сначала я не хотела отвечать, не хотела, чтобы он стал свидетелем еще одного моего феерического фиаско, но привычка взяла верх, и я нажала кнопку приема.

– Вив? Это ты? Я тебя не слышу!..

Не сразу я сообразила, что, приняв вызов, я не сказала обычного «алло» или «слушаю».

– Привет, Трипп. Я просто… задумалась. Откуда ты знаешь, что я не сплю?

– Томми только что звонил, он сказал, что в доме горит свет. А еще он сказал, что тебе сейчас очень плохо.

– Да нет, в общем-то. Все более или менее… – солгала я.

Трипп промолчал.

– Ты что-то хотел?.. – спросила я, надеясь, что он не расслышит, не поймет, что я каждую секунду готова разрыдаться.

– Я сейчас приеду, – заявил Трипп и сразу же повесил трубку. Я даже не успела сказать ему, чтобы он не приезжал и что это не его дело.

Когда он подъехал, я сидела на диване-качелях на парадном крыльце и сжимала в руках телефон. Не говоря ни слова, Трипп сел рядом и принялся слегка раскачивать нас обоих, отталкиваясь от пола каблуками своих ковбойских ботинок.

– Ну и что ты собираешься делать? – спросил он наконец.

– Ничего, – ответила я честно.

– Почему?

– Я все равно ничего не могу. Завтра приедет Марк и заберет ее, а я не могу ему помешать.

Трипп молча раскачивал качели.

– Я действительно ничего не могу, Трипп! Формально он – отец, а я… я никто. Да и Кло, я думаю, не захочет, чтобы я что-то делала. Я… – Проглотив вставший в горле комок, я рассказала ему о ночном разговоре с Марком, который подслушала Кло.

И снова Трипп долго молчал.

– Да, это действительно проблема, – изрек он наконец. – Но я уверен, что ты ее решишь. Ты всегда умела разобраться с самыми сложными проблемами, разберешься и теперь… – Он обнял меня за плечи. – А сейчас тебе нужно попытаться хотя бы немного поспать. Насколько я знаю твоего бывшего мужа, завтра тебе понадобятся силы. – Трипп лукаво посмотрел на меня. – Знаешь, если не можешь заснуть в постели, можно попытаться уснуть сидя, нужно только на что-нибудь облокотиться. – Он похлопал себя ладонью по плечу. – Попробуешь?..

И я попробовала. Его плечо было твердым и совсем не напоминало подушку, зато оно оказалось надежным и теплым, дарящим комфорт и отдохновение, и не успела я прижаться к нему щекой, как мои глаза начали закрываться сами собой.

– Ну как, порядок? – негромко спросил он.

– У-м-м-м… – отозвалась я и завозилась, пытаясь устроиться поудобнее. – Слушай, Трипп, давно хотела спросить – почему ты так добр ко мне? – Язык еле ворочался у меня во рту, слова звучали невнятно, а может, мне только показалось, что я произнесла их вслух, потому что я уже наполовину спала.

– Потому что я люблю тебя. И всегда любил.

Но эти слова я услышала уже во сне, поэтому ничего на них не ответила.

* * *

Я проснулась на диванчике в гостиной. Кто-то укрыл меня одеялом и подсунул под голову диванную подушку. С кухни доносился запах жарящейся яичницы с беконом.

Я резко села и принялась шарить вокруг в поисках мобильника, чтобы посмотреть время. Только потом я вспомнила, что – кажется – оставила его на полке в ванной комнате. Отшвырнув одеяло, я бросилась в кухню, чтобы взглянуть на часы на старой микроволновке.

За кухонным столом сидели Трипп и Кэрол-Линн и завтракали.

Моргая, точно сова, я уставилась на зеленые цифры. Каким-то образом я проспала до девяти утра.

Трипп поднялся и придвинул мне стул, а сам взял с буфета чашку и налил кофе. Поставив ее передо мной, он сказал:

– Мне кажется, сейчас тебе необходимо именно это.

Я с признательностью кивнула.

– Кло уже встала? Нам скоро выезжать в… в а-аэ-ропорт. – На последнем слове я споткнулась и попыталась скрыть замешательство, отхлебнув из чашки, но кофе оказался таким горячим, что я едва не ошпарилась.

Трипп кивнул.

– Кло встала и уже сидит на парадном крыльце вместе со своим чемоданом.

– Так, понятно… – Заметив на буфете «Журнал наблюдений», я взяла его и вышла на веранду. Кло сидела на ступеньках крыльца, чемодан стоял перед ней на дорожке. Выглядела она почти так же, как и месяц назад, когда я приехала забирать ее из аэропорта Джексона, и только ее обида на весь мир стала еще глубже. Было время, когда мне казалось, что я сумею это изменить, но, увы, я снова потерпела неудачу. Облажалась, говоря языком Кло.

Я села на ступеньку рядом с девочкой. Кло не отодвинулась, но и не дала понять, будто заметила мое присутствие.

– Я буду хорошо заботиться о твоих растениях, – начала я. – А насчет собаки… Я решила, что оставлю пса здесь, но это значит, что нам нужно придумать для него подходящее имя.

Кло продолжала пристально вглядываться в дальний конец подъездной аллеи, словно пытаясь силой мысли ускорить прибытие такси, которое увезет ее отсюда.

– Может быть, назовем твоего пса Снежок Второй – в честь собаки, которая когда-то была у Томми? – предложила я. – Ты не против?

Кло снова не ответила, только слегка сощурила глаза и посмотрела на яркое утреннее солнце.

И снова мне захотелось объяснить ей, что она совершенно неправильно истолковала мои услышанные в саду слова, но я знала, что все бесполезно. Кло мне просто не поверит – не поверит, даже если выслушает до конца, что тоже вызывало у меня изрядные сомнения. Мой опыт общения с детьми был крайне мал, однако главное я усвоила: дети учатся, глядя на поступки взрослых, а не на их слова. Вот почему мои попытки объясниться были, скорее всего, обречены.

В конце аллеи показалось облако пыли, поднятое приближающимся автомобилем. Еще через мгновение сверкающий лимузин, вынырнув из тени между деревьями, плавно выкатился на кольцевую дорожку перед крыльцом и остановился сразу за пикапом Триппа.

– Кто это? – спросила я, чувствуя, что мне стало трудно дышать.

– Мой отец, – ответила Кло. – Я сказала ему, что не хочу сидеть с вами в одной машине два часа подряд, и он сказал, что сам приедет за мной.

Я кивнула, стараясь спрятать подступившие к глазам слезы. Честно говоря, я очень рассчитывала на эти два часа, надеясь, что хотя бы по пути в аэропорт мне удастся объяснить Кло хоть что-нибудь. Сказать, как мне хочется, чтобы она осталась. Что мое сердце просто разорвется, если она не пообещает приехать еще раз. Что я наделала ошибок, которые должна исправить. Я хотела сказать ей и это, и многое другое, но теперь все мои надежды рухнули.

Когда лимузин затормозил, дверь дома отворилась, и на веранду вышли моя мать и Трипп. Остановившись за моей спиной, они смотрели, как водитель, очевидно, предчувствуя, что придется какое-то время ждать, опустил в кабине окна и только потом отворил заднюю дверцу. Первым из салона показался Марк. Он обошел машину, открыл вторую дверцу и помог выбраться наружу молодой женщине, которая сразу же напомнила мне ожившую куклу Барби. На женщине были большие солнечные очки в розовой оправе, которая резко выделялась на фоне загорелой кожи, и шелковый платок на светлых волосах. Очевидно, это и была Тиффани. Выглядела она ненамного старше Кло.

– Привет, Кло! – Марк шагнул к дочери, которая поднялась ему навстречу, и небрежно обнял.

– Привет, Кло! – повторила «кукла Барби», заученно улыбаясь тщательно накрашенными губами.

Водитель лимузина подхватил чемодан девочки и понес к машине, а Марк повернулся ко мне:

– Привет, Вивьен… – Он окинул меня профессиональным взглядом пластического хирурга. – Похоже, тебе не повредит пара подтяжек.

Позади меня раздались тяжелые шаги, и на мгновение я испугалась, что сейчас Трипп ударит Марка в челюсть, но он лишь протянул руку для пожатия.

– Привет, Марк. Я – Трипп Монтгомери. Рад наконец-то встретиться с вами лицом к лицу.

Марк машинально пожал протянутую руку и тут же нахмурился.

– Постойте-постойте… Значит, вы и есть тот самый Трипп Монтгомери, который вместе с анализами слал мне свои дурацкие… свои сопроводительные записки?

– Он самый. Я ведь как думал?.. Вам небось любопытно будет узнать кой-какие подробности сверх того, что написано в этих самых анализах, вот я и постарался… – Трипп широко ухмыльнулся, и я была вынуждена признать: в эти минуты он выглядел как самый настоящий неотесанный мужлан, который по непонятной прихоти судьбы сумел сохранить в приличном виде все свои зубы.

– Добро пожаловать… – Кэрол-Линн в костюме а-ля Джеки Онассис спускалась по ступенькам, жестом гостеприимной хозяйки разводя руки в стороны. – Не желаете ли пройти в дом и выпить чего-нибудь прохладительного с дороги?

Снежок Второй, который, предчувствуя скорую разлуку, все это время молча сидел под крыльцом, выполз наружу и зарычал на Марка. Увидев его, Тиффани машинально прикрыла ладонями живот, который еще даже не начал округляться, и юркнула обратно в лимузин.

– Уберите эту дворнягу от меня и от моей жены! – сердито сказал Марк, а я подумала, что о дочери он не упомянул. Хорошо бы Кло ничего не заметила.