— Мы знакомы?

— Не думаю.

Что-то ее волновало, но Ника пока не сообразила, что именно. Обстановка? Разговор? Чарующий мужской голос? Таинственность? Все, вместе взятое, или пока неуловимое?

Возможно, поэтому она ответила резче, чем обычно делала это в разговоре с незнакомыми людьми.

— Тогда, откуда вы можете знать, что я предпочитаю?

— Я и не знаю.

— Вот именно.

— Но…

— Что?

— Очень хочу узнать.

Глава 6

Почувствовав, что в кармане брюк Лосева завибрировал сотовый, Ника отстранилась.

Она не собиралась вспоминать то, что больше всего хотела забыть. Однако присутствие Кима и общая атмосфера навевали непрошеные, для нее запретные, мысли.

Костик снова прижался к ней бедрами, и Доминика вновь почувствовала вибрацию — и раздражение.

— Лосев, телефон.

— Да, ну его. Я праздную.

— Даже если это — твоя мама?

Лосев вытащил телефон, взглянул на дисплей и бросил на Нику извиняющийся взгляд.

— Я отойду на минутку. Здесь шумно.

— Конечно. Не торопись.

Временная свобода радовала девушку недолго. Она почувствовала себя одиноко среди практически незнакомых людей. Нонна и Ким — не в счет. А пожилой мужчина, показавшийся ей знакомым, куда-то исчез.

«Это к лучшему» — решила Ника. Если этот человек знал не только ее, но и родителей, то мог поделиться информацией с другими. Доминика же избегала излишнего внимания к своей персоне со стороны служащих отцовского банка. Слишком много усилий она приложила к тому, чтобы ее не воспринимали лишь как дочь обеспеченных родителей. Если бы знала, что Нонна пригласит сослуживцев, а не только друзей, точно не согласилась бы приехать.

Маленькую Доминику отец никогда не брал с собой в банк, а домой служащих не приглашал, решая все дела на рабочем месте. В более сознательном возрасте Ника не посещала финансовое учреждение уже по собственной инициативе. Ее раздражало, когда окружающие лебезили, словно она член королевской семьи. По этой же причине Ника отказалась поступать в экономический вуз. Хотела собственным умом и способностями сделать карьеру редактора, а не банкира.

Площадь отчего дома позволяла поселить в нем многодетную семью, но желая чувствовать себя самостоятельной, Ника сняла однокомнатную квартиру. Девушка скучала по знакомой с детства обстановке, однако упорно не возвращалась к родителям. Да и Костик приезжал довольно часто — по ее мнению, даже слишком. Малогабаритная квартира ему не нравилась, и он вкрадчиво, но настойчиво уговаривал Нику уступить желанию предков — или уболтать их купить ей что-то, более приличное. Доминика давно перестала спорить с Лосевым, но намерение заработать на жилье самостоятельно не изменила.

Но все же самой значительной ее фобией до сегодняшнего дня оставалась возможность оказаться в центре матримониальных планов охотников за деньгами. Несмотря на опеку родных, печальный опыт в этом плане не обошел ее стороной. Выводы были сделаны.

Долгое время ей удавалось избегать знакомств с молодыми людьми, которые имели хоть какое-то отношение к ее отцу. Костик — единственный, кто сумел найти к ней подход, но удержать интерес Ники ему не удалось.

То, что Лосев оказался папиным подчиненным, до сегодняшнего дня Доминика считала лишь случайным стечением обстоятельств. Теперь же сомнения не давали ей покоя. Особенно настораживала его злобная реакция на Веремея и странный вопрос: «Ты его действительно не помнишь?»

Ника признавала: в том, что Лосев надолго задержался в ее жизни, есть и ее вина. Она неосознанно искала мужчину, который кардинально отличался от…

Украдкой покосившись в ту сторону, где еще совсем недавно сидела воркующая парочка, Ника расстроилась. Столик пустовал. Неприятная мысль «Чем они занимаются?» заставила искать их взглядом по всему залу. Не найдя пропажу среди веселящихся, Ника повернулась, чтобы вернуться за столик, когда знакомый голос над ухом тихо поинтересовался:

— Потанцуем?

От неожиданности и непрошенной радости Доминика вздрогнула, но быстро приняла невозмутимый вид и обернулась к собеседнику. Опасаясь собственной реакции на этого мужчину, она честно собиралась отказаться, но мерцающие огоньки в серых глазах и лукавая улыбка, да еще словно написанное на лице «Слабо?» не оставили ей выбора.

— Давай. Почему нет?

— Прогресс.

Ким улыбнулся, а Ника неожиданно смутилась. Едва заметное движение губ делало этого мужчину совершенно неотразимым.

— Что?

О каком прогрессе речь? Согласие потанцевать — не такая уж большая уступка.

Доминика слегка изменила мнение, когда Ким положил ее руки себе на плечи и обнял за талию. По телу промчалась очередная волна дрожи. Ким не мог этого не заметить. Его глаза потемнели.

— Наконец ты перестала делать вид, что мы незнакомы.

Они почти не двигались. Казалось, просто кружится голова, а тело непроизвольно притягивается к более сильному. Невыносимо хотелось закрыть глаза и прижаться щекой к знакомой груди.

Почему никогда ничего подобного не происходило с ней в руках Лосева? Да и всех остальных мужчин, с которыми ей приходилось танцевать. Как несправедливо!

— А разве знакомы? Мне кажется, я совсем тебя не знаю.

— Возможно, просто забыла?

Что тут скажешь? «Да» станет признанием в том, что что-то между ними все же случилось. «Нет» — в этом она не признается ни за какие коврижки. Что же оставалось?

— Думаешь?

Серые глаза завораживали, притягивали и не отпускали. Мир вокруг перестал существовать. Он словно перебрался в другое измерение — далекое и несущественное. Здесь и сейчас были только они — два сгустка плавящейся материи, готовые вот-вот соединиться. Только что получится в результате?

Однако именно это почему-то не волновало вовсе. Ника об этом не думала. Внезапно потеряла такую способность.

Голова наконец-то оказалась там, где хотела — на широкой груди. Глаза закрылись. Она вдохнула приятный мужской запах и улыбнулась. Мысли же…

Глава 7

— Вы слишком самоуверенны.

— Ким.

— Ника.

— Вероника? Наташа? Нина?

— Доминика.

— Красиво.

— Банально. Это я о комплименте.

— Правда всегда банальна. Цветаста — ложь.

Фигура поднялась из кресла и оказалась весьма внушительной. Внутри что-то заныло, и Ника прижала к животу ладонь. Она наблюдала, как тень медленно движется в ее сторону, постепенно обретая форму и проявляясь, как старая черно-белая фотография. Нике понравилось то, что она увидела, и это странно будоражило воображение. Ей бы испугаться — одна, наедине с незнакомцем, в отдаленной комнате. Крик о помощи никто не услышит. Но страх отсутствовал.

Внимательный взгляд уже вблизи изучал ее лицо, когда Ника сумела вымолвить:

— Вы — философ? — Она оказалась в плену между мужчиной и окном. — Или поэт?

Он покачал головой и улыбнулся.

— Все гораздо прозаичнее.

— Да?

Кажется, она охрипла. Холодное шампанское?

Загадочный мужчина. Притягательная аура. Сердце колотилось, как сумасшедшее, и Ника передвинула руку выше. Случайно коснулась костяшками пальцев пуговицы на рубашке. Та расстегнулась. Ника, словно завороженная, смотрела сначала на пуговицу, потом — на приоткрывшуюся кожу, а потом — на крепкие пальцы, обхватившие ее ладонь.

— Вам хочется разговаривать?

Нет, разговаривать не хотелось. Но признаться в этом! Ощущения обострились, то ли от уединения, то ли от темноты, делавшей все происходившее нереальным. Не важно, почему. Кончики пальцев покалывало, а внутри что-то трепетало, отвлекая от разумных доводов.

— Думаю, да.

— Не думайте. Просто чувствуйте. Слышите?

Ника прислушалась. Кажется, ничего не изменилось. Разве что музыка. Но она могла и ошибаться. Низкий голос завораживал, а запах большого тела дурманил.

Что с ней? Она наедине с незнакомым мужчиной, настолько близко, что может коснуться его. Где угодно.

Ника попробовала сопротивляться наваждению, мысленно отдалиться, напоминая себе, что завтра ей на работу, даже сжала руку в кулак. Ни на что другое не осталось ни сил, ни желания.

— Что я должна услышать?

— Биение моего сердца.

— Что?

Ника невольно прижала руку к его груди.

— Оно бьется в унисон с твоим. Прислушайся.

Девушка хотела убрать ладонь, но Ким накрыл ее руку своей.

Ладно. Ничего страшного. Что это она, в самом деле, ведет себя, как испуганная школьница. Это не первый и не последний мужчина в ее жизни. Но, с другой стороны, она — не легкомысленная женщина, и не может разговаривать на подобные темы неизвестно с кем.

— Разве мы перешли на «ты»?

— Тебе нужен повод?

— Мы не знакомы. Нельзя же с бухты-барахты…

Горячие губы остановили поток аргументов, который и так почти иссяк. Сильные руки обвили ее талию, лишая шанса сбежать. Бог свидетель, она не хотела убегать. Мало того — ответила на поцелуй.

Разведка боем, вопрос, ожидание и, безусловно, желание — все это и много чего еще присутствовало в неожиданном, чарующем соприкосновении. Ей понравилось. Ему — тоже. Ника поняла это по его глазам, когда Ким отстранился. Несколько мгновений он изучал ее, словно что-то решая для себя, а затем снова улыбнулся. Он обладал потрясающей улыбкой.

Нике вновь захотелось его поцеловать. Но не проявлять же инициативу! Это не в ее правилах. Однако рука по-прежнему покоилась на мужской груди. Ким больше не удерживал ее, а Ника не торопилась убирать ладонь. Тем более что в этот миг мужские руки уже нежно поглаживали ее спину, оберегая от холода стекла.

— Вот и познакомились.

— Это дает какие-то преимущества? Зачем ты это сделал?

Ким приподнял брови.

— Привыкла мыслить рационально?

— Что в этом плохого? — взвилась Ника, но потом решила, что он прав. Она по любому поводу строит планы. Разве на правду обижаются?

— Ничего. Я сам так поступаю. Почти всегда.

Она еще раз всмотрелась в умные глаза и решила, что он не лжет.

— Что же случилось сегодня?

Ким поднял руки чуть выше, и ее груди вжались в мощный торс. Она чувствовала, как часто поднимается и опускается грудная клетка Кима, как колотится его сердце, как горячо его дыхание. Наверное, с ней происходило то же самое, поскольку мужские глаза полыхнули ярким пламенем, а лицо приблизилось к ее пылающему лицу.

— Со мной случилась ты.

Губы снова слились в своеобразном жарком объятии, и Ника так и не поняла, кто кого поцеловал первым. Жажда обладания оказалась сильнее рассудка.

Они целовались, как сумасшедшие, словно больше никогда в жизни им не представится такая возможность, будто не осталось ничего, более важного, чем этот танец губ, больше напоминающий обладание.

Ким переместил одну из ладоней на ее затылок, чтобы было удобнее, а она обхватила его за шею, удерживая рядом, смакуя каждый миг, запоминая его, не разрешая себе надеяться на еще одно повторение. Это стало бы безумием. Оно уже им было.

Жадные губы переместились на ее шею, и Ника склонила голову на бок; слегка прикусили кожу на ключице, и она вздохнула в ответ, поощряя; коснулись ямочки у основания шеи, и она откинула голову назад, опираясь о стекло.

Глава 8

Мужские руки путешествовали совсем в другом месте. Спустя какое-то время Ника почувствовала, как горячие губы обхватили вершинку груди. Это Ким сдвинул вниз корсаж ее вечернего платья.

Девушка дернулась от неожиданности — или от желания, еще более сильного и опасного. Следовало открыть глаза, оттолкнуть соблазнителя, но тепло его губ так ласково обволакивало нежную кожу, что Ника сумела лишь произнести:

— Нельзя.

— Необходимо.

Именно так она и чувствовала. Казалось, что без происходящего невозможно обойтись. Совершенно естественное состояние, немного эйфоричное, но очень, очень приятное.

После неимоверно сладких поцелуев ей следовало догадаться, что все остальное окажется настолько же совершенным. Еще никто так бережно и одновременно страстно не ласкал ее тело. Оно ныло и звенело от радостного предвкушения, а опытные руки неторопливо, почти лениво продолжали готовить его к чему-то, еще более удивительному.