София Чайка - Однажды, 31 декабря, или Неслучайная случайная встреча

— Как это, едете на Мартинику? Кто празднует Новый год на Мартинике?! Ты же обещала, что Маша… Не смей отключаться!

Сергей в сердцах бросил сотовый на пол. Тот разлетелся на части.

Ладно. Пусть. Он найдет, где встретить очередной год.

Мужчина натянул на себя первое, что попалось под руку, схватил связанную бечевкой елку и выбрался на улицу.

* * *

Глаша торопилась домой, поскольку потратила на покупки больше времени, чем планировала. Конечно, соседка не оставит Ванюшу одного, но сердобольной женщине тоже нужно готовиться к празднику.

Снег слепил глаза, и с разбегу Глаша едва не налетела на мужчину в спортивном костюме. Тот курил на обочине, возле ее дома. У его ног лежала елка.

Она забыла о главном!

— Продаете? Сколько?

Сверкнув синими глазами из-под вязаной шапки, мужчина вытащил изо рта сигарету, сбросил пепел, переступил с ноги на ногу, поежился. Неудивительно, в такой-то холод.

— Все деньги, Мельникова.

Тут Глашу осенило.

— Боженко? Сережа, неужели ты?!

— Вроде. А что, не похож?

— Когда вглядеться… Но если бы не елка, точно бы мимо прошла. Ты чего здесь? — Сергей отвел взгляд в сторону и молча продолжил курить. — Послушай, ты ее, наверное, себе купил?

— Ну…

Он ничего не объяснял, не жаловался, но Глаша сразу почувствовала: что-то неладно.

— Боженко, колись. В чем дело? Почему ты здесь и едва одет?

— Да замечательно все. Лучше не бывает.

— Ты меня знаешь. Так просто не отстану.

— Бери дерево. Все равно выбрасывать нес.

— Выбрас… — Слово затихло, а женский мозг лихорадочно заработал. А как же иначе? Столько времени простаивал без стоящего дела. — Мой дом рядом. Может, поможешь? У меня руки заняты.

— Показывай дорогу.

Он выбросил в сугроб окурок, подхватил одну из сумок, ель и зашагал рядом.

* * *

Глаша Мельникова.

Он тоже ее не узнал. Обыкновенная женщина в синей куртке, с капюшоном на голове и в джинсах. Таких — тысячи. С десяток мимо прошли, пока он курил, не решаясь оставить у мусорного бака дерево за двадцать долларов. Как-никак, для дочери покупал. Интересно, на Мартинику привозят елки?

Ладно, чего уж теперь. Поможет Глаше с поклажей, переоденется и поедет в клуб к Артуру. Там ему точно скучать не придется. Водка, «Оливье», девочки — никакого изящества и улиток, но зато без вранья и фальши.

Глаша что-то говорила о юбилейной встрече выпускников в следующем году, хронически неисправном лифте и замечательной соседке, но Сергей почти не слушал. Перед ним мелькали короткие сапожки без каблуков. На такие его бывшая жена даже не взглянула бы. И на джинсы подобного качества — тоже. Зато Алла не могла похвастаться настолько соблазнительной фигуркой. Ему срочно нужно к Артуру, раз такие детали не дают покоя.

Мужчина попытался сосредоточиться на новостях, но глаза не слушались, и Сергей смирился. Ведь об этом никто не узнает.

Он совсем забыл! Там же Генка: весь «в шоколаде» и галстуке-бабочке, а он сам — в спортивной шапке. Непонятно только, почему юрист в энном поколении поселился в таком непопулярном микрорайоне? Ему бы больше подошел особнячок на тихой улице. Хотя, никогда не угадаешь, что скрывается за дверьми современных домов.

Сергей решил, что поздравит Мельникову с наступающим и чмокнет в щеку прямо в коридоре. А почему, собственно, в щеку?

Он представил милое личико Глаши и пропустил тот момент, когда она влетела в квартиру и втянула его туда же. По привычке Сергей сдернул с головы шапку, но, увидев себя в зеркале, пожалел о полученном воспитании.

Короткие волосы торчат в разные стороны, а руки — заняты. Небритое лицо тоже не прибавляет ему привлекательности.

Пожилая женщина, появившаяся в прихожей в ответ на Глашин щебет, шарахнулась от него, как от прокаженного. Или бомжа.

Дожился, Боженко.

Он ждал, что сейчас выбегут Генка, дети, но никто не появился. Женщина, оказавшаяся той самой замечательной соседкой, ушла. Глаша сняла куртку, сапожки и принялась командовать:

— Сумку — в кухню. Елку — в гостиную. Кроссовки сними. Они точно промокли. Я пошла ставить чайник. Или тебе чего-нибудь покрепче?

Он собирался сказать, что ему пора уходить, когда Глаша оглянулась. И тут он вспомнил, что только она умела смотреть так заботливо, наивно и соблазнительно. Много лет назад этот коктейль ему очень нравился. Да и сейчас — тоже.

— Покрепче — позже.

Что он говорит? Ему же нужно к Артуру!

Кроссовки действительно промокли. Носки оставляли на полу влажные следы. Не снимать же их, в самом деле?

Водрузив сумку с продуктами на табуретку в маленькой кухоньке, где уже хозяйничала Глаша, мужчина взял дерево и направился в комнату. Оценил обстановку: тихо и очень скромно. Старенький ковер, цветочные обои, связанная крючком скатерть на овальном столе, телевизор, диван с подушками, два кресла — симпатично, но совсем неподходяще для семьи преуспевающего адвоката.

Выбирая, куда бы пристроить ель, Сергей не сразу заметил мальчика, почти утонувшего вместе с книгой в кресле.

— Привет! — малыш не шевельнулся, его взгляд медленно скользил вдоль строчек. — Я елку принес. Будешь наряжать?

— Он не слышит. Совсем.

Мельникова подошла к мальчику, прижала к себе, погладила по курчавой головке, повернула к себе личико.

— Мама пришла!

Малыш рассмеялся и звонко поцеловал Глашу. Она присела рядом на корточки и выразительно сообщила:

— Ванюша, это — дядя Сережа. Мамин друг. Он почти Дед Мороз: елку тебе принес.

Круглые глаза уставились на него с восхищением.

— Ура! Будем наряжать.

Сергей заметил немного странный выговор мальчика. Поинтересовался у Глаши:

— Это он с рождения? Не слышит.

— После гриппа. Два года назад. Но Ванечка читает по губам. И книги. Успел научиться до болезни. Ужасно не хочется отдавать его в специализированную школу. Он — очень сообразительный мальчик. Но, кажется, другого выхода нет.

— Сейчас ему сколько? Пять?

— Почти семь. Он ростом не вышел. В мою родню удался.

Эти двое действительно казались очень похожими: глазами, ямочками на щеках, рыжеватыми кудряшками. Только Глаша заплетала волосы в короткую косичку.

Симпатичный мальчуган. И мама. Последнее не стало для него новостью. Он всегда об этом знал.

Сергей положил елку на пол, присел на диван, с интересом наблюдая, как Мельникова разговаривает с сыном. Казалось, что эти двое забыли о нем. Мужчина некоторое время слушал, но в паузе решился спросить:

— Что врачи-то говорят? Неужели ничего нельзя сделать?

— Можно. За границей. Вживляют там что-то в ухо, но гарантии никто не дает.

— Чего тогда ждете? Обязательно нужно попробовать. И вообще, где Генка?

Он по-настоящему рассердился. Как можно не воспользоваться возможностью? Ведь это же ребенок! Если бы с его Машкой, не дай Бог…

— Ты не в курсе? У Гены теперь другая семья. Уже полгода. А до этого еще столько же времени разводились.

— Ничего себе! Я хотел сказать, впервые слышу.

— Я об этом помалкиваю. Сам понимаешь, хвастаться особо нечем. Только слухи — их не остановишь.

Сергей потрясенно смотрел на симпатичную молодую женщину. Все эти годы он не сомневался, что у них с Генкой все в полном ажуре. Такой влюбленной и красивой пары на их курсе больше не было.

Развелись. Если бы ему об этом сказала не Глаша, он бы не поверил.

— Даже не знаю, что сказать.

— И не нужно. Я уже привыкла без него. Мы привыкли. Да и грустить некогда. Сам понимаешь, в детский сад мы не ходим. Постоянной работы нет. Денег на няньку — тоже. Перебиваюсь переводами и оформлением юридических бумаг для контор.

— Ничего не понимаю. А Генка что, не помогает?

Мельникова поднялась с пола, поправила серый свитер, разгладила складки на джинсах. Сергей честно пытался, но не смог игнорировать ладную фигурку. Далеко не модельная, но от этого не менее привлекательная внешность Глаши магнитом притягивала взгляд. Мужчина вспомнил, как его доставали изнуряющие диеты Аллы и холодильник, до краев забитый обезжиренными йогуртами.

Зря он не пошел к Артуру.

— Заладил: Генка, Генка. Алименты я через суд выбила, но сам знаешь, какая официальная зарплата в адвокатской конторе.

— Даже на лечение не дает?

— Он не верит в успех операции.

— Дьявол!

— Мама, почему дядя ругается?

— Это он случайно, Ванюша, — Глаша подхватила мальчика на руки и чмокнула в нос. — Все, хватит о грустном. Пойдемте пить чай.

— Вы пейте, ешьте. Парень, наверное, голодный. Я лучше елкой займусь. Где тут у вас инструменты всякие, подставка?

— В кладовой. Только… Сережа, тебе, действительно, не в тягость? Я и сама могу.

— Не женское это дело.

* * *

Наблюдая, как Ванюша с удовольствием поглощает кусок пирога, Глаша молча радовалась стуку топора то по дереву, то по металлу, а еще тихой мужской брани. Наверное, у Сергея не все получалось, но упрямец не звал на помощь. Настоящий мужик.

Не то, что Генка. Ее мама не раз повторяла: «Не наш человек — твой жених, Глаша». Но разве кто-то слушает родителей, когда любовь застит глаза?

Она во всем потакала жениху, а после свадьбы Гена совсем перестал обращать внимание на ее слова.

Лишь однажды Глаша решилась поступить по-своему. Муж потребовал нанять няньку и приступить к работе через месяц после родов. А еще ни в коем случае не кормить Ванюшу грудью. В его семье это не приветствовалось, да и фигура страдала.

Только тогда Глаша поняла, почему родители Геннадия не стали противиться женитьбе сына на деревенской девушке с замечательными мозгами и отменным здоровьем. Ее планировали сделать рабочей лошадкой в семейной фирме. После отказа невестки выйти на работу, родственники отказались от нее самой.

Позже Гена частенько напоминал о своем предупреждении, особенно после того, как Глаша набрала вес и перестала влезать в прежнюю одежду. Разговоры о возобновлении адвокатской практики больше не возникали. Исчезли и совместные завтраки, обеды и ужины. Муж пропадал на работе, встречах с клиентами, официальных мероприятиях, а Глашу перестали звать в гости к родителям Гены.

Иногда тот привозил к ним внука, чтобы бабушка и дедушка могли полюбоваться на наследника. А потом Ванюша заболел, и начался кошмар. Когда стало понятно, что ребенок останется глухим, во всяком случае, на неопределенное время, Гена подал на развод. В результате, несмотря на юридическое образование, Глаша осталась лишь с маленькой квартиркой на окраине города. Спасибо и на этом. Ей не хотелось увозить Ванюшу в деревню, к свои родителям — слишком далеко от врачей и цивилизации.

В комнате что-то упало, и Сергей снова не сдержался. Женщина улыбнулась.

Они давно не виделись. Глаша знала о нем только то, что он женился, и его работа связана с командировками. Из-за них он ни разу не попал на встречу выпускников.

Интересно, что он делает в этом микрорайоне? Поссорился с женой? Однако, из-за этого елки не выбрасывают на помойки в канун Нового года.

— Принимайте работу!

Глаша обернулась и встретилась с Сергеем взглядом. Улыбнувшись мужчине, она отправилась в комнату вслед за Ванюшей, помчавшимся первым.

— Мама, она такая большая! Колючая!

Ванечка радостно подпрыгивал возле лесной красавицы, и даже попытался ее обнять. Сергей бросился ему помогать, но без Глаши они все же не сумели обойтись. А потом втроем кружились возле ели, дурачась и выкрикивая детскую песенку, пока, хохоча, Ванюша не повалился на пол.

Глаша и Сергей устроились на диване, пытаясь отдышаться.

— Спасибо тебе.

— За что?

— За елку. За Ванюшкин смех. За праздник. Завтра приедут мои родители, а сегодня…

— Можно мне остаться? Ты только ничего такого не думай, я не из жалости. Просто… Меня дома никто не ждет.

Глаша взглянула на гостя, но Сергей не смотрел в ее сторону. Он наблюдал за Ванюшей, доставашего новогодние игрушки из картонных коробок. Женщина уже открыла рот, чтобы спросить, почему так получилось, но потом передумала. Вместо этого задорно объявила:

— Что же, втроем веселее! Кажется, у меня где-то припрятана бутылочка шампанского. Не «Дом Периньон», но пить можно.

Сергей взял ее за руку и прошептал:

— Спасибо.

— На здоровье! — Глаша пожала широкую ладонь и поднялась с дивана. — Раз у нас сегодня гость, я иду на кухню. А вы, мужчины, наряжайте елку.