— Алло? Ну, мать, ты даешь! Здорова дрыхнуть! Вот как пить дать — таблеток наглоталась! Это у вас, тетенек, первое дело в таких случаях. Так? Сознавайся! — радостно закричал в трубке знакомый голос, и Лина, напрочь забывшая недавнюю обиду, невольно улыбнулась в ответ. — Я это дело тебе порушу! Как вредное для здоровья — ты меня слышишь? Давай, приводи себя в порядок, и я через полчаса за тобой заеду.

— Зачем? — не поняла Лина. — Я не хочу, не надо.

— Вот приеду, и обсудим, что надо и что не надо. — Валентин был категоричен.

— А я скажу охранникам на въезде, что меня нет дома, и тебя не пустят, — изо всех сопротивлялась Лина, которой вовсе не хотелось «приводить себя в порядок», потому что она заранее сильно сомневалась в успехе этого предприятия.

— Ну хорошо. Ты меня уговорила… — сдался Валентин. — Если все так серьезно, то я заеду через час. Сходи пока поплавай в своем бассейне, лицо покрась, и все такое. Мне надо, чтоб ты прилично выглядела.

— Тебя не пустят без моего звонка! А я звонить не буду! — упрямилась Лина.

— Тогда сама выходи за свой КПП. Иначе я выйду из машины и буду голосить у всех на виду: «О выдь, Инезилья, ко мне на балкон!» — оперным тенором исполнил Плюсик. — Представляешь, сколько любопытных я соберу, и всем буду объяснять, что я к Галке Белоглазовой приехал, из сорок шестого дома, а муж у нее в командировке.

— Ва-аля… Я не могу… У меня сил нет… — едва не застонала Лина, понимая: приедет ведь и будет голосить, с него станется. И опять невольно улыбнулась.

— Послушай, Галка… — теперь Плюсик говорил серьезно. — Ты два дня продержалась, молодец. Я знал, что если тебя как следует разозлить, то на сколько-то тебя хватит. Мне нужно было время, чтобы что-то придумать.

— Я потом поняла, что ты нарочно, — не стала отрицать Лина. — Извини, что нагрубила.

— А вчера еще что-то случилось, так ведь? — продолжал Валентин. — Ты одна пока не справишься, пойми. Наломаешь дров. Или доведешь себя…

Лина молчала.

— Давай так: ты можешь выйти ко мне в халате и в чадре, мне все равно. Ты меня выслушаешь, и если ты не захочешь со мной поехать, то я оставлю тебя в покое. Договорились? Все, я еду.

Лина послушала короткие гудки в трубке, вздохнула и отправилась в ванную. Через сорок минут Валентин позвонил и сообщил, что его машина стоит напротив калитки дома.

— Ну вот. Я не в чадре и не в халате. Сойдет? — Забравшись в машину, Лина попыталась с ходу попасть в ту интонацию дружелюбного подначивания, которая когда-то была принята между ними и которую так легко воспроизвел Плюсик. Но получилось, судя по всему, неудачно.

Валентин улыбнулся, не отвечая, огромный «Лендровер» мягко тронулся с места.

— Я не ожидала, что у тебя такая машина, — сказала Лина.

— Какая? Богатая? — звук «г» он произнес мягко, на южный манер, оттого получилось еще невоспитаннее и глупее, чем первоначальный Линин вариант.

— Ну… — не нашлась с ответом Лина, именно потому, что он угадал: машина всегда говорит о статусе ее владельца, и по этим правилам ее друг детства не должен был разъезжать на элитных внедорожниках.

— Как ты испортилась, Дюймовочка… — сокрушенно вздохнул Валентин, в знак благодарности помахав поднявшему шлагбаум охраннику. — Все считаешь. Ты ведь такой не была раньше.

«Была. Именно такой я и была. Считала. Просчитывала. Просчиталась…» — подумала вдруг Лина. Но вслух сказала другое:

— ты куда меня везешь? Заметь, практически насильно!

— «Я не люблю насилье и бессилье…» — деловито, как свое собственное сочинение, озвучил Плюсик. — Везу я тебя недалеко, тут минут двадцать. Я нашел тебе отличную работу. Хочу, чтобы ты посмотрела все на месте. Я уверен, тебе понравится.

— Стой! — возмутилась Лина. — Ты что — с ума сошел?

Валентин послушно вдарил по тормозам, Лина от неожиданности взвизгнула, джип отскочил на обочину и встал как вкопанный. Пролетавшая мимо машина возмущенно засигналила. Совсем рядом оказались коричневые стволы сосен.

— Совсем дурак, да?!

— Так, за последние пять секунд ты дважды нелестно отозвалась о моих умственных способностях, — с наигранным возмущением начал Плюсик. — И оба раза из-за того, что я пытался как можно скорее выполнить твои пожелания. Дюймовочка, ты думай, когда что-то желаешь! А то все у тебя окружающие виноваты! Ты сказала: помоги мне, сделай что-нибудь — я нашел тебе работу. Я сошел с ума. Ты сказала: стой — я встал. Совсем дурак. Какие еще будут пожелания?

— Валь… Спасибо тебе, конечно, — усовестилась Лина. — Но я не собираюсь работать.

— Отчего бы и нет? — пожал плечами Валентин и заглушил мотор.

— Я всю жизнь мечтала не работать! Не вставать с утра, ни от кого не зависеть. И потом, у меня нет такой необходимости… Муж дает мне достаточно денег, чтобы я…

— Чтобы ты что? А ты думаешь, что люди работают только ради зарплаты? Или что женщина, которую содержит даже самый лучший на свете и самый любящий муж, независима? Давай я не буду тебе разжевывать очевидные вещи, Галка. Ты хоть теперь и блондинка, но мозги-то остались прежними. Кстати, как назывался твой прежний цвет волос, ну тот, который был?

— Никакой! — огрызнулась Лина, немедленно припомнив, что не так давно муж говорил ей о том же самом, только он уверял, что у нее мозги без тренировки усохли, а добрый Плюсик считает, что она еще вполне ничего и должна соображать. — Самое подходящее название. Отстань от моих волос! Сам рыжий.

— Завидовать некрасиво, — назидательно сообщил Валентин. — Кроме того, тебя ждет великое открытие: деньги, которые ты заработала сама, отличаются от денег, которые тебе дает муж, как фунты стерлингов от раковин каури.

— Это которыми дикари расплачивались? — уточнила Лина.

— А я что говорил? — возликовал Плюсик. — Интеллект не пропьешь! Итак, какие еще аргументы против?

— Валя, пойми, у нас… В нашем кругу не принято работать! У некоторых женщин есть свой бизнес — магазин или что-то еще, но это не мое. У меня другая жизнь: дом, семья… — Лина осеклась и замолчала. — Ну, то есть…

— Я тебе сказку написал, — поспешно сообщил Валентин. — Дать почитать?

— Давай… — несказанно удивилась Лина: насколько она помнила, Плюсик, обладавший многочисленными и разнообразными талантами, писать никогда не умел и не любил — ни школьных сочинений, ни писем, ни поздравительных открыток.

Он достал из внутреннего кармана куртки два аккуратно сложенных листка бумаги с напечатанным текстом. Лина с удивлением переводила взгляд то на листки, то на Валентина, но Плюсик был невозмутим. Все-таки он удивительно умеет менять направление и тональность разговора — то подлаживаясь к ней, то, наоборот, контрапунктом: с ним будто идешь по незнакомым улицам и не знаешь, что тебя ждет за следующим поворотом. И все-таки это движение не так страшно, как во сне, и даже увлекательно. Вот муж всегда был предсказуем: в хорошем настроении — весел и добродушен, в плохом — молчалив и отстранен. Но в любом состоянии и всегда Сергей прислушивался только к себе, а Лина должна была звучать лишь ненавязчивым эхом. В противном случае он ее не слышал, будто она переходила в другой диапазон. Они никогда ни о чем не разговаривали так, как с Плюсиком. Лина даже сама удивилась, поняв, что она все время сравнивает мужа с Валентином. До сих пор Сергей был выше всяких сравнений.

— Читай уже. Или очки забыла? Могу дать… — проворчал Валентин.

— Ха! Надень, я посмотрю, — развеселилась Лина. — Рыжий, лысый и в очках! А еще на меня наезжал — блондинка, блондинка… Мужчинам нравятся блондинки — или нет?

— Все-все, отомстила, читай!

— «Жила-была девочка, звали ее Дюймовочка…» — выразительно прочитала Лина, и по спине пробежал неприятный холодок. — Так это про меня, что ли? Ничего себе! Так… «Была она прелестнейшим созданием на свете: ясная, нежная, точно лепесток розы, крохотная, всего с дюйм ростом — и прозвали ее Дюймовочкой.

Шло время, девочка выросла, стала красивой и умной и решила, что пора ей выходить замуж. И было у нее три жениха: Жаб, Крот и Эльф. Никто из них ей не нравился. Жаб был мокрый, зеленый, безобразный, мало того, что жил на болоте, так еще и мамашу имел препротивную.

Крот был куда приятнее: степенный и солидный господин, он носил чудесную черную бархатную шубу, был очень богат и учен. Но он совсем не любил ни ласкового солнца, ни душистых цветочков и отзывался о них очень дурно, ведь он их никогда не видел.

Зато Эльф был такой хорошенький, просто прелесть! За спиной у него была пара прозрачных стрекозиных крылышек, и он мог порхать с цветка на цветок легко и беззаботно. Дюймовочке он тоже хотел подарить пару крылышек, чтобы они могли летать вместе… Но Дюймовочка отказалась, сказав, что развлекаться ей совсем не хочется, и к тому же к ней посватался Крот! Здравый смысл твердил ей, что Крот скучен. Но окрестные полевые мыши заверяли, что это — пустяки! „Пустяки! — говорили они. — Только не капризничай! У тебя будет чудеснейший муж. У самой королевы нет такой черной бархатной шубки, как у него! Да и в кухне, и в погребе у него не пусто! Благодари бога за такого идеального мужа!“

Наступил день свадьбы. Крот пришел за девочкой. Теперь ей придется спуститься за ним в темную сырую нору, жить там, глубоко-глубоко под землей, и больше никогда она не выйдет на солнышко — Крот ведь терпеть не мог света! Бедной крошке было так тяжело навсегда распроститься с красным солнышком! Но как же быть?

Постепенно Дюймовочка привыкла жить без благодатного солнца, к тому же у Крота в доме было много шикарных хрустальных люстр и всяких торшеров и бра, их электрический свет поначалу заменял дневной…»

В этом месте Лина не выдержала и расхохоталась.

— Ты… передрал из Интернета! Кусками! Даже слова поленился поменять! Шикарных люстр! Откуда у крота… в норе… люстры!

— Зри в корень! — предложил ей весьма довольный своим произведением автор. — Не придирайся. У него там генератор стоял.

— «Но однажды Дюймовочке пришлось выйти по делам наверх, не знаю уж, что там у нее случилось, — вышла, короче говоря…» Валя, я не могу больше, — хохотала Лина. — Ну ладно, ладно! «Смотрит — елки-палки, а там ее любимое солнышко и голубое небо. Как хорошо там, на воле! — подумала Дюймовочка. — Я помню, что где-то на белом свете есть дивные синие моря, высокие горы, а где-то далеко-далеко благоухают ароматами пышные свежие цветы… Дикие тюльпаны, например. В общем, там много всякого.

— Зайди обратно, ты простудишься на холодном ветру! — закричал Крот молодой жене, он вообще-то был очень заботливый и Дюймовочку по-своему любил, ну, уж как умел. Но она пропустила его слова мимо ушей. И все стояла и думала, думала и стояла… А потом позвонила Эльфу. Он прилетел, конечно, только фигурально выражаясь, потому что крылышек у него при себе не было: то ли забыл, то ли в ремонт отдал. И тоже стал ее уговаривать: пойдем да пойдем со мной на солнышко. Потому что люди живут на поверхности, а под землей — только кроты. „Только учти, — говорит, — там тебя больше не будут звать Дюймовочкой! Это гадкое имя, а ты такая хорошенькая! Мы будем звать тебя Майей!“»

— Господи, а почему Майей-то? — вытирая платком выступившие от смеха слезы, спросила Лина.

— Там так написано было, я уж забыл переделать, — покаялся Валентин. — Не хочешь Майей, будешь Галкой обратно. Галина — хорошее имя, редкое теперь. А то Лина, Тина, Дуня…

— Валь… Да ты же просто подвиг ради меня совершил! — вдруг расчувствовалась Лина. — Такое гениальное произведение! Дай я тебя поцелую!

Она обхватила Валентина за шею и от всей души чмокнула его в щеку.

— Я согласна! То есть я посмотреть согласна, что там за работу ты мне нашел. Ужасно любопытно, между прочим!

— Тогда чего стоим, кого ждем? — заводя мотор, обрадовался Валентин. — Поехали!

…Домой она вернулась тихая и задумчивая, в этом же состоянии ее застал приехавший вечером другого дня Сергей. Лина разогрела ему ужин, накрыла на стол и по привычке присела рядом, как делала всегда, если муж возвращался с работы не слишком поздно и она не спала. Оба старательно делали вид, что ссоры перед отъездом не было, что за неделю разлуки ситуация нормализовалась и жизнь вошла в привычную колею. Роли были расписаны много лет назад и выучены назубок. Он ел, она любовалась. Потом он пил чай, а она быстренько рассказывала о том, как прошел день. Потом Сергей переходил в гостиную, к камину, закуривал и, если был в настроении, рассказывал о своих делах, а Лина слушала, поддакивала, удивлялась, радовалась… Выражать огорчение ей приходилось нечасто, потому что Сергей не любил рассказывать о своих неудачах и проблемах, а если таковые и были, то он, надо понимать, обсуждал их не с Линой. Когда-то давно, в самом начале их семейной жизни, ее это обижало, она хотела быть для Сергея и женой, и советчиком, и другом — всем на свете. Но он сразу же объяснил ей полушутя-полусерьезно, что жена не должна интересоваться тем, откуда муж берет деньги, а он взамен не будет вникать, на что жена их тратит. Со временем и Лину такие правила игры стали абсолютно устраивать.