Стефани Лоуренс - Однажды ночью

– Предупредить? – удивилась Аманда.

– Насчет Декстера. – Эдвард нацепил монокль и уставился на Аманду. – Конечно, говорить так о своем родственнике – это дурной тон, но Декстер абсолютно не заслуживает доверия. – Эдвард сбросил монокль, но взгляд не отвел. – Как тебе известно, он убил человека. Столкнул с утеса, а потом добил камнем. Старик не мог защищаться. Декстер вспыльчив, у него скандальная репутация. Вообще-то я удивлен, что твоя семья не предприняла шагов к тому, чтобы пресечь его ухаживания. Уверен, что сейчас, когда сезон в разгаре и все твои кузены и дядья здесь, они обязательно вмешаются.

Интересно, подумала Аманда, чем Мартин заслужил такую ненависть своего кузена?

– Эдвард, Сент-Ивз дал Мартину официальное разрешение на ухаживания.

Эдвард побелел как полотно.

– Официальное разрешение? Ты хочешь сказать…

Аманда натянуто улыбнулась:

– Я хочу сказать именно то, что сказала. Всего тебе хорошего, Эдвард. – Холодно кивнув ему, Аманда пошла прочь, радуясь, что ей удалось не проявить свой характер, вернее, стремление защитить Мартина.

Она увидела Люка, направлявшегося к брату и сестрам. Наверняка он уехал с бала после второго танца и только теперь вернулся. Поддавшись порыву, Аманда пошла ему навстречу. Люк остановился и вопросительно посмотрел на нее.

– Декстер просил разрешения ухаживать за мной и получил его, – без обиняков заявила она.

– Я так и думал.

– И каково твое мнение на этот счет?

Люк молчал так долго, что Аманда решила, будто он не понял ее.

– Мое мнение, – наконец проговорил Люк, – если оно для тебя важно, заключается в том, что он не в своем уме. Я ему так и сказал.

– Не в своем уме? – изумилась Аманда. – Почему?

И опять Люк надолго задумался.

– Мне известно о «Меллорсе» и Элен Хеннесси. Я знаю, что Мартин не раз спасал тебя от опасности. Он вернулся в свет, который не любит – у него нет причин любить его и есть все причины избегать, – ради того, чтобы ухаживать за тобой в открытую. Он обуздал свой характер и выполняет все, что требует свет. Боюсь, что эта капитуляция стоила ему немало. Он наведался к твоим кузенам и предпринял бог знает какие меры, лишь бы получить право просить твоей руки. – Помолчав, Люк безжалостно продолжил: – Скажи, что в тебе есть такого, ради чего он пошел на все это? На такие жертвы? И что дает тебе право держать его в подвешенном состоянии, как рыбу, которую не хочется снять с крючка и выпустить?

Аманда стойко выдержала его взгляд.

– Это, – тихо проговорила она, – касается только его и меня.

Наклонив голову, Люк обошел ее и напоследок бросил:

– Но при условии, что ты знаешь ответ.

Кто-то преследует Аманду. Кто-то другой, не он. Наблюдает за ней, за ними обоими. Но кто? И зачем?

На следующее утро за завтраком Мартин раздумывал над этими вопросами – они отвлекли его от раздражения, охватившего душу.

Мотив неясен, а вот свидетельства слишком явны, чтобы ими можно было пренебречь. Началось все с записки, выманившей Аманду на террасу. А после, в самый неподходящий момент, на террасе неожиданно появился Эдвард с компанией. Затем была таинственная записка, вызвавшая Салли Джерси в библиотеку. Затем кто-то – было сказано «тот господин», Мартин хорошо запомнил – надоумил девушек взглянуть на летний домик.

Кто-то пытается устроить скандал. Ближайшее окружение знает, что он официально просил разрешения ухаживать за Амандой, поэтому скандал, хоть и вызовет недовольство в обществе, только ускорит их свадьбу.

Действительно, небольшой – не публичный – скандал, к примеру, беременность Аманды, – это его последний козырь, который можно разыграть…

Итак… у этого человека, кто бы он ни был, есть причины желать зла Аманде, и он не входит в их ближайшее окружение.

Граф Коннор был первым и единственным в списке Мартина.

Вечерний визит к графу сократил этот список до нуля. Коннор был искренне рад тому, что его заподозрили, однако объяснил свой интерес к Аманде достаточно четко, для того чтобы усомниться в его честности. Он поклялся, что не желает ей зла, и, воспользовавшись представившейся возможностью, прочел Мартину лекцию о вреде холостяцкого образа жизни и вытекающей отсюда опасности к старости не видеть смысла в своем существовании.

Прощальные слова Коннора: «Не рискуйте этим», – звучали в голове Мартина, пока он шел домой. Расположившись в библиотеке, он снова задумался над происходящим. И над тем, кто за этим стоит.

– Если не Коннор, то кто? – Аманда оглянулась на Мартина, проследовавшего за ней в оранжерею.

Закрыв за собой дверь, он машинально повернул ключ.

Аманде почему-то вспомнилось, как однажды она затащила сюда Вейна, чтобы обсудить с ним предложение некоего джентльмена. Когда они вышли из оранжереи, то, к своему удивлению, обнаружили у дверей Пейшенс. Судя по выражению лица, она намеревалась ворваться к ним. Вейн улыбнулся и пригласил Пейшенс внутрь, дабы полюбоваться пальмами в рукотворном оазисе его матери. За ними закрылась дверь, и тогда, точно так же, как сейчас, в замке повернулся ключ.

Ей никогда не забыть мечтательное выражение лица Пейшенс, когда они с Вейном вышли из оранжереи.

Прогнав воспоминания, Аманда заставила себя сосредоточиться на насущных проблемах.

– Но нет больше никого, кто мог бы сердиться на меня.

– Ты не подавала надежд какому-нибудь джентльмену?

– Я вообще никого не поощряла, – ответила Аманда. – Это не было моей целью.

Мартин вопросительно поднял бровь.

Оранжерея была освещена лунным светом, проникавшим сквозь резные листья экзотических пальм, поэтому он не увидел, как она покраснела.

– Даже не могу представить, кто бы мог желать мне зла, во всяком случае, до такой степени…

Аманда неожиданно замолчала.

– Кто? – требовательно спросил Мартин.

– Люк, – вынуждена была ответить Аманда. – Он осуждает меня зато, что я, как он выразился, держу тебя на крючке.

– Он решил замолвить за меня словечко?

– Причем в очень едкой форме. – Аманда повела плечиком. – Он всегда был остер на язык.

Мартин с трудом сдержал улыбку.

– Выброси эту мысль из головы – это не он. Тот человек не знает всех подробностей, а Люк узнал их первым.

– Верно, – согласилась с ним Аманда. – И вообще это не его стиль.

Аманда пошла по дорожке. Мартин смотрел ей вслед. Его удивил ее тон. Вероятно, она уже не так уверена в правильности «держания его на крючке». Если прямота Люка заставила ее передумать, то он в долгу у своего кузена.

Кстати, сейчас самая подходящая ситуация для убеждения. На этот раз им вряд ли помешают: он позаботился о том, чтобы никто не нарушил их уединения, чтобы у него было достаточно времени для установления чувственной связи между ними.

Вейн сам предложил воспользоваться оранжереей его матери, и сейчас, глядя по сторонам, Мартин одобрял его выбор. Теплый, слегка влажный воздух, рассеянное, но не мрачное освещение.

Они подошли к фонтану – женщина в римской тоге держала в руках вазу, из которой бесконечным потоком лилась вода. Фонтан стоял на возвышении. Мартин, взяв Аманду под локоть, пошел дальше. Дорожка привела их к уютной полукруглой площадке, на которой находилось все, что нужно было Мартину.

– Качели! – воскликнула Аманда, останавливаясь перед двухместной скамьей, висевшей на кованых цепях. – Какая замечательная идея! Наверное, они здесь недавно.

– Мы должны их обновить, – сказал Мартин. Аманда собралась сесть. – Нет, – удержал он ее за руку. – Не так.

По его взгляду Аманда поняла, что он задумал.

– Но бал… мои кузены. Что, если сюда придут? Опять?

– Никто не придет. Уверяю тебя, твои кузены не будут рваться в дверь – у них другие дела. Мы предоставлены сами себе и можем делать все, что нравится.

Аманда облизнула пересохшие губы.

– Тогда как?

Мартин потянул ее к себе. Аманда, правда, не сразу, покорилась. Полный решимости преодолеть ее сдержанность, он завладел ее губами и целовал до тех пор, пока она не прижалась к нему всем телом, пока не обвила руками его шею, пока не запустила пальцы в его волосы.

– Тебе нужно снять платье – оно помнется, – почти не отрываясь от ее губ, проговорил Мартин.

Их обоих охватило всепоглощающее пламя. Несмотря на богатейший опыт, Мартин впервые в жизни так легко, просто и быстро погружался в океан страсти. Туда, где стремление овладеть имеет абсолютную власть. Так у него было только с Амандой. И будет всегда, теперь он знает это. И готов продать душу за нее.

Все остальное теряло для него значение, когда он держал ее в своих объятиях. Когда ее тело требовательно вжималось в его тело, им двигало единственное стремление – утолить ее жажду.

Расстегивая ей платье, он четко знал, что хочет увидеть. И еще он желал обладать тем, что увидит.

– Подними руки.

Мартин ухитрился снять платье так, что не испортил прическу и не потревожил три орхидеи, которые она сегодня вплела в волосы. Аманда осталась в одной шелковой сорочке. Он обнял ее и притянул к себе. На этот раз она с жаром откликнулась на его ласку и, отбросив прочь все сомнения, ответила на поцелуй.

Она хотела его, хотела новой близости с ним, такой, чтобы их сердца и души сливались в одно. Ей требовалось еще раз испытать все это, прежде чем принять решение.

Прежде чем она согласится капитулировать, отдаться ему без всяких условий, безоговорочно. Она уже начинала подозревать, что это будет наилучший выход для них обоих. Не исключено, что его капитуляции можно добиться, только капитулировав самой. Это риск, но она все же пойдет на него.

Мартин обнимал Аманду, сквозь тонкий шелк ощущая, как она горит. Наконец он задрал сорочку и стал гладить ее по обнаженному телу, прижимая ее к своим бедрам, дабы она чувствовала, как он возбужден. Оторвавшись от нее, он принялся расстегивать брюки. Аманда, опустив голову, сначала следила за его действиями, а потом оттолкнула его руки и все сделала сама. Мартин отвел ее руку и, сев на качели, потянул Аманду за собой.

– Встань на колени надо мной.

Следуя его указаниям, Аманда встала коленями на скамью и обхватила его за шею. Прикосновение грубой ткани его брюк к бедрам усилило ее возбуждение, она острее ощутила свою обнаженность перед ним, одетыми Она была беззащитна перед его мощью и силой, она отдавала ему, а он брал.

Мартин завладел ее губами и принялся одной рукой медленно тянуть ее вниз, а другой – направлять свое копье в ее лоно. Почувствовав его прикосновение, Аманда на мгновение замерла, затем медленно – медленнее было просто невозможно – стала опускаться на него и остановилась, только когда поняла, что он вошел в нее полностью. Одновременно Мартин просунул язык ей в рот и, едва касаясь, водил им по ее нёбу.

И тут качели закачались.

От неожиданности Аманда сильнее прижалась к Мартину. Поддерживая ее за талию, он помог ей перекинуть ноги через скамью так, чтобы она могла обхватить его.

Они задвигались – трудно понять, кто был первым, – и быстро вошли в ритм, постепенно ускоряя его. Качели тоже раскачивались все быстрее. Убедившись, что Аманда держится за него крепко, Мартин перестал поддерживать ее и принялся гладить. Он разжигал в ней миллионы крохотных огоньков, которые постепенно собирались в один пожар.

Этот пожар поглотил обоих. Их переполняло наслаждение, оно пульсировало в них, превращая их в единое целое.

В воплощение обоюдного влечения.

Прошлое и настоящее исчезли, существовало только будущее, которое сулило им утоление непереносимой жажды.

Мартин упивался их соитием. Он именно этого и хотел: полной, безоговорочной отдачи. Ее тело таяло в его объятиях. Ее лоно было открыто для него и щедро дарило ласку.

Снова и снова, и снова, и снова.

Утратив власть над собой, они отдались извечному ритму и устремились ввысь, к восторгу освобождения. Аманда вскрикнула и забилась в его руках. Это подстегнуло Мартина, и он сразу же последовал за ней. На мгновение они замерли, слившись в единое целое. Их сердца бились в унисон, а души трепетали от безграничного счастья.

Их ждет единое будущее. Если у Мартина и были сомнения, то сейчас, когда качели почти остановились, а дыхание выровнялось, они улетучились.

Страсть, которая так властно подчинила их себе, без особых усилий слила их воедино. Мартин вынужден был это признать, а это значило, что нужно искать дорогу вперед. Ради них обоих. Ему больше не понадобятся предостережения Коннора, потому что он не допустит того, чтобы потерять Аманду.

Мартин вздохнул полной грудью и погладил Аманду по голове. Он понимал, что нужно произнести слова, которые она так ждет, но не мог. Язык не поворачивался.

– Выходи за меня. – Эти слова дались ему значительно легче. – Поскорее. Игра зашла слишком далеко. Пора ее заканчивать.