Люсьен и впрямь смотрел на нее, словно завороженный отвагой этой женщины, обладавшей поразительной способностью карабкаться по стенам и висеть на потолке; при этом в голове у него роились десятки вопросов. Кто она, черт побери, такая и как она оказалась на его судне?

Лишь теперь он сообразил, что эти огромные зеленые глаза, опушенные густыми ресницами, женщине подходят куда больше, чем мужчине; к тому же ее лицо отличалось на редкость точеными чертами, чего не могла скрыть даже покрывшая его сажа. Люсьен изумленно покачал головой.

Пока он стоял, решая загадки, не имевшие ответов, Микаэла осторожно поползла к бочкам, сложенным в солидную пирамиду в пяти футах от нее. Если как следует рассчитать, можно спуститься по ней вниз еще до того, как ее преследователь доберется до двери, чтобы отрезать ей путь. Бросив на Люсьена последний взгляд, Микаэла опустила ноги и спрыгнула на верхнюю бочку — пирамида тут же распалась, образовав нечто вроде баррикады.

Микаэла была уже почти у цели, когда сильная рука схватила ее за щиколотку. Вскрикнув, она пошатнулась и, отчаянно пытаясь освободиться, вонзилась ногтями в ладонь капитану, но все было напрасно: Люсьен рывком подтянул ее к себе и невзирая на сопротивление опрокинул на спину, а затем, победоносно ухмыляясь, поставил ей ногу на живот.

— Мадам, не соизволите ли теперь объяснить, что все это значит?

— Нет, не соизволю, — прошипела Микаэла, все еще не прекращая сопротивляться.

Люсьен не отрываясь вглядывался в перепачканное лицо и полыхающие яростью зеленые глаза, поражаясь отваге этой женщины, не сдававшейся даже в совершенно безнадежной ситуации.

— Подлый бабник! — неожиданно взвизгнула Микаэла. — Что, собрался изнасиловать меня, как ту куколку? Только притронься — сразу пожалеешь, это я тебе точно говорю!

Люсьен изумленно заморгал. Изнасиловать? Да никогда в жизни он этого не делал! И как, интересно, маленькая чертовка узнала про его свидание с потаскухой из Нового Орлеана? Разве что… У него перехватило дыхание. Боже, неужели маленькая плутовка пряталась под кроватью, пока он занимался любовью? Но если ей показалось, будто он мучил ту потаскуху, стало быть, она совершенно не представляет себе, что такое страсть!

Неизвестно почему Люсьену вдруг захотелось, чтобы эта женщина не думала о нем плохо.

Пока он соображал, как бы объясниться и рассеять ее заблуждения, Микаэла выдернула руку — и тут же на голову ему полетел деревянный ящик. С протяжным стоном Люсьен повалился на пол.

Тяжело дыша, Микаэла отпихнула от себя обмякшее тело капитана, а затем с трудом поднялась на ноги и, нахлобучив шляпу, двинулась в сторону одного из складских помещений, на ходу подводя итог очередной стычке. Слава Богу, ей удалось избежать пытки и сохранить шляпу, теперь главным было не попасться снова и сбежать с судна. Страшно подумать, что случится, если это ей не удастся!

— Эй, ты жив?

Люсьен со стоном приоткрыл глаза. Перед ним странно покачивалось лицо Вэнса. Приподнявшись на локте, Люсьен осторожно ощупал шишку на лбу.

— Вижу, у тебя была еще одна встреча с нашим другом. — Вэнс сочувственно улыбнулся.

— Если бы! Ты не поверишь, но это не друг, а подруга, — еле слышно пробормотал Люсьен. — Женщина, понимаешь?

— Быть того не может! — Вэнс растерянно заморгал глазами. — Но… Как ты об этом узнал?

Однако в подробности случившегося Люсьену углубляться вовсе не хотелось.

— Можешь не сомневаться. — Он с трудом поднялся на ноги.

— Впервые встречаюсь с таким умным зайцем, не говоря уж об обезьяньей ловкости. Ты и правда уверен, что это женщина?

Не отвечая на вопрос приятеля, Люсьен прислонился к стене.

— Надо разыскать ее, — упрямо сказал он.

— Ладно, давай соберем команду, — начал Вэнс, — и тогда уж всем миром…

— Нет, — оборвал его Люсьен.

— Почему «нет»?

— Потому что это будет против правил. Вэнс уставился на своего капитана с таким изумлением, словно у того рога на лбу выросли.

— Хочешь сказать, что в этих догонялках есть свои правила?

— А ты как думал!

Нет, команду в это дело впутывать Люсьен не собирался: в противном случае женщина потеряет к нему последнее уважение. Но к сдаваться тоже было не в его правилах. Ему следовало найти какой-то другой выход из положения — вот только какой?

— Каждый уголок прочешу, во всякую щель залезу… — Люсьен неуверенно пробирался вперед, на всякий случай придерживаясь за стену, чтобы не упасть. — Все здесь поставлю вверх дном, но не дам ей уйти!

Час спустя, так и не обнаружив виновницы переполоха, Люсьен на мгновение остановился, чтобы передохнуть, и от души выругался. В воздухе она, что ли, растворилась?

Поднявшись на верхнюю палубу, он перегнулся через поручни и медленно обежал взглядом корабль от носа до кормы — может, эта птичка в человечьем облике снаружи какую-нибудь щель нашла или к бушприту прицепилась? Люсьен подозревал, что Вэнс считает его сумасшедшим, и все же решил не останавливаться, пока не доведет дело до победного конца.

Пока он упрямо продолжал вынюхивать каждый дюйм, Микаэла пребывала в трюме, надежно укрывшись за ящиками и бочками. Она подслушала разговор капитана со своим ближайшим помощником. Итак, он не сомневается, что в трюме ее больше нет; прекрасно, ей остается только забаррикадироваться получше. Конечно, раньше или позже этот человек поймет, что она его перехитрила, но когда он вернется сюда, ей надо будет только найти какое-нибудь другое местечко — там, где он уже прошел.

Не будучи высокого мнения о мужчинах, Микаэла тем не менее оценила, решимость капитана вести игру по правилам: он ведь мог собрать команду и выкурить ее из убежища, как лисицу, на которую спустили гончих, однако не сделал этого. Может, в постели он и животное, но в кошки-мышки играет честно. В душе Микаэла была благодарна капитану за то, что предоставил ей шанс удрать на берег.

* * *

На следующее утро, когда корабль бросил якорь в бухте Чарлстона, у Микаэлы уже был готов простой и в то же время весьма искусный план побега. Похвалив себя за изобретательность, Микаэла нацарапала записку, в которой благодарила капитана за бесплатный проезд и увлекательное соревнование. Неплохо бы, конечно, самолично посмотреть на него, когда он обнаружит ее исчезновение, но она вовсе не дура, чтобы идти на такой риск, и, как бы там ни было, свое удовольствие она все равно уже получила.

Глава 4

Адриан Сафер наслаждался покоем, покачиваясь на мягком сиденье своего экипажа. Сняв очки в металлической оправе, он рассеянно протирал стекла платком с вышитой монограммой и безразлично поглядывал на задернутое шторой окно.

Неделя выдалась тяжелая: ему пришлось объезжать обширную плантацию, раскинувшуюся вдоль берега Купер-Ривер, возвращаясь ежедневно в свой роскошный чарлстонский дом. При этом каждую свободную минуту Адриан неотступно думал, сработает ли нынешний его план и удастся ли наконец разрушить стену молчания, наглухо отделившую его от внука. За долгие годы одиночества он перепробовал с десяток разных вариантов, пытаясь положить конец этому глупому противостоянию, но Люсьен превратился в настоящего упрямца, глухого к его мольбам и угрозам; ему шел семьдесят четвертый год, а к примирению он был ничуть не ближе, чем в тот день, когда Люсьен, не желая слушать его оправданий, ушел из дома.

Сказать, что Адриан был готов на все, лишь бы объединить семью и вернуть Саферам доброе имя, значило бы ничего не сказать: ему так сильно хотелось увидеть женитьбу внука и дождаться рождения правнуков! Но к несчастью, этот бродяга только и делает, что втаптывает свое имя в грязь, и все только для того, чтобы унизить Адриана и наказать его за вмешательство в свою личную жизнь.

Теряя всякую надежду, Адриан нанес последний удар — пригрозил внуку лишением наследства. Люсьен ушел в Новый Орлеан с грузом из Вест-Индии, никак не отреагировав на это, и теперь у Адриана не оставалось иного выбора, кроме как сделать следующий шаг в отчаянной попытке вернуть Люсьена.

Теперь он принимал множество людей в поисках надежного распорядителя своего внушительного состояния. С кем он только не встречался в надежде найти хорошего компаньона! Разумеется, истинных причин столь настойчивых поисков он никому не раскрывал, хотя и не сомневался, что Люсьен сразу все поймет. Сделать это было не слишком трудно: ведь искал он на самом деле милую, хорошо воспитанную девушку, которой удалось бы рассеять мрачное настроение внука и увлечь его своей красотой. За это время Адриан перевидал множество юных красавиц, однако, имея очаровательную внешность, все они, увы, не блистали умом. Правда, иногда встречались ему дамы достаточно привлекательные и вовсе не глупые, но этим явно не хватало живости. Вот если бы взять у одной красоту, у другой — ум, у третьей — живость и непосредственность… Но нет, все это лишь пустые мечтания, и лучше их оставить, тем более что с самого того момента, как Адриан начал приводить свой план в исполнение, до сих пор он и на шаг не продвинулся в достижении своей цели.

Слегка отдернув штору, Адриан засмотрелся на изящную шхуну, которая как раз в этот момент швартовалась у причала. Постучав палкой об пол, он велел вошедшему слуге срочно отыскать Люсьена: ему не терпелось узнать, как тот отнесется к его замыслам. Если Люсьен и на этот раз не примет его условий — что ж, упрямцу останется только примириться с тем, что его наследство достанется другому.

Через стекло Адриан видел, как слуга Хайрам Пакетт терпеливо ждет, пока опустят трап. Последнее послание просто не может оставить Люсьена равнодушным, поскольку выбивает почву у него из-под ног. Уж хотя бы разозлиться-то он должен непременно, и, стало быть, молчание будет прервано. Перспектива передачи половины семейной флотилии в чужие руки обязательно заденет Люсьена: ведь, если не считать безумной погони за юбками с целью привести Адриана в неописуемую ярость, морская торговля — главное дело его внука.

Когда он появится в доме, Адриан уже отыщет наилучшего компаньона и управителя, так, чтобы стало ясно: речь вовсе не идет о шутках. Люсьен осознает серьезность ситуации и пробудет в Чарлстоне столько, сколько понадобится, чтобы Адриан мог довести дело до конца; вот только, черт возьми, время, словно песок, сквозь пальцы уходит!

* * *

Микаэла свернулась калачиком внутри бочки, осторожно прикрыла крышку и, победоносно улыбаясь, принялась ждать разгрузки. Вот так она и окажется на берегу, никем не замеченной, а капитан даже и не поймет, как же это она умудрилась прошмыгнуть у него под носом.

— Ничего себе! — проворчал Тимоти Тоггл, поднимая бочку на свои здоровенные плечи. — Чего это они туда напихали?

— Гвозди, наверное. — Джереми Ивз, осклабившись, широко раскрыл свой щербатый рот. — Что, Тимми, тяжеловато?

Тимоти, не без основания считавшийся самым сильным матросом в команде, поправил рукавицы и поудобнее пристроил странный груз.

— Не беспокойся, справлюсь как-нибудь.

Пока Тимоти пробирался между разбросанными ящиками, Джереми не переставал подначивать его:

— А мне так кажется, что ты еле на ногах держишься.

— Довольно болтать, делом лучше займись, — буркнул Тимоти. — Чем скорее закончим, тем скорее подыщем себе какую-нибудь податливую девчонку. На меня пока в постели еще никто не жаловался.

— Ну кто же посмеет тебе слово поперек сказать? — Джереми подхватил пару ящиков. — Как на кого взгромоздишься, так и раздавишь своей тяжестью.

— Закрой пасть! — прорычал Тимоти. — С женщинами я знаю как обращаться и со своими килограммами справляюсь получше тебя.

— Ладно, мои девчонки тоже на меня не жалуются.

— Такой креветке, как ты, лучше рот на замке держать. — Тимоти ухмыльнулся и стал тяжело подниматься по лестнице.

— Никакая я не креветка, горилла ты эдакая.

— Правда? Ну так скажи это той оторве, что мы подцепили в Новом Орлеане.

Из своего убежища Микаэла слышала каждое слово этой перепалки. Она никогда не могла понять, отчего мужчины так помешаны на сексе. Что они за существа такие и почему им кажется, что ловкость в постели важнее ума? Странный, право, народ эти мужчины. В результате своих размышлений Микаэла все сильнее утверждалась в мысли, что брака и вообще тесного общения с мужчинами следует всячески избегать. При воспоминании о липких жадных губах Карлоса ее чуть не стошнило, и она решила, что если ей и впредь удастся избежать мерзких мужских поцелуев и грубых объятий, лучшего и желать не надо.

Тимоти довольно грубо сбросил бочку на землю, и Микаэла, чуть не прикусив от неожиданности язык, больно ударилась головой о стенку бочки. Ничего приятного в этом не было, и тем не менее ее охватило радостное чувство освобождения. Ловко она обвела вокруг пальца капитана и его помощника. Теперь оба наверняка решат, что она может появляться и исчезать, как бестелесный дух.