– Алло! – Дребезжащий голосок, принадлежащий, наверное, дряхлой старушке. – Алло?!

Я набрал побольше воздуха и решил говорить быстро, но в то же время равнодушным тоном, как будто я один из посыльных UPS, тех самых, что вечно паркуют свои машины где придется, да еще оставляют невыключенными мигающие задние огни.

– Это доставка. У меня тут пакет для Мирабель. Вы не могли бы открыть ворота?

– Алло?! – раздался тот же голос, но теперь он звучал визгливо. – Ничего не слышу.

– Да! Алло! – Я заговорил громче. – Мадам, извините, у меня тут пакет для…

– Алло? Димитрий, это ты? Димитрий! Опять ключи забыл? Ах ты, шалунишка!

Чуть ли не уткнувшись носом в домофон, я заорал:

– Это не Димитрий! Это поч-таль-он! Будьте любезны, мадам, откройте дверь!

Раздался короткий вскрик, в домофоне что-то подозрительно затрещало.

– Ради бога! Умоляю вас, не кричите! Как вы меня напугали… Я, между прочим, не глухая!

И тишина. Наконец последовал настороженный вопрос:

– Вам нужен Димитрий?

– Нет! – крикнул я во весь голос. – У меня…

– Димитрия нет! – пронзительно взвизгнула старуха.

Хотелось бы знать, подумал я со злостью, что за птица этот паршивец по имени Димитрий? Разыгрывалась сцена из плохого триллера про шпионов. Димитрий мне уже порядком осточертел.

– Вот и хорошо, – сказал я, стараясь успокоиться. – Мне не нужен Димитрий.

– Алло?! – крикнула она опять. – Молодой человек, потрудитесь говорить внятно, я ни слова не понимаю. Димитрий будет позже. Слышите? Приходите позже!

Старуха глухая или чокнутая. Или и то и другое. Я решил изменить тактику, к черту подробности. И заговорил отрывисто и громко:

– У меня почта для Мирабель. Пожалуйста, откройте, мадам. Я принес посылку.

Мадам молчала, как будто обдумывая мои слова, – мне почудилось, что я реально слышу, как грузно ворочаются ее мысли.

– Исабель? – крикнула она. – Исабель тоже нет.

У меня вырвался смешок. Куда я попал? В сумасшедший дом? И спросил наобум:

– А Мелани? Мелани здесь? Мелани в этом доме живет? Мелани вы знаете?

– Мелани? – крикнула старуха. – Здесь нет никакой Мелани! – И пробормотала еще что-то, неразборчиво, но очень сердито. – Все время какие-то незнакомые люди звонят в мою дверь и все спрашивают, все называют какие-то имена. А я же недавно сюда переехала с улицы Варенн. Никакой Мелани тут нет. Я ничего не знаю! – Ее голос опять стал визгливым, чуть ли не истеричным. – Кто вы такой?!

– Ален Боннар, – громко сказал я. – Откройте ворота!

– Еще чего! Убирайтесь!

В домофоне щелкнуло, и настала мертвая тишина. Ну, подумал я, будем надеяться, не напугал старушку до смерти. А то будет лежать в прихожей до возвращения шалунишки Димитрия, который и обнаружит тело.

Я со вздохом нажал звонок другой квартиры, должно быть расположенной в бельэтаже. Фамилия жильцов – Розне.

Тут дело пошло веселей. Всего через секунду мне ответил мужской голос:

– М-да? – Мужчина гнусавил, но говорил в общем нормально.

Я перевел дух и сказал спокойно и четко:

– У меня тут посылка для Мирабель. Вас не затруднит открыть входные ворота?

– Входи, чего там…

И в следующий момент ворота с тихим жужжанием открылись.


На лестнице в дальнем флигеле дома было прохладно, темно и пахло персиком. Должно быть, совсем недавно здесь убирали. Я увидел лифт, но он, кажется, не действовал. Я стал быстро подниматься по истертым ступенькам на верхний этаж, с которого решил начать разведку. Время – восемнадцать двадцать пять. Сердце сильно забилось. Я позвонил в квартиру Мирабель.

За дверью послышались легкие шаги. Потом раздался женский голос:

– Звонок был. Откроешь?

И топот в прихожей. Кто-то с трудом отворил тяжелую деревянную дверь. Белокурая девчушка с «конским хвостом» с любопытством уставилась на меня. Малышке было лет пять.

– Ты – дяденька с лимонадом? – спросила она.

Я покачал головой:

– Нет. Скажи, пожалуйста, мама дома?

Возможно ли? Неужели Мелани скрыла от меня, что у нее есть дочь?!

– Мари! Кто там пришел?

– Дядя, – правдиво ответила девочка.

Где-то в глубине квартиры раздались шаги, и в прихожую вышла женщина в пестром одеянии, придерживая на голове темно-синий тюрбан из махрового полотенца.

Увидев меня, она улыбнулась:

– Итак? – Она ждала объяснений.

Если бы я с первой попытки сорвал банк, это было бы слишком невероятной удачей.

– Добрый вечер, мадам. Прошу прощения, что нарушил ваш покой. Я думал, здесь живет женщина по имени Мелани… Она работает в антикварном магазине, – добавил я растерянно.

Мадам Мирабель смотрела приветливо, однако, выслушав меня, покачала головой. Кажется, я показался ей симпатичным.

– Увы. Здесь живем мы – мой муж, Мари и я. А как фамилия дамы, которая вам нужна? Может быть, вы перепутали этаж?

Я развел руками:

– В этом-то и загвоздка. Я не знаю фамилии.

– О!

– Ей лет двадцать пять, самое большее двадцать восемь, у нее темно-русые волосы и карие глаза, ходит в красном плаще. – Я не терял надежды.

Мадам Мирабель с сожалением покачала головой, Мари стояла, прижавшись к ней.

– Мама, это загадка?

– Тише, я потом тебе объясню. – Мадам Мирабель погладила дочку по волосам и снова обернулась ко мне. – Боюсь, я мало чем смогу вам помочь. Мы в этот дом переехали недавно. Молодая женщина в красном плаще? Нет, ни разу не видела. Но ведь это еще ничего не значит! А не спросить ли вам мадам Бонне? Она живет на первом этаже и видит гораздо больше жильцов, чем мы тут, на последнем. Когда-то она была консьержкой.

– Да-да, спасибо. – Я был безутешен.

– Очень, очень жаль, правда. – Мадам Мирабель опять сочувственно покачала головой. – К нам сейчас должны прийти, а то я предложила бы вам кофе.

Я поблагодарил и побрел прочь. На другой стороне площадки была еще одна дверь.

– Там живут мсье Пеннек с женой, – сказала мадам Мирабель. – Он сочинитель рекламных текстов, угрюмый брюзга. Ужасно возмущался, когда мы праздновали день рождения Мари и пригласили знакомых детей. Да вы-то ведь наверняка не его жену разыскиваете. – Закрывая дверь, она состроила забавную гримаску. – Оба они такие противные!


На третьем этаже, у Лебланов, дверь не открыли. Но за ней я услышал какое-то царапанье, потом мяуканье. Тогда я опять позвонил, понастойчивей. Я вдруг твердо уверовал, что окно на третьем этаже, в котором в тот вечер загорелся свет, – окно именно этой квартиры. Подождав с минуту, я позвонил третий раз, как я решил – последний.

Рывком распахнулась другая дверь – та, что была за моей спиной. Я удивленно обернулся и оказался лицом к лицу с маленьким японцем, глазки которого свирепо сверкали за толстыми стеклами очков.

– Ну и долго вы собираетесь трезвонить, мсье? Видите же, что никого там нет!

Я схватил фортуну за волосы.

– Я ищу молодую женщину – темно-русые волосы, зовут Мелани, вы не знаете, она здесь живет? Мелани… Леблан? – Я поднял руку к двери, возле которой стоял, и от этого японец почему-то пришел в дикую ярость.

– Мадемуазель Леблан нет дома, – проскрежетал он. – Можете звонить, пока не поседеете. По вечерам ее никогда не бывает дома. Она возвращается поздно ночью. И каждый раз хлопает дверью так, что я просыпаюсь!

В запертой квартире истошно вопила кошка, маленький японец бранился на чем свет стоит, ни дать ни взять взъерошенный воробей, – я не удержался от улыбки. Уж не поселилась ли за этой дверью мисс Холли Голайтли?[27]

– Сочувствую. А вы не знаете, как имя мадемуазель Леблан? Случайно, не Мелани?

– Понятия не имею, – буркнул японец. – А вам что за дело? Кто-то ее разыскивает?

– Только я.

– Вы ее бойфренд?

– Можно сказать, да.

Он яростно фыркнул:

– Не питайте надежд! Подолгу она ни с кем не встречается. Она из тех дамочек, которые несут мужчинам гибель!

– Что вы говорите… – Я, мягко говоря, опешил. – А откуда это известно?

– Мне мсье Бошан говорил. Хозяин, у которого я снимаю квартиру.

Подойдя к двери японца, я бросил взгляд на табличку:

– То есть вы – не мсье Бошан?

Японец посмотрел на меня, точно на сумасшедшего:

– Какой же я Бошан? Я Таши Накамура. – Он приосанился, выпрямился и все равно едва доходил мне до плеча. – С Пьером Бошаном мы раньше работали в «Глобал электроникс».

– Раньше работали? – Я решительно ничего не мог понять.

Японец кивнул:

– Пока эта маленькая брюнетка, пока эта ведьма не сделала его настоящим психом. Если хотите знать мое мнение – у нее слишком большой нос, ну да я не о том. В общем, Бошан на два года уехал в Мичиган работать, а мне сдал свою квартиру. Когда она порвала с Бошаном, он был просто не в состоянии жить здесь, на одной лестничной площадке с ней. Не вынес.

– Ах, вот оно что…

Мне было жаль беднягу Бошана, но еще больше было жаль самого себя. Нос у Мелани совершенно нормальный. Кстати, азиаты считают, что у всех людей белой расы слишком большие носы, и между собой называют европейцев носачами, ах, да вообще все в мире относительно, в том числе и представления о величине носа… Все это так, но женщина, которую я искал, определенно не брюнетка.

На всякий случай я спросил:

– А вы не заметили, она носит красный плащ?

– Я всегда вижу мадемуазель Леблан в черных тонах.

Я разочарованно вздохнул:

– Ну, в таком случае ее, наверное, зовут не Мелани. Не знаете?

Японец призадумался.

– Не знаю. Или… погодите-ка, постойте! Однажды мне пришлось получать посылку вместо нее, и на пакете было написано… написано…

– Что?!

– Люсиль или Лоранс, а может, Линда – как-то на «эл», не сомневайтесь! – Таши Накамура решительно помахал пальцем.

– Да… этого я и опасался. – А ведь еще недавно я был готов поклясться, что в ту ночь свет в окне загорелся и через минуту опять погас именно на третьем этаже. Выходит, я ошибся.

Мсье Накамура кивнул мне и собрался закрыть дверь.

– Мсье Накамура!

Он вздохнул.

– Может быть, вы знаете какую-нибудь женщину по имени Мелани здесь, в этом крыле дома?

Он так прищурился, глядя на меня, что черный зрачок почти пропал.

– Скажите-ка, мсье, а что, собственно, происходит? На что вам сдалась эта Мелани? По-моему, вы проявляете назойливость.

Я стоически улыбнулся.

– Нет, – сказал он наконец. – Да если бы и жила тут такая… Мне-то что? Женщинами не интересуюсь.

С этими словами он захлопнул дверь, разговор был закончен.

На втором этаже у Дюпонов никого не оказалось дома, и я позвонил в другую дверь – в квартиру Монтабонов.

Пришлось немного подождать, потом дверь осторожно приоткрылась. На пороге стоял представительный пожилой господин в светло-сером костюме. Белые колечки волос вились вокруг загорелой и усеянной темными старческими пятнышками лысины. Вероятно, в лучшие времена у него была пышная шевелюра. Несмотря на вечерний час и довольно сумрачное освещение на лестнице, он вышел в темных солнечных очках. Поправив их, – я заметил, что его жилистая рука усеяна веснушками, – он стоял и молчал. Должно быть, ждал, что я заговорю первым.

– Мсье Монтабон? – неуверенно спросил я.

– Это я. Что вам угодно?

Я сразу понял, что напрасно позвонил в эту дверь. Но все-таки задал свой вопрос.

Мсье Монтабон оказался человеком в высшей степени учтивым. Он предложил мне войти, заметив, что не в его правилах разговаривать с людьми на лестнице. Жил он один, любил музыку Равеля, Пуленка и Дебюсси, увлекался шахматами. В молодости он долгое время служил послом в Аргентине и Чили, но пятнадцать лет назад оставил дипломатическое поприще. Каждый день к нему приходит помощница, она наводит порядок, стирает, готовит обед и ходит за покупками.

Но ее зовут Марго. Не Мелани.

Я уверен, будь то в пределах его возможностей, этот приветливый человек непременно помог бы мне. Но он никогда не видел женщины в красном плаще. Жакоб Монтабон был почти слепой.


Между тем шел уже девятый час, и настроение мое заметно ухудшилось. Все эти разговоры давались мне нелегко, а к цели я так и не приблизился. Впрочем, кое-что изменилось, когда я спустился на первый этаж, где чуть не угодил в объятия полноватой особы лет за шестьдесят, в черной юбке и лиловой вязаной кофте. Она стояла внизу, словно только меня и ждала. Если принять во внимание ее массу, ножки у нее были необычайно изящные. Я разглядел и маленькие лиловые туфельки, сильно разношенные, без каблуков. Дама в лиловом приветливо поздоровалась. Таким образом, я, не звоня ни в какие двери, познакомился с мадам Бонне.

Любимый цвет Франсины Бонне – лиловый, что сразу бросалось в глаза. Когда она начала разговор, сопровождая речь оживленной жестикуляцией, я заметил блестящие лиловые стеклышки даже в длинных, задорно раскачивавшихся серьгах, выглядывавших из-под ее серебряных куделек.