– Клим! Клим Иноземцев! – крикнул Альберт – почтенный, бородатый, в очках. Солидный. Совсем не похожий на прежнего Альберта – тощего, с цыплячьей шеей…

– Да, Клим, точно!

– Вы не в курсе? – встрепенулась Рита Лымарь. – Клим пропал!

– В смысле? – спросил кто-то.

– Буквально! Вышел из дома и не вернулся! – сообщила Рита.

Вероника, похолодев, слушала все эти переговоры. От водки моментально ослабели ноги. Если бы ей в этот момент пришлось встать со стула, она упала бы, точно…

– Пропал без вести? – удивилась Женя.

– Да. Как в воду канул, – продолжила Рита серьезно. – И причем давно, очень давно. Сразу после выпускных. Мы с родителями в том же дворе жили, недавно только переехали… Поэтому я в курсе.

– Его искали? – У Вероники прорезался голос наконец.

– Еще бы! Мать его всех на ноги подняла, в милицию обратилась, в газеты объявления писала… Не нашли.

– Во, блин, дела… – осипшим голосом произнес Витя Ерохин. – Был человек – и нету.

Ерохин был единственным за столом, кто не пил. Перед ним стоял кувшин с томатным соком.

– Милиция считает, что его убили, – продолжила Рита. – Ну или какой-то несчастный случай… В любом случае его уже нет в живых.

– Был бы жив – за двадцать-то лет подал бы о себе весточку…

– Убили. Господи, да вы вспомните те времена – черт-те что творилось… Беспредел. Танки по Москве ездили, развелись всякие отморозки в красных пиджаках… Продукты – по карточкам! Тогда за батон хлеба убить могли…

– Ой, и не говорите…

«Его нет. Клима нет больше, – осознала наконец Вероника. – Он не придет сегодня. Его не надо ждать, больше нет смысла вспоминать о нем… Его нет!»

– Вероника, а ты где работаешь? – обернулась Рита.

– Что? – встрепенулась Вероника. – А… Я в Академии питания. Кандидат медицинских наук.

– Ника!.. – моментально оживились все бывшие одноклассницы. – Ты – в Академии питания?! Где худеют?..

– Ну, в общем… Я в лаборатории метаболизма… Но при академии есть клиника… Туда могут обратиться все те, кто хочет похудеть…

На Веронику обрушился шквал вопросов – про Иру Гвоздеву с ее ботоксом даже забыли на время.

– Нет, а ты-то что там делаешь? – вклинился Грушин в девичий щебет – его похудание интересовало мало.

– Я? В данный момент… Короче, изобретаю пищевые добавки, лекарства, питательные смеси…

– Ника, ты изобретаешь лекарства? – оживилась и мужская половина.

– Как интересно!

– Расскажи!

– Как это делается?

Вероника пожала плечами. Всеобщее внимание приободрило, и смерть Клима волновала ее уже меньше.

– Все просто. Создается какое-либо вещество, и ученый исследует его свойства… Грубо говоря, есть от вещества толк или нет… – начала Вероника.

– Специально создается?

– Или методом скрининга – его еще называют методом научного тыка, или с помощью направленного синтеза.

– Скрининг еще используют? – удивился Грушин.

– А что? Сколько лекарств было открыто случайно… – Вероника была уже в своей стихии. – Та же закись азота, то есть «веселящий газ»! А антибиотики… В тысяча девятьсот двадцать восьмом году они были открыты совершенно случайно! Эрлих искал лекарство против сифилиса, синтезировал шестьсот пять веществ, и только шестьсот шестое оказалось подходящим! Но короче. Мало найти лекарство, его еще надо исследовать: а вдруг у него есть какие-то побочные эффекты? Опять же, надо рассчитать оптимальную дозу препарата… Влияет ли лекарство на репродуктивную функцию, то есть на способность производить потомство, вызовет ли оно уродства плода, если такой препарат примет беременная… А вдруг оно вызывает мутацию? О, клинические исследования проходят очень долго – сначала на подопытных животных, потом его испытывают на людях-добровольцах… И только когда клинические испытания завершаются успешно, препарат получает разрешение на промышленное производство.

– Так ты не врач… Ты ученый! – озарило Грушина.

– Ну да… – немного растерялась Вероника. – Область моих исследований – это биохимия… Но она неразрывно связана с медициной, и без медицинского образования я не смогла бы работать в этой области… Я как раз сейчас работаю над веществом, которое условно называется «витазионом»…

– Короче, ты – химик! – крикнул Ерохин.

– Точно, Ника… – подхватила Ира Гвоздева тем особым, почтительно-настойчивым тоном, каким принято закрывать важную, но невыносимо скучную тему. – Ты наслушалась Максимыча и ударилась в химию.

– Братцы, кстати! – опять поднял рюмку Грушин. – Давайте выпьем за нашего дорогого классного руководителя, учителя химии и просто прекрасного человека – Андрея Максимовича Мессинова!

– За Максимыча! – дружно потянулись все чокаться.

– Какой хороший мужик… Где он сейчас, а?

– Да, кто-нибудь знает что-нибудь об Андрее Максимовиче? – крикнула Женя Мещерская. – Он жив? Где он?

– Вроде жив… Ему лет шестьдесят пять сейчас должно быть!

– О Максимыче тоже ничего не известно, – спохватилась Лиля Рыжова. – Я в школу звонила, говорила с Ниной Ильиничной, директрисой, – она по-прежнему в школе директорствует, представляете? – так вот, Максимыч уволился из школы через год после нашего выпуска, ушел преподавать химию в какой-то институт…

– Да, ему с нами скучно было! – кивнул Альберт. – Помните, он грозился – «уйду я от вас»!

– А я его понимаю… – улыбнулась Женя рассеянно-печально. – Сколько он с нами мучился! Вместо того чтобы предмет преподавать, ему дисциплину приходилось налаживать…

– Каждому учителю надо медаль давать. Или орден. Вот я ни за что бы в учителя не пошел… Даже за миллион!

– Был бы тут Максимыч, он бы много чего интересного рассказал, – в беседу опять вступила Рита Лымарь. – Когда Клим пропал, он его тоже пытался найти… Помогал многим ребятам, кто-то там чуть в тюрьму не загремел – из того класса, который после нас шел. Так Максимыч вызволял…

– А Мухин-то где? – неожиданно заорал кто-то из угла. – Жень, где Мухин?

Женя Мещерская передернула плечами, ответила насмешливо:

– Откуда я знаю… Я не жена ему!

– А помните Черного Канцлера? – вдруг улыбнулся Витя Ерохин чему-то своему.

– Кого-кого?

– Что-то знакомое…

– Это колдун!

Беседа опять приняла новый оборот.

Ерохин охотно принялся объяснять:

– Нет, Черный Канцлер – не колдун. Это мужик такой был, то ли сто, то ли двести лет назад помер… У него склеп на Переведеновском…

– Где?

– На Переведеновском кладбище! И, типа, если на том склепе желание свое написать, то оно непременно сбудется.

– Бегал я туда… Писал, писал сколько раз… – обиженно пожаловался Алеша Грушин, уже изрядно пьяненький. – И не сбылось! Враки все…

– Это из серии «городские легенды», – интеллигентно блестя очками, начал Альберт. – Я об этом Черном Канцлере читал где-то… Никакой он не Черный Канцлер, а чиновник в царской России – то ли статский советник, то ли тайный советник, бог его знает. Но действительно занимал высокий чин в какой-то канцелярии – то ли при Николае Первом, то ли при Александре Втором. Имени не помню – то ли фон Дорн, то ли фон Борн… Берг…

– Неважно! Дальше-то что?

– Всю жизнь этот Черный Канцлер провел в своей конторе, ничем больше не интересовался – только карьера и деньги. А на старости лет угораздило его вдруг влюбиться, – с достоинством уважаемого рассказчика продолжил Альберт. – Девушка – юная, хорошенькая, легкомысленная, и на Канцлера она – ноль внимания. И так он к ней, и этак… А под конец немного спятил и действительно увлекся колдовством – тут Витя прав. Черной магией. Приворожить хотел, видно, ту девицу. Но она над ним посмеялась – ты глупый старик, ты все врешь, ты ничего не можешь уже… Тогда он заявил всем – кто желает, обращайтесь ко мне, помогу. Бесплатно. Даже мертвый помогу… Умер, и к его склепу стали люди приходить, писать на стенах свои желания… Не знаю, сбывались ли… Вон Леха не верит!

– Туфта, – скорбно кивнул Алеша Грушин.

– Минутку-минутку, а девушку-то ему удалось приворожить? – заволновалась Рита Лымарь.

– По-моему, нет, – развел руками Альберт.

– Бред какой-то… – хихикнула Ира Гвоздева. – Детские сказки. Пора бы и забыть о них!

«А я про Черного Канцлера не слышала ничего… – подумала Вероника. – И вообще, кого могут интересовать кладбища…»

– За любовь! Давайте теперь выпьем за любовь! – с жаром воскликнул Грушин.

– За первую любовь! – поправил Альберт.

Публика бурно одобрила этот тост…

Вечер встреч стремительно перетекал в банальную пьянку. Все было в точности так, как описывала Вероникина коллега Маша, – бывшие одноклассники перепились и… устроили танцы. Нечто среднее между канканом и сиртаки. Орали, бесконтрольно обнимались, напропалую выдавали детские тайны, клялись в любви и вечной дружбе…

Вероника шепнула Лиле, что ей пора, и по-английски выскользнула из зала.

У гардеробной Веронику нагнала Женя Мещерская:

– Ника, уходишь?

– Да, пора…

– Тарасу привет!

– Обязательно.

Как уже упоминалось, Женя Мещерская выглядела великолепно. Она с честью несла по жизни знамя первой красавицы класса. Наверное, многие из бывших товарок сегодня успели позавидовать ей – хорошо выглядит, замужем, есть сын (фотографии мужа и сына выложены на сайте «Однокашники. ру»), есть возможность ездить по миру, обеспечена, не работает… Мечта любой женщины!

Но Женя показалась Веронике какой-то печальной. Нет, Мещерская весь вечер болтала, смеялась, немного язвила, немного кокетничала – но вместе с тем на сердце первой красавицы словно камень какой лежал. Может быть, она ждала появления Сени Мухина? А Сенька так и не пришел…

– Ника, даже не знаю, стоит ли рассказывать… – Женя Мещерская свела соболиные брови, нахмурилась.

– Ты о чем?

– Ладно, расскажу. Я об Але Головкиной… Все спрашивают – где Алька, где Алька…

– Так ты знаешь, где она?

– Нет. Но… Короче, лет пятнадцать-семнадцать назад моя мать приехала в Москву по каким-то своим делам и случайно встретила отца Альки. Мы же всей семьей из России тогда уехали – я, мама, папа. Ты Алькиного отца не видела? Жаль! Серьезный такой дядька, как будто персонаж из старых советских фильмов… Передовой рабочий, коммунист, непьющий, всегда правду-матку в лицо людям говорил, очень правильный…

Женя достала сигареты, щелкнула зажигалкой, выдохнула… Вероника терпеливо ждала продолжения.

– Так вот. Мама его спросила: «Ну, как там Аленька поживает?» Мы же с Алькой в последних классах неразлейвода были… А Алькин отец ей: «Алевтина стала путаной и ушла из дома!»

– Алька – путана?.. – ахнула Вкроника. – Ни за что не поверила бы…

– Никуся, вспомни, какие тогда времена были! – усмехнулась Женя.

– Но только не Алька…

– Никуся, я давно поняла – в этой жизни может произойти все, что угодно, – сдержанно произнесла Женя Мещерская.

– Послушай… Да, тогда были тяжелые времена. Фильм этот, «Интердевочка», – только и разговоров, что о путанах! Но Алькин отец – такой, как ты его описываешь, слишком правильный и бескомпромиссный… Он мог ошибаться! Ну закрутила Алька роман с каким-нибудь иностранцем, а отец сразу на дочери клеймо поставил: «В Советском Союзе секса нет!»

– Союз к тому времени уже распался, – напомнила Женя. – Ну да неважно… Потом мама еще раз приезжала сюда, но узнала, что Алькин отец умер. Об Альке ничего не известно, в их квартире жили уже другие люди. Вот и вся история. Хочешь – расскажи кому-нибудь, не хочешь – не рассказывай. Самой мне неудобно эти слухи про Альку распространять.

Женя курила, опершись о гардеробную стойку, глядела в сторону.

– Ты из-за Альки так переживаешь? – тихо спросила Вероника.

– Что, заметно? Нет, Никуся, не из-за Альки, – спокойно, даже ласково произнесла Женя. – Я очень нормальный, адекватный человек. Чтобы переживать, мне нужны реальные факты и подтверждения, а Алькина история пока еще ничем не подтверждена…

– Ты бы хотела найти Альку? – негромко спросила Вероника.

– А она – хотела бы меня видеть? Хотя мы с ней никогда не ссорились, просто жизнь нас развела в разные стороны… – Женя медленно выдохнула дым из красиво очерченных ноздрей. – Ладно, иди, Ника, не буду задерживать. Очень рада была тебя видеть…

Вероника попрощалась и вышла из кафе.

Было начало одиннадцатого, но светло как днем. Начало июня… Напротив, через дорогу, – здание родной школы.

– Ника! – сзади хлопнула дверь. Света Шиманская – высокая, крупная, с круглыми черными глазами, с копной буйных кудрей. Двадцать лет назад на уроке физкультуры она стояла первой из девчонок. Ныне – бухгалтер строительной фирмы. – Слушай, ты дай мне свой телефон, я насчет клиники… Очень хочу похудеть!