– Что за хрень? – она лениво оторвала голову от подушки.

Надрывался телефон.

– Прощай мечта помять бока, – пробубнила Марина. – О! А вот и муза меня посетила.

– Алло, – вяло отозвалась она, отодвинула трубку от уха и широко зевнула.

– Алло! Алло! – кричала Лариса. – Ты что, дрыхнешь?

– Уже нет.

– Мы же в Ушанкино сегодня едем. Ты что, забыла?

– Ой, Ларочка, может, попозже поедем? Спать хочется… да и на улице холодно и мерзко. – Она поёжилась и соорудила себе из одеяла домик.

– Давай, соня, пошевеливайся. Теперь ещё долго будет холодно, как минимум, до весны.

– Я не выспалась, – канючила Марина.

– И чем же ты занималась, что не было времени поспать?

– Да, так, – промямлила она, – кое-чем.

– Да? Ну вот, будет о чём поговорить. Дорога длинная.

– Тогда я точно не поеду, – вспыхнула Марина.

– Не пугай меня, подружка. В общем, жди меня.

Марина положила трубку и вместе с «домиком» повалилась набок. Прикрыла глаза и попыталась погрузиться в прерванный сон.

«Итак, на чём я остановилась?»

Она полежала некоторое время неподвижно, потом плотнее закуталась в одеяло… полежала ещё. Но сладкие грёзы не возвращались. Посмотрев на будильник, с досадой обнаружила, что прошло всего десять минут.

«Придётся вставать».

Марина выползла из своего «гнезда» и поплелась в ванную комнату. Фланелевая пижама с забавными мишками топорщилась, кое-где просто неприлично пузырилась. Казалось, что она двигалась сама по себе и внутри неё никто не «живёт». Когда-то Марине понравилась её весёлая расцветка и уютная плюшевая ткань. Она купила её, не смотря на то, что одёжка была на два размера больше. А сейчас на все три.

Со стороны Марина была похожа на школьницу, которую оторвал ото сна противный утренний горн пионерского лагеря. Необходимость столь раннего подъёма вызывала в душе бурю протеста и тоскливые мысли о несправедливости мира.

Она чистила зубы и одним глазом посматривала на себя в зеркало, второй никак не хотел просыпаться.

Холостяцкое существование Марины действовало на неё разлагающе. Готовить стало лень (не для кого), в холодильнике осталась только «вечная мерзлота», а по полу каталась пыль мягкими пуховыми шариками.

«Человек, по сути своей, ленив», – философски размышляла она, – «и всё, что он делает в жизни – делает, борясь с собственной ленью. И преуспевает тот, у кого сильнее сила воли. У меня, видимо, её минимум. Надо взять себя в руки», – подбодрила она себя. – «А то превращусь в квашню».

Второй глаз открылся. В зеркале жило пугало с вороньим гнездом на голове.

«Шикарно! Мсье Зварев отдыхает».

Через час снова позвонила Лариса:

– Ну, что? Ты готова?

– Почти.

– Я внизу, у подъезда, – сообщила она. – Подниматься не буду. Даю тебе пять минут.

– Десять.

– Хорошо, шесть.

– Марина сунула мобильник в рюкзак и заметалась по комнате. Джинсы. Свитер. Носки… где носки? Так … эти подойдут. Потом помчалась в коридор, натянула ботинки.«3ашнурую в машине».

Куртка, шарф… Вроде ничего не забыла: «Ой, ключи… где ключи?»

Она снова заметалась по прихожей, щелкая по полу концами незавязанных шнурков. Ключи нашлись в ящичке с кремами для обуви.

«Теперь – всё!»

Она обернулась и посмотрела на погром: «Ладно, вернусь, устрою генеральную уборку».

Марина ввалилась в салон машины.

– Привет!

– Привет, – отозвалась Лариса, – чУдно выглядишь, сказала она с ударением на букве «у».

– Угу, – промычала Марина, сложившись пополам, чтобы завязать шнурки. Они были противно мокрые.

– Ну что, едем?

– Едем.

Лариса вырулила на дорогу и неожиданно запела:

– Пое-э-дем, красо-отка, ката-аться-а-а, давно я тебя-а поджидал.

И ещё раз:

– Пое-э-дем, красо-отка, ката-аться-а-а, давно я тебя-а поджидал! – спели они дуэтом.

Получилось немного фальшиво, зато громко.

Ещё минут тридцать они горланили всё, что приходило на ум: от народных песен до рэпа. С последним, надо сказать, было совсем не очень. Но задорные «Е-Е» или «Е-Е» получались вполне ритмично. Две поющие тётки в машине здорово повеселили остальных участников дорожного движения. День стал намного радостнее.

Когда они угомонились, Лариса решила включить радио, чтобы заполнить эфир голосами профессиональных исполнителей.

– А чего мы так далеко тащимся? – спросила Марина.

– Я же говорю, я обшарила все букинистические лавки в городе, её нигде не было.

– Кого её? – «тупила» Марина.

– Ты, похоже, меня не слышала. Книги. Я несколько месяцев «висела на телефоне». Обзвонила все эти заведения в радиусе 100 км от города. И вот, два дня назад, мне позвонили из Ушанкино и сказали, что у них появилось то, что я ищу. На неделе я не могла поехать, сама понимаешь. Не пугайся, Ушанкино находится всего лишь в сорока километрах.

– А почему Костику именно эту книгу хочется?

– Когда-то у него была такая. То ли кто-то взял почитать и не вернул, то ли сам где-то потерял, но периодически он сокрушается об её исчезновении. Во втором случае я, конечно, сильно сомневаюсь. Он все свои книги лелеет и холит, как малых детей.

– Да, я в курсе. А что за книга?

– Сборник Пушкина.

– Раритетный?

– Нет. Тридцать шестого года издания, в тканевой обложке и с тиснением профиля поэта. Очень удачный. Думаю, что Костику приятно будет получить такой подарок на день рождения. Хоть это и не тот же самый, но… всё-таки. Ему трудно угодить с подарком. Вот и приходится быть чуткой к его воспоминаниям об утраченных любимых вещах или детских мечтах.

– Ну надо же! Это так мило, – Марина покосилась на подругу.

– Ты не ёрничай. Всё это очень серьёзно. Ты знаешь, мне одна заказчица рассказывала: у неё очень обеспеченный муж и дом «полная чаша», как говорится. Так вот, ему на дни рождения всегда дарили очень дорогие подарки, даже роскошные. Он был благодарен за них, но жена видела, что радости особой они у него не вызывают. Дорогие безделушки, да и только. Близился юбилей, и не хотелось промахнуться. Стала она ломать голову, чем бы его удивить. Вдруг она вспомнила одну историю из его детства, которую он рассказал ей, когда они только поженились. В этот период новоиспеченные супруги охотно делятся своими воспоминаниями о детстве, о юности, о мечтах.

И вот представь себе, как радовался этот взрослый, солидный человек, когда получил в подарок модель самолёта в наборе «сделай сам». Ну, знаешь, это такой конструктор с кучей мелких деталей, крошечным тюбиком клея и маленькими баночками с красками. В детстве он страстно хотел иметь именно такую модель самолёта и собрать её сам. Но, по каким-то причинам, ему её не купили. Потом мальчик стал юношей, юноша мужчиной и… мечта осталась мечтой. А самому себе, видимо, покупать было неудобно. Если бы у него был сын, то это случилось бы, но у него две дочери. Вот так.

– Да… – протянула Марина, – вот странно. Я бы взяла, да купила. Что тут такого?

– Это ты. Ты бы себе и куколку со скакалкой купила.

– А у меня есть скакалка, – призналась Марина. – И ещё я храню свои детские игрушки. Только большинство из них сломано.

– По этой части ты у нас большой мастер.

– Зато мне с подарком угодить легко.

– Ну, разве что, – Лариса резко надавила на клаксон, выражая своё негодование нервной иномарке, которая без конца «прыгала» из ряда в ряд, подрезая другие машины. – Ну, что ты ёрзаешь, болезный? – обратилась она к неизвестному водителю.

Марина хмыкнула.

– Наверное, когда мечта сбывается, то появляется пустота.

– Появляется новая мечта.

– А если у человека всё есть?

– Значит, ему пора заняться благотворительностью.

– Жаль, что мой любимый бурый медведь не сохранился, – сказала задумчиво Марина. – Он был такой огромный, лохматый, с крутящимися лапами на дощечках, а внутри него были опилки. Сдвинуть его было невозможно, поэтому я заползала на него, как на гору, иногда засыпала на нём, а иногда… писала.

– Что? – засмеялась Ларка.

– Писала. Я же совсем маленькая была, может, даже ходить ещё не умела. Видимо, он стал слишком вонюч, и бабушка его распорола, а опилками снова не набила. Вот его шкурка и потерялась. А жаль.

– Купи себе большого бурого медведя в детском мире, выпотроши и набей опилками.

– Не, это уже не то.

– Ну… – замялась подруга, – можешь его «окропить». Чуть-чуть. А то Семён не поймёт, начнёт принюхиваться…

– Больная ты, Ларка, лечиться тебе пора, – фыркнула Марина.


Уже смеркалось, когда они возвратились в город.

– Слушай, Мариш, оставь книгу пока у себя. А то вдруг Костик раньше времени наткнётся на неё. В нём иногда просыпается дедушка-следопыт. Как-то я подарок спрятала в бочке со старым хламом: ручки дверные, замки, какие-то скобы… Сто лет он никому не был нужен, а благоверному вдруг приспичило покопаться в нём.

– Нет проблем. Конечно. Может, зайдёшь? Чайку попьём. Ну, пожалуйста, а то я дичать начинаю. Работа-дом-работа-дом.

– Ну, пошли. Тем более, ты мне так и не рассказала, чем ты вчера вечером занималась.

Марина надула щёки:

– Нет, тогда едь домой.

– Поздно. Я уже покинула своё «ландо». Хочу чаю, и меня съедает любопытство.

– Смотри, чтобы оно тебя совсем не съело.

– Не бойся, меня много.

Марина открыла дверь, пропустила подругу вперёд и зажгла свет.

– Марина, – осторожно сказала Лариса, – ты только не пугайся. По-моему, вас обокрали.

– Что?

– У вас явно что-то искали, – она смотрела на разбросанные вещи.

Марина выглянула из-за плеча подруги и проследила за её взглядом. И тут краска стыда залила её по самую маковку.

– Э-э… – проблеяла она, – это я случайно уронила куртки на пол. Я очень спешила. Ты же меня торопила!

– Да… и куртки, и шапки, и перчатки, и крем для обуви – туда же. И роняла их, видимо, недели две. Не меньше.

– Завтра у меня генеральная уборка! – с вызовом сказала Марина, пытаясь заглушить муки совести.

– А Семён-то даже не догадывается, что ты такая распустёха. А если он неожиданно вернётся?

– Ну, хватит меня стыдить. У меня кризис.

– Ладно, идём пить чай.

Лариса зашла на кухню и крикнула Марине, копошащейся в коридоре:

– Какое счастье, что сюда твой «кризис» не добрался! – она плюхнулась в любимое кресло.

Марина возникла на пороге кухни и протараторила с пулемётной скоростью:

– Ты тут располагайся, поудобнее. Чаёк можешь пока организовать. В общем, чувствуй себя, как дома. А я сейчас, быстро.

Лариса открыла рот, чтобы что-то сказать, но Марина уже чем-то активно гремела в недрах прихожей.

– А я хочу чувствовать себя, как в гостях! – прокричала она в сторону предполагаемого пребывания Марины.

Минут через пятнадцать Марина снова появилась на кухне в огромных хозяйственных печатках канареечного цвета:

– А вот и я!

– Очень приятно. Ты что генеральную уборку решила сегодня начать?

– Да нет. Это я так, по-быстренькому.

– Угу. Ты уж, извини, но твой чай, наверное, остыл, – сказала Лариса, отпивая глоток ароматной жидкости из чашки размером с небольшое озеро. – А я уже стартовала и чувствую себя, как дома.

Когда Марина, наконец, присоединилась к чаепитию, Лариса сказала:

– Можешь начинать.

– Что начинать?

– Рассказ. Про вчерашний вечер. Или ты хочешь, чтобы я у тебя заночевала?

Марина отложила пряник, принесённый доброй Ларисой, вздохнула и начала:

– Вчера на работе…

– Начни сразу, что было после работы.

Марина покраснела.

– Вчера после работы…

– Так, – подбодрила её подруга.

– Я… мы ходили в кафе. Так, ничего особенного: кофе попили, поболтали. Всего-то, наверное, полчаса там и были.

– Ты забыла сказать – с кем?

– С В.П.

– С кем?

– Ну, с шефом.

– Ах, да. Этот ваш «непокорённый». И сколько вас было?

– Двое.

– Ясно. Приватный культпоход, значит. И чего мы краснеем?

– Ничего я не…

– Я вижу, – перебила её Лариса. – У вас что – роман намечается?

– Не говори ерунду. Никакого романа. Просто мы столкнулись в дверях, когда я домой уходила, а он что-то там забыл и вернулся. Мы немного поболтали. Вот и всё. Причём здесь «роман»? И, вообще, он мне никогда не нравился, как … как романтический герой. А как шеф – он даже очень грамотный руководитель.

Пока Марина говорила, щёки её пылали от негодования.

– Ладно, не кипятись. Но хочу тебя предупредить: будь поосторожнее с этим «грамотным». Он – хищник, а ты – овца. Сожрёт, а шкурку, как коврик использует.

Марине было очень неловко. Она и сама ругала себя за мягкотелость. И вчера согласилась пойти в кафе только потому, что было неудобно отказаться. Они так хорошо разговаривали, и это на какое-то время отвлекло её от грустных мыслей о муже и об его отсутствии.