— Нет… Н-нет, Мил… ты что? Я сама виновата…

— В чем? В чем ты виновата? Я не понимаю… Когда это было?

— Я сама хотела! — и в эту секунду я вижу град слез на её щеках. Видимо, одиннадцать лет дружбы сыграли немаловажную роль в наших отношениях, потому что я чувствую, как моё сердце настолько сильно бьется в груди, что еще чуть-чуть и оно разорвет грудную клетку. Мои глаза наполняются слезами, и я чувствую боль в виске от напряженного сдерживания эмоций. — Это было … в десятом классе… Я была влюблена в него. Он… хороший… Это … просто я… слишком наивная — она просто захлёбывается слезами и я плохо разбираю её речь, но по отдельным кусочкам я понимаю смысл сказанного. — Просто мне не повезло.

— Аля, Алинка, Алиночка моя…

Я обнимаю её за плечи, она утыкается мне в шею, и я чувствую мелкое щекотание от дорожек, оставленных её слезами на моей шее, ключице…

— А кто он? Почему я не замечала этого? Он с нашей школы? Я же всегда была рядом? Как я проглядела? Я плохая подруга… просто отвратительная… — видимо бутылка вина, распитая нами, уже помешала рассудок, потому что мы сидим на ковре в гостиной Алинкиной дачи, обнявшись, и вместе, как дуры, ревём!

— Н-нет… Мил, это я ужасная подруга! Я не знаю, как так получилось. Просто… получилось… Самое обидное, знаешь, что? — не дождавшись моего ответа она продолжает. — Он был пьян и на следующий день он даже не вспомнил об этом… Он просто разговаривал со мной, как ни в чем не бывало. Я ушла гораздо раньше, чем он проснулся… Просто… потом… когда я его… встретила, он поздоровался, улыбнулся, он смеялся, он просто… просто уже не помнил… что было ночью… А я… я его любила… Я… была в десятом … в десятом классе… и верила… в любовь…

— Аль, кто это? — меня по-прежнему продолжал мучить этот вопрос, и, не смотря на разбитое состояние подруги, я не могла его оставить открытым.

— Ты его не знаешь… и уже, наверное, никогда не узнаешь…

— Аля… Ты его убила что ли?

Моя попытка хоть как-то успокоить истерику, накатившую на мою подругу, увенчалась успехом, так как её плечи начали вздрагивать… и я поняла, что это не от рыданий… Её плечи продолжали дрожать, а её дыхание щекотало мою чувствительную кожу, и от этого я начала смеяться. Алька откинула голову назад, посмотрела на меня, и мы вместе начали несмело хихикать, а потом упали спинами на ковер, и полуночную тишину комнату озарил взрыв хохота.

Спустя несколько минут непрерывающегося смеха, мы успокоились и молча уставились в потолок. Я понимала, что сейчас не стоит продолжать больную для подруги тему, и тем более начинать расспросы о моём утреннем наблюдении. Решив, на некоторое время оставить без ответа интересующие меня вопросы, я прикрыла глаза.

— Мил… — я вновь подняла веки и повернула голову в сторону подруги, которая руками в воздухе рисовала какие-то, видимые только ей одной, узоры. — … я не смогу без Антоши. — Поворачивает голову в мою сторону и влажными глазами смотрит на меня. — Он мне дарит спокойствие, с ним я уверена и в себе, и в своих действиях… В жизни…

И тут в моей голове что-то как будто щелкнуло: а какая мне в принципе разница, что она делала в этом отеле? Да, мне обидно, что она мне ничего не рассказала, но ведь каждый человек имеет право на тайну. Я уверена в её дружбе, и знаю, что задай я ей прямой вопрос, она бы честно ответила, выложила бы все начистую. Но, может, правду говорят те, кто считают, что «чем меньше знаешь, тем крепче спишь». И я не сомневаюсь, чтобы там не случилось, в стенах этого отеля, Алина не способна на измену, она никогда бы не стала обманывать человека, с которым в скором времени свяжет свою судьбу, к которому испытывает такие теплые чувства, но я теперь также и не сомневаюсь, что, какие бы серьезные чувства она не испытывала к Антону, любви среди них нет.

* * *

Вечером следующего дня мы веселые и довольные плодотворным времяпровождением на даче, собираем свои вещи и строим плану на выходные.

— А, может, в боулинг сходим? Давно мы уже кегли не сбивали.

— Ну, можно, Аль. Таааак… — застегивая сумку, окидываю спальню быстрым взглядом, боясь забыть какие-нибудь личные вещи. — Вроде всё! Сейчас я Женьке позвоню, пусть заберёт нас, а мы пока как раз на кухне уберёмся.

— А может лучше на такси? Зачем Женю тормошить зря?

— Да, ладно, он сам сказал, чтобы я позвонила… — сама набираю уже его номер —… Не хочу на такси. Всё равно нам еще в магазин надо, продукты домой…

В это время как раз отвечает брат:

— Да, Мил?

— Привет, Жень. Ты нас заберешь? Мы уже домой хотим.

— Блин, Милен, у меня тут… Я сейчас… Так. Подожди. — слышу как он кому-то что-то говорит и через несколько секунд снова возвращается к нашему разговору. — Слушай, я тут с Андрюхой завис в мастерской, у него проблемы с машиной. За тобой Стас сейчас приедет, он…

— Жень, Женя, да ладно, мы на такси доберемся, что, обязательно Стаса что ли мучить?

— Поздно, доктор. Он уже выехал. Ждите, он позвонит тебе.

— Ок.

Вот таким образом, мы оказались в машине Стаса, которая уже въезжала в Алькин двор. Высадив подругу у её подъезда, мы направились в сторону моего дома. В салоне стояла неловкая тишина, Стас даже радио выключил. Впервые рядом с ним, я чувствовала некую необъяснимую конфузность, возможно, так напряженно действовало на нервы молчание Стаса, который каждый раз при встрече обычно шутил или заигрывал со мной. Я посмотрела на мужчину, сидящего за рулем, и меня немного испугала его напряженность, он как будто о чем-то размышлял, что-то обдумывал. В моей голове возникла мысль, что это связано с проблемами, о которых говорил Женька, и, уже не выдержав, я начала разговор:

— С Женькой все нормально?

Как бы странно это не звучало, но Стас только кивнул в ответ. Я не стала больше надоедать ему со своими разговорами, и поэтому просто откинула голову назад и закрыла глаза, незаметно для себя погружаясь в легкий сон.

— Мил… Мила.

Я открыла глаза и посмотрела в сторону водителя.

— Приехали?

Стас опять просто кивнул в ответ и отвел взгляд в сторону. Я так поняла, что разговаривать со мной у него желания не было. Приставать с расспросами я, естественно, не стала.

— Ладно, спасибо, Стас. Мы в принципе и на такси добрались бы. Ну… Пока.

Я уже потянулась до ручки двери, как услышала:

— Мил.

Повернувшись к Стасу лицом, я встретилась с серьезным взглядом, которого ранее я не наблюдала у всегда веселого и развязного Стаса. Он смотрел прямо мне в глаза, но потом перевёл взгляд на мои губы, и, после непродолжительной заминки, начал потихоньку ко мне наклоняться, не отрывая глаз от губ. И тут до меня дошло, что Стас собирается сделать! И эта мысль меня привела в замешательство и растерянность. Приблизившись настолько близко, что я уже чувствовала его легкое и теплое дыхание на своих губах, он, наконец, посмотрел мне в глаза, и, по-видимому, моё спокойствие, вызванное паникой, принял за положительный ответ. В тот же момент мои губы оказались в плену влажных и нежных уст Стаса. Он так нежно прикоснулся к моей нижней губе, а затем прошелся по ней горячим языком, что я непроизвольно затаила дыхание, и, честно говоря, сказать, что этот мягкий поцелуй мне не понравился или вызвал волну негодования и отвращения, я не смогла бы. Но и радости от этого поцелуя, который в дальнейшем, поставит нас обоих в затруднительное и довольно неловкое положение, я не испытывала. Как будто читая мои мысли, Стас открыл глаза, немного отодвинулся от меня и произнес:

— Неужели вообще ничего не чувствуешь? Не те губы?

Если раньше я была под действием панического состояния, то сейчас оно резко трансформировалось в шоковое. Я открыла уже было рот, то ли от удивления, то ли в надежде хоть что-то произнести, но Стас перебил меня:

— Мил, я же не слепой! Не надо так удивляться — он только усмехнулся краешком губ и устремил свой взгляд на лобовое стекло. Я даже не знала, что сказать и поэтому закрыла глаза, в надежде, что когда я их открою, вся конфузность сложившейся ситуации испарится, и опустила голову.

— Вот, черт!

Я открыла глаза и посмотрела на Стаса, пытаясь угадать, что же вызвало такую реакцию, но он просто смотрел сквозь лобовое стекло автомобиля куда-то вперед. Я проследила за его взглядом и увидела, как напротив нас стояла машина, с передних мест которой на нас смотрели мой брат и Андрей.

— О, нет!

Глава 5

Именно в этот момент и пожалела, что связала свою жизнь с журналистикой, а не с техническим каким-нибудь направлением: я смогла бы изобрести машину времени и вернуться на несколько часов назад, когда в мою умную (хм…) голову пришла идея позвонить брату, который отправил Стаса за мной. Таким образом, я убила бы сразу двух зайцев: во-первых, мы бы с Алькой поехали домой на такси, и этой неловкой сцены в машине Стаса я бы избежала, а во-вторых, я бы не сидела сейчас в машине, в которой, итак витает дух напряженности, и меня не испепеляли бы две пары зеленых и голубых глаз. Интересно, почему на Стаса никто ТАК не смотрит? Ведь именно он виноват в сложившейся ситуации!

Мы со Стасом на пару сидели в машине и несколько минут смотрели на стоящий перед нами внедорожник брата. Поняв, что пора предпринимать какие-либо действия, а не прятаться в машине, я дернула ручку двери и, прежде чем покинуть автомобиль Стаса, произнесла:

— Прости, Стас.

Он только кивнул головой и попытался выдавить из себя улыбку, но у него это не особо хорошо получилось. И я его, в принципе, понимала: он давно знаком с Женькой, и ему вряд ли хотелось портить с ним отношения, тем более зная, как брат меня всегда опекал. Я нерешительно вышла из машины, все это время смотря на машину брата, а именно на Андрея. Не знаю почему, но меня мало волновало сейчас, что скажет Женька, а вот то, что подумает Свиридов меня беспокоило больше всего.

Стас вышел вслед за мной и подмигнул мне, пытаясь расслабить меня и вернуть мне своим напускным спокойствием, затаившее на минуту, дыхание. В это же время из машины вышел и брат, который был явно недоволен происходящими событиями, и я решила посмотреть в сторону брюнета с голубыми глазами. Поймав мой взгляд, Свиридов достал сигарету, затянулся, как всегда, прищурив глазу, и повернув голову в открытое окно, но, не отрываясь от моих глаз, выпустил сигаретный дым.

— Милен, иди домой! — Женька даже не скрывал своего раздражения, а ведь Стас его друг, и даже если бы между нами что-то бы и случилось, то брат должен, по идее, быть рад, что его сестра в надежных и проверенных годами стальной дружбой руках. Я кинула в сторону брата умоляющий взгляд, подошла к нему и взяла его за ладонь, которую он резко выдернул, но взгляд смягчил.

— Мил, все хорошо. Не переживай. Дай мне душевно поговорить со Стасом.

— Жень, ничего не было. — На что брат только усмехнулся.

— Еще бы у вас что- то было! Иди!

Я кивнула в ответ, бросила последний раз в сторону Свиридова взгляд, который сквозь прищур пожирал меня своими глазами, опиревшись локтем правой руки о дверцу машины, а указательным пальцем, который на пару со средним сжимали тлевшую сигарету, касался подбородка. Боже, даже в такой нелепой ситуации и таким простым жестом он сводил меня с ума.

Я твердыми шагами направилась в сторону подъезда и, решив, что мужчины уже взрослые и в женской помощи явно не нуждаются, ретировалась домой. Зайдя в квартиру, я сразу же бросилась к окну, но меня ждало разочарование: машины стояли на своих местах, но вот парней возле них не было видно. Черт! Не удастся подслушать их «душевную» беседу. Огорченная данным фактом и цепляющаяся за тлеющий огонёк надежды, что мужчины «просто» разговаривают, я пошла на кухню: зеленый чай с мелиссой мне сейчас не помешает.

Выпив две кружки чая и перекрутив в голове десять боевых сцен с участием брата и Стаса, вернулся с поля героических сражений мой живой и невредимый брат, зашел на кухню, посмотрел на меня, причем взгляд задержался на кружке чая, затем вернулся к моим глазам, и…

— Хм… — Усмехнулся, мотнув несколько раз головой, и ушёл. Просто взял и ушёл! Ничего даже не сказал! Просто хмыкнул! И это после того спектакля, что устроил у машины! Интересно, а если бы на месте Стаса был Андрей? Андрей! Меня как будто током пробило от произнесенного в голове его имени. Когда уже я перестану так реагировать на Свиридова? Неужели я до самой старости буду страдать от неразделённой любви, и стирать руки в кровь, пытаясь достучаться до Андрея и хоть какие-то чувства вытянуть из этого черствого мужлана.

Спать я ложилась, как обычно, под мысли о НЁМ. Как там пела Ирина Дубцова в своей песне? «Крепче нервы, меньше веры день за днём, да гори оно огнём, Только мысли всё о нем и о нем, о нем и о нем…». Достаю свой плеер, нахожу эту старенькую и уже позабытую песенку, надеваю наушники и… Начинаю плакать! Эта песня всегда затрагивала мои чувствительные рецепторы, но сегодня и сейчас слова Дубцовой вонзались в моё сердце миллионами огненных плотесжигающих стрел… Я, также как и в песне, чувствую, что разлетаюсь от тоски на куски, и начинаю подпевать: «Я к нему поднимусь в небо, Я за ним упаду в пропасть, Я за ним, извини, — гордость, Я за ним одним, я к нему одному». Слезы продолжают течь огненным ручьём, я только и успеваю их смахивать дрожащими от волнения и полного бессилия руками. Я напрочь уже забыла о Стасе, которому, возможно, сейчас тоже не особо весело, я забыла, что на следующей неделе мне уже девятнадцать лет, я полностью выпала из течения жизни, гоняясь за несуществующими иллюзиями. В ушах, по-прежнему, Ирина Дубцова вымаливала прощение у гордости, а пустота внутри меня росла с неимоверной силой. Мне казалось, что это именно я падаю в пропасть, что и я также готова за ним взлететь в небо… Если бы он только намекнул, если бы только показал, что чувствует, что он не равнодушен, то, возможно, пропасть в душе уменьшилась бы в диаметре, и как же мне хотелось, чтобы Андрей был МОИМ мужчиной, я бы все отдала, чтобы именно он стал моим ПЕРВЫМ! И единственным! Мне иногда даже кажется, что его ответные чувства готовы окрылить меня, в прямом смысле этого слова: если только когда-нибудь Андрей прикоснется ко мне своими теплыми, нежными и сильными руками, если он только подарит мне свой взгляд, полный любви и страсти, если только мы когда-нибудь будем держаться за руки и мечтать о будущем… Да! Если только… Два таких простых в употреблении союза, но сколько всего они в себе несут: для меня эти слова — некий тупик, бетонная стена, которую невозможно пробить, невозможно даже ударить, невозможно сжечь…